Уфа. Человеческая комедия

Выпуск №2-192/2016, В России

Едва поднялся занавес, как вспомнились слова доброй приятельницы, дамы впечатлительной и от того весьма категоричной: «Мне нравится, когда на сцене стоит стол и «на нем едят». Все остальное - форменное свинство!» Признаться, и мне нравится добротная декорация, а не инструкция по сбору мебели. Сцена, словно открытка про семейный уют, про теплый плед и звуки дождя за окном, про чай из глубокой голубой чашки. Там - стулья, кушетка; там - сад: ах, не вижу-не вижу, но он точно есть, этот сад, и обязательно яблоневый. Цветущий, пьянящий, радующий. Там еще звук поезда, но не тот, что унесет в далекие дали, а другой - пульсирующий, настораживающий.

Под стук колес в эту картинку вошел ТОТ, КОГО НЕ ЖДАЛИ и... И собственно начался спектакль Уфимского государственного татарского театра «НУР» «Перед свадьбой» Х. Вахита. О чем? Возможно, о любви. Конечно, о любви, потому что про жизнь. Сюжет спектакля прост, и все, что происходит на сцене, до такой степени просто, что почти похоже на правду: жили-были два друга. И однажды случилась та самая ситуация, которая рвет в клочья все, что снаружи, выворачивает наизнанку, проявляя настоящую сущность: один оступился, другой - принял вину на себя и исчез, чтобы сегодня тихо проскользнуть в дом, где живет тот, другой. Зачем?

Войти в одну и ту же реку дважды нельзя. А если река замерзла? Тогда можно попытаться - осторожно, чтобы не хрустнуло под ногами, простукивая палкой, будто слепой, лед, который словно подбадривает: «Иди, не бойся»... Но страшно. Наверное, именно в такую хрупкость помещены герои спектакля. У них все, как на тонком льду, хотя деревья на сцене упорно доказывают, что жизнь такая цветная, такая цветущая. И здесь, среди яблонь, стоят двое - ОН и ОН - путники, что пытаются оживить друг друга. Все вокруг полно жизни, а они заполнены монотонным разочарованием. В их мире нет чуда, есть лишь игра и ощущение напрасно прожитых лет.

Спектакль, который, начиная с названия, уютно притворялся легонькой мелодрамой, как-то незаметно становится драмой с налетом трагедии, которую смотришь, потому что хочется смотреть. А поначалу пришлось поерзать от легкого раздражения при виде этого набора героев - не супермены, не красавцы, не поэты. Напряженные лица, порой искаженные кривой усмешкой губы, пластмассовые речи. Ни остроумия, ни так называемой харизмы... Хотя ... постойте-ка. Есть харизма - одна на всех. Но действие идет, и потихоньку с этой самой харизмы сходит лакировка и самый неуязвимый из всех героев - на самом деле самый слабый и уязвимый. Они все там уязвимы и до стеклянности прозрачны.

По сути, в спектакле нет положительного героя. Равняться не на кого. Но это не пугает. Интересно, почему? Возможно, потому что режиссер Байрас Ибрагимов насытил спектакль светом. И это не только лампы и люстры, коих на сцене предостаточно. И не только документальные кадры на экране прямо за садом, где ходят, танцуют, плавают, играют какие-то другие люди. Это нечто другое. Это жесты, взгляды, паузы. Они высвечивают каждого героя по очереди.

Интересно наблюдать за чудесной Резидой Фахруллиной, сыгравшей в спектакле Магиру. (В дубле - народная артистка РБ Расима Гайфуллина.) С какой любовью и актриса, и режиссер обращаются с персонажем (увы, достаточно слабо выписанным в пьесе). Она - жрица своего собственного маленького храма, где чтутся традиции, где память о прошлом не умирает. Она двигается по сцене плавно-плавно: то ли тень, то ли человек, словно бы и тут, и где-то еще. Не роль - оркестр жестов, взглядов, когда играют огромные глаза актрисы и руки - тонкие-тонкие. Слов мало, но и без них можно обойтись - ибо играет Фахруллина так, что ее выход - доказательство того, что инопланетяне среди нас. Ее всегда выдают глаза - ведь знает! Знает же о сыне то, в чем боится признаться себе самой! Знает так точно, что ломается от этого груза. «...Забыла сказать, чтобы были человечными».

Дочь Магиры - наивная, смешливая Эльвира. Зилия Сафиуллина в этой роли непосредственна и, кажется, сама наслаждается беззаботной юностью (в дубле - Ильгиза Муллабаева). Она одна сохраняет спокойствие в этом потерявшем покой доме. Но постепенно дерзкая и задиристая девочка выдыхается. Раунд, второй... еще сопротивляется, но нет - нокаут. И уже не злючка-колючка, а испуганная девочка, которая так боится, что с ее домом, где так безоблачно, что-то может случится. Она сделает все-все-все, и даже больше, лишь бы ничего не произошло. Почти обморок, почти зрелость...

Оттеняя двух главных персонажей выходят на сцену две невесты - бывшая и настоящая. Они произносят прописные истины, они позируют, они становятся скучны и неинтересны. Ни грана обаяния, ни ласки, ни тепла. Как марципановые фигурки - приторно сладкие - они ходят и говорят. Говорят и ходят. Да так, что начинаешь их тихо ненавидеть. А потом опять происходит метаморфоза - то ли от того, что привыкаешь, то ли от того, что включен еще один светильник. И уже другие - худенькие, взъерошенные.

Одна - Юлдуз - яркая, броская и такая любящая, что готова все на свете перевернуть, чтобы вырвать из сердца того, кого любит. Айгуль Габдуллина - актриса с таким светлым лицом, что выдает свою героиню, едва появившись на сцене (в дубле - Дамира Саетова). Она влетает на сцену - яркая, шумная, вся в пух и прах разряженная. А потом останавливается и напряженно всматривается в лица, словно человек на приеме у окулиста: «Какая буковка в самом низу? Ш? Не угадали... а здесь?» Какие «буковки» она пытается рассмотреть? Да нет, скорее подсказывает всем им, таким нелепым и несообразительным: посмотрите на меня так же пристально, посмотрите и увидите, как тяжело носить маску женщины-вамп.

Другая - Адель (Ленария Хажиева в дубле с Алиной Давлетшиной) - живущая какой-то внутренней жизнью девушка с модной прической и профессией, которая думает, что хочет такого немодного семейного счастья. Забавна, претенциозна и от того напрочь лишена женского лукавства. Решительно не желает делиться своим душевным равновесием с кем бы то ни было. Она даже картину, что так долго писала, умудряется не показать нам. А хотелось бы узнать, что может нарисовать художник, который так легко отказывается от любви. Они обе - и Адель, и Юлдуз - могут отказаться. Одна - недовольно поморщив носик, другая - не сдерживая слезы.

ОН и ОН - Марат и Рафаэль. По правилам, должно быть так - один положительный, а другой все поймет и перевоспитается. Но то ли автор пьесы Хай Вахит об этом забыл начисто, то ли режиссер попутал, но тут играют не по правилам. Когда-то Рафаэль совершил скверный поступок, а Марат взял вину на себя. Ну вроде бы понятно. Но ни того, ни другого нет. Есть только тот, кто струсил и есть тот, кто прикрыл. Да не просто так, а потому что когда-то отец Рафаэля спас отца Марата. Вот этот долг и потребовал самоотречения. Если бы по правилам, то было бы то же самое, но только потому что один - сильный, а другой - слабый. Потому что иначе нельзя. Здесь же - настоящий торг, а на торгах герои не появляются - им там душно. Потому и чуда не происходит, потому что чудо не бывает с привкусом горечи. И как пришлось постараться Азату Арсланову - Рафаэлю (в дубле - Риф Губайдуллин) и Вильдану Мисбахову - Марату (в дубле Айнур Баянов и Эльмир Хаертдинов), чтобы не перейти эту грань, не пропустить вульгарных интонаций, хотя и не всегда это удается.

По замыслу - они антиподы, по сути - одно целое. Их встреча - гамбит, где начальные ходы известны. Вот сейчас d2-d4, а в ответ, как и положено в хорошем дебюте, - d7-d5. Ход - еще ход: они начинают расти и перерастать один другого. Понимая, прислушиваясь к звукам вокруг. Почти аутисты - так глубоко спрятаны их истинные чувства - они проходят горький путь узнавания. Ищут брод в реке, в которую входят второй раз: обвинения, оправдания, просьбы и почти слезы... Опять торгуются, готовы подраться, но говорят. Говорят друг с другом, рисуя новую картину своего общего мира. Какой она будет? Они рисуют жестами, воспоминаниями, надеждой - акварель на оберточной бумаге: в ней столько нежности.

Какая странная вишенка на торте в этом спектакле - полулишний персонаж - Наиль (Фаниль Гайзетдинов в дубле с Ильшатом Салаватовым). В пьесе, пожалуй, и не обратишь на него внимания. Но на сцене он - Наиль-Фаниль - заставляет с собой считаться: манеры гопника, речь беспризорника, костюм - хорошо знакомый дуэт «майка-кепка». Скорее всего, он должен бы служить бравурной музыкой за сценой, но превратился в щель в стене дома, из которой так аппетитно тянет печеной картошкой. Такой сорви-голова, который постоянно делает вид, что сейчас как жахнет! И жахает - неумелой лезгинкой на хромом стуле, неуклюжими ухаживаниями за Эльвирой, нагловатой суетностью, чтобы потом искренне сказать спасибо - им всем, чтобы они вспомнили, что слово «благодарность» означает.

В какой-то момент понимаешь, что у режиссера нет чувства жалости. Он отказался кому-либо подыгрывать, делить персонажей на самых главных и не очень главных. И эта жесткость превратила персонаж в человека. Все герои стали главными, сколачивая, выстраивая, склеивая действие, превращая его в основательное повествование о сущности человеческой. И следить за тем, что творится на сцене, уже приходится с вниманием, уже сложно угадать, чем все закончится. Кто сломается, а кто лишь согнется, чтобы затем распрямиться, кто предаст, а кто останется тверд.

Режиссер заставляет своих героев по очереди проходить эти ступеньки - они становятся то мелочными, то широкими, то предателями, то наоборот, потому что все они - люди: сильные, слабые, коварные, мстительные, любящие, растерянные, тоскующие, ищущие. Просто - живые. И попробуй представить их зрителю так, чтобы поняли и оправдали. Им всем это удается. Может, потому, что авторы, не оправдывая трусость, не презирают тех, кто оказался слабым.

И, видимо, именно поэтому в спектакль впаяна изрядная доля воспитательских «слоганов» о нравственности и прочем «скучном». Хотя, кажется, все герои умудрились сказать зубодробительную фразу о чести, о достоинстве, правде, долге, основная тяжесть этой лекции досталась друзьям - Марату и Рафаэлю - такая вот шутка автора, ведь прав-то на это у героев маловато. Как неуверенно осваивают они слова, которые так незаметно почти вышли из ежедневного употребления, перейдя в ранг коллекционных элементов торжественных речей. Но с каждой подобной фразой манера произносить эти утомительные речи меняется. Тон становится ультимативным, слова - диктатурой. Словно пытаются превратить звук произнесенного слова в 3D-элемент - жесткий контур, холодный материал и эффектная текстура... Настоящий арт-объект.

В спектакле довольно много аллюзий, отсылок, намеков. Они словно подыгрывают актерам, подмигивают зрителю. И все это под стук колес. Спектакль и заканчивается тем, что, скрытый невидимыми яблонями, грохочет поезд, увозя ТОГО, КОГО ТАК ЖДУТ, оставляя ТЕХ, КТО ЖДЕТ. А с экрана в зал помчался другой состав со старой черно-белой пленки. И подумалось, что если сравнить жизнь с кино, то лучше всего для этого выбрать «Прибытие поезда». Там все про нас. Люди ждут, что принесет им прибытие: бродят по перрону, смешно перебирая ногами, и надеются на чудо. А где-то высоко-высоко кто-то говорит: «Сдается мне, это была комедия!» Божественная. Потому что человеческая. Так не об этом ли спектакль?

Фотографии Рината БИКБУЛАТОВА

Фотогалерея