Сценарий под названием «Жизнь»

Выпуск №7-117/2009, Вспоминая

Сценарий под названием «Жизнь» 10 февраля - 90-летие со дня рождения Александра ВОЛОДИНА. Он ушел из жизни семь лет назад – в декабре 2001-го. Тогда Лана Гарон написала свои заметки в память о нем, которые не были опубликованы. Сегодня, вспоминая Володина, мы решили их напечатать. Для того чтобы вернуться в те дни, когда он был еще совсем рядом. Для того, чтобы взглянуть по-новому на эти прожитые без него семь лет.

Володин был человеком неожиданным. Его невозможно было предугадать, предсказать, вычислить. Казалось, им двигала энергия отказа - потому что все устоявшееся, стабильное пугало его своей несхожестью с жизнью.

Именно в то время, когда его пьесы ставили самые крупные и популярные театры страны, им овладела идея ББТ – Беззаботного Безответственного Театра, состоящего сплошь из молодежи, спектакли которого, если они не будут нравиться, можно, как встарь, забрасывать гнилыми яйцами...

Накануне пятидесятилетия он по собственному сценарию сам снял фильм, которого потом очень стыдился…

Однажды сообщил, что, как герой Чернышевского, пустил по воде шляпу, чтобы порвать счеты с прошлым и начать все сначала…

Он не мог устоять перед соблазном вместить несколько жизней в ту, одну–единственную, дарованную ему жизнь. Поэтому так поражало при встречах с ним (поражало всегда, как в первый раз - при знакомстве) ощущение какой-то непрочности, незавершенности.

Своим любимым героям он дарил чудо преображения, возможность хоть на миг стать кем-то другим. Из вполне реального, часто тяжелого и густого быта он вырывал их в иные сферы, где так полно и явно раскрывались их душевные богатства, своеобразие внутреннего мира, талант, уникальность натуры.

В праве испытать себя он отказывал тем, кому не верил, кого не любил – суетливым, агрессивным, самоуверенным, категоричным в оценках. Претензия на какую-то особую духовную отмеченность ему была так же отвратительна, как и оголтелое мещанство. Принципиальной разницы между ними он не видел.

Сам он никогда не настаивал на единственности и абсолютной истинности своего взгляда на вещи. Но и за собой оставлял право изменяться.

Два слова были главными в его жизни, определяли её: Свобода и Стыдно.

Слово «стыдно» встречается у него чаще других. Ему было стыдно быть несчастливым. И стыдно было быть счастливым. Он стыдился и за себя и за других. Стыдился, когда обижал сам, и когда обижали его. Он сильно пил и таким образом сохранял себя, свою душу, свою свободу. Способ, распространенный в России. Из литературных героев его можно сравнить с Федей Протасовым. Из жизненных – с Олегом Ефремовым, у которого в кабинете в столетнюю годовщину МХАТа он с удовольствием и с большим чувством прочитал свои старые стихи:

К черту подробности жизни! Детали!

Когда выпивали, вы не взлетали?

Володин был самоироничен. Он не стеснялся рассказывать о вещах, о которых не принято говорить, особенно, если это касается тебя самого. Но он стыдился многого, что у других не считается зазорным.

Он был открыт миру, как ребенок, и замкнут в себе, как мудрый старец.

Высокое и наивное соседствовали в нем на равных.

На похоронах непостижимым образом ощущалось его присутствие. Казалось, он усмехается, видя себя в галстуке и с аккуратно сложенным платочком в руке. И уж, конечно, это по его желанию (чтоб не было слишком торжественно!) забыли вовремя вызвать человека, включающего музыку… И почему-то не получилось полагающегося в таких случаях почетного караула у гроба… Словно он оттуда диктовал свою волю. А бомж с большим пакетом в руках, невесть откуда взявшийся в эту суровую морозную пору на знаменитом сельском кладбище в Комарово, и женщина – мать семерых детей, - которой он когда-то помог, напоминали его персонажей. Сами похороны казались эпизодом из его сценария и развивались по законам его драматургии… Корреспондент НТВ спросил: «А почему не так много народу?»

«Да потому, что ему и так неудобно, что он стольких потревожил сегодня», - ответила я.

Повинуясь только своей логике, только велению души, внутренне подвижный, абсолютно честный перед самим собой, и потому – свободный, Володин был неким камертоном для нас, для целого поколения. Даже не одного. Он и Окуджава. Правда, Окуджава был известен более, благодаря жанру, в котором работал. Не случайно они дружили. Они схожи в главном: оба стали символом честного и человечного художника, почти идеального человека. Про каждого можно сказать: совесть и оправдание нашей жизни.

Сейчас, когда их уже нет рядом с нами, а в прошлом году ушел еще и Виктор Астафьев, нам надо быть очень внимательными, потому что, потеряв в их лице нравственные ориентиры, мы можем оступиться.

Когда я ехала на похороны Володина, и поезд проходил под мостом, я машинально, по давней детской еще привычке, загадала про счастье. И вдруг – как пронзило! – мысль, что уже никогда не смогу быть счастливой, как раньше.

Я ехала уже в другой город. Без Володина. Наша драматургия осталась без Володина. Театр – без Володина. Кино – без Володина.

Поэзия – без Володина.

Надо отдавать себе в этом отчет: нам предстоит жить уже в другой стране. Где нет Володина.

2001 г.

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.