Раба любви, или Дорога в один конец / "Анна Каренина" в "Московской оперетте"
Выпуск №5-195/2017, Мир музыки
Разножанровые сценические версии «Анны Карениной», кажется, скоро затмят собой обилие экранизаций романа. При этом сегодня авторы кинокартин нередко склоняются к приемам открыто театральным (изысканный фильм с Кирой Найтли), а театры драматические решаются на синтез хореографии и пантомимы, отказываясь от слова Толстого (дерзкий и блестящий спектакль Театра им. Евг. Вахтангова с Ольгой Лерман и Евгением Князевым).
«Московская Оперетта», отважившись воплотить историю Анны Карениной на своей сцене, обратилась к жанру мюзикла, хотя трагическое содержание романа явно не соответствует титульному названию театра.
Столь дерзкой идеей «заразилась» постановочная бригада, года три назад достойно проявившая себя в работе над мюзиклом «Граф Орлов». Композитор Роман Игнатьев, автор либретто Юлий Ким, дирижер Константин Хватынец, режиссер Алина Чевик, художник Вячеслав Окунев, балетмейстер Ирина Корнеева и художник по свету Глеб Фильштинский, ведомые императивной волей продюсеров Владимира Тартаковского и Алексея Болонина, создали зрелище масштабное и темпераментное, но что особенно важно, самостоятельное по структуре действия и интонации.
Композитор, как прежде, создает партитуру энергичную и цельную. В ней есть стройная система лейтмотивов, обязательная для любого мюзикла. Сюжет развивается, движимый особенной энергией, присущей этому жанру.
Участие в спектакле медийных фигур снова повышает «градус» интереса зрителей к проекту.
Однако опасность смысловых и стилистических повторов в духе авантюрной истории про княжну Тараканову мерещилась завзятым театралам и людям, отягощенным специальным образованием. Дело тут не только в предубеждении или предвзятости.
Действительно, может показаться, что в центре сюжета снова безрассудная авантюристка, отринувшая на сей раз супружеский долг, мнение света и здравый смысл, надругавшаяся над чужим самолюбием и собственной жизнью ради призрака любви, оказавшегося бесплодной вспышкой страсти.
Однако подход к сюжету и разработка его принципиально иные.
В спектакле изменились как лексика, так и характер общения персонажей. Более того, герои Льва Толстого не только поют, но и говорят стихами.
Текст Юлия Кима, темпераментный и остроумный, придает действию чеканные ритмы, и хотя звучит иногда несколько эмблематично, в нем есть скепсис и лирика, острая ирония, грусть и горечь. Поэт, по сути, развернуто комментирует события, помогая увидеть их в новом ракурсе, обнаружить в знакомом сюжете свежие оттенки и смыслы.
Активный фон основной интриги, ее многозначное отражение создаются персонажами второго плана. А потому важно, что характеристики каждого из них исчерпывающе точны. Это тоже объяснимо «дисциплиной» стихотворной строки, необходимой внятностью каждого высказывания, хотя порой у того или иного героя всего лишь две-три реплики.
Среди прочих запоминаются благодушные супруги Щербацкие (Элла Меркулова и Вячеслав Шляхтов) и двуличная Бетси (Карине Асирян). В эпизоде визита Анны в Оперу неожиданно эффектное явление Патти (Ольга Козлова) в качестве не только знаменитой певицы, но и фигуры почти мистической.
Художник Вячеслав Окунев, виртуозно работая с историческими фактурами и видео-технологиями, нафантазировал многосложную среду, поражающую то безудержной «глянцевой» роскошью, то образной силой, полной гнетущего драматизма.
Основная метафора спектакля - «пожирающие» пространство постоянно двигающиеся детали безжалостной машины, устремленной «в один конец». Она периодически возникает по воле придуманного авторами Распорядителя (Максим Заусалин), человека с безучастным лицом, в казенной фуражке и глухой кожаной куртке со зловещим отливом. Ему ведома неотвратимость событий, и он сосредоточенно следит за их развитием.
Авторское начало выразилось еще и в том, что в спектакле возник своего рода контрастный «дуэт дуэтов». С одной стороны, это мучительно страстные отношения Анны и Вронского (Валерия Ланская и Дмитрий Ермак), а с другой - почти идиллическое общение Кити и Левина (Наталья Быстрова и Владислав Кирюхин). Это помогает авторам по-новому развивать лирические темы сюжета. Во всяком случае, линия Кити и Левина заметно выиграла в спектакле, а актеры лирично и тонко воплотили эти характеры.
Мог бы сложиться и третий дуэт - Стивы и Долли. Но Долли в спектакле нет. А потому характер Стивы (Андрей Александрин), не теряя своего простодушного обаяния, в основном проявляется лишь в общении с Левиным.
Режиссер, балетмейстер, художник по свету сделали многое, чтобы действие оставалось зрелищным, не теряло объема и плотности.
Сцены, которые принято называть массовыми: номер косарей, остроумный и живой, эпизод на катке, изысканно пластичный и атмосферный, завистливые и злобные комментарии светской черни при появлениях Анны на Балу или в Опере сыграны вовсе не массовкой, а артистами, способными работать в ансамбле, тонко, подробно и точно. Эти темпераментные фрагменты придают сюжету, да и всему зрелищу, блеск, энергию и значительность.
Наконец, главное трио - Анна, Каренин и Вронский.
Все трое точно чувствуют специфику вокала, принятого в мюзикле, не сбиваясь на, условно говоря, «кальмановские» мелизмы. Голоса звучат энергичнее, без мелодраматического «утепления».
Играют тоже, против обыкновения, жестче, острее и драматичнее.
Игорь Балалаев видит в Каренине человека достойного, не понимающего, за что ему досталась роль жертвы. В нем нет привычной по «классическим» трактовкам механистичности и гротеска. Он движим чувством долга и по-своему понимаемой человечностью. Более того, это герой вполне лирический, способный на душевные порывы, хотя и зависим от светских условностей.
Во Вронском Дмитрия Ермака, страстном и искреннем, по ходу событий копится растерянность, чреватая раздражением. Он явно предпочел бы «уйти и не вернуться», но старается вести себя корректно, по законам той же светской этики, в рамках которой воспитан. Оба героя парадоксально едины странной схожестью, в которой стараются не признаваться.
Хрупкая и гибкая Анна - Валерия Ланская предстает женщиной азартной, противоречивой, мятущейся и надломленной. Душа ее страждет и трепещет. Но в своем праве на любовь она трагически эгоистична и буквально слепнет от одиночества.
Подавленная предательством и ложью, Анна, задыхаясь, упрямо бьется о невидимые преграды, словно птица о стекло, или в кромешной тишине, уже перед бездной, вспоминает себя юной Анечкой Облонской, мечтавшей о счастье, но «сгоревшей в полете». Эта детально прописанная авторами и проникновенно сыгранная актрисой тайная тема характера Анны, ее единственный «упрек судьбе» поражает неожиданной трагической силой.
Такая Анна Каренина встает в один ряд с Катериной Кабановой и Ларисой Огудаловой, которые, мечтая о живом чувстве, оказались в бесплодном тупике. Анна тоже могла бы сказать: «Я любви искала и не нашла!», но вряд ли признала бы свой конец «благодеянием», поскольку, в данном случае, все в руках Распорядителя.
Создав самостоятельную жанровую транскрипцию великого романа, «Московская Оперетта» проявила творческую смелость, а «всеобщая мобилизация на успех» явно пошла спектаклю на пользу. Он сделан увлеченно, без суеты и унылой назидательности.
Отправить комментарий