Новая шинель / Смоленский камерный театр
Выпуск №7-197/2017, Гости Москвы
Наверное, это главное свойство великих литературных произведений - перечитывая, всякий раз открывать в них что-то новое. Вот и гоголевская «Шинель», знакомая до единой строки, часто цитируемая, сама уже ставшая метафорой, продолжает привлекать режиссеров. Не так давно к петербургской повести Н.В. Гоголя обратился Смоленский камерный театр.
Пластический спектакль по мотивам «Шинели» поставила балетмейстер Александра Иванова, и для театра это стало чистой воды экспериментом. Актеры впервые работали в предложенном жанре, переводя драматургию на язык жестов. Они осваивали иные способы существования на сцене, учились взаимодействовать с партнерами, встраиваться в музыкальную партитуру. Спектакль полюбился публике и вошел в репертуар Смоленского камерного. На недавнем фестивале «Долгопрудненская осень» «Шинель» была отмечена дипломом первой степени, а балетмейстер-постановщик награждена дипломом «За оригинальное прочтение гоголевской повести». В феврале пластический эксперимент показали в Москве, в рамках проекта Центрального Дома работников искусств «Звезды из провинции».
Жаль, что технические возможности сцены в ЦДРИ не позволили увидеть спектакль в задуманном варианте, ему явно не хватило воздуха, размаха. Но вполне можно было оценить сценографическое решение Людмилы Пономаревой. Ее Петербург с высокими окнами и темными арками предстал холодным и безжизненным. Такой эффект давали полупрозрачные занавесы из обрывков смятой бумаги, напоминающих, скорее, ледяные осколки. Такие же острые, способные нанести болезненные раны, как и дальнейшие события в судьбе главного героя этой истории.
«Нет ничего сердитее всякого рода департаментов», - замечает Гоголь. Окружение вечного титулярного советника Башмачкина напоминает команду любителей жестоких развлечений, а их единственной мишенью становится безответный человек. Уходя от гоголевского образа низенького, рыжеватого, лысоватого и подслеповатого Акакия Акакиевича, которому хорошо за пятьдесят, в спектакле совсем другой Башмачкин - молодой, застенчивый, отрешенный, ни одной черточкой не вписывающийся в окружающую среду. Видимо, следуя за авторскими оценками, постановщики зачем-то добавляют ему возраста с помощью грима, но эта попытка кажется неуместной. Не побоялись же превратить немолодого портного Петровича в модного кутюрье в исполнении Никиты Куманькова.
Хорошо, что исполнитель главной роли Николай Фарносов сумел наполнить свой персонаж совсем другой энергией. Его Акакий Акакиевич вовсе не жалкий отщепенец, он просто другой. Все сотрудники департамента, включая Значительное лицо (Денис Овчинников), одеты в одинаковые зеленые костюмы, движутся как заведенные, разыгрывают одни и те же шутки и напоминают манекенов. Единственный живой человек здесь - Башмачкин в полинявшем пиджачке и явно не по росту брюках. Он живет в параллельном мире и действительно находит радость в своем деле, видит красоту рождения букв от первого завитка до последней точки. Акакий Акакиевич не просто «чиновник для письма», а самый настоящий художник, которому знакомо чудо преображения. Погружение в таинство букв для него еще и защитный кокон, смягчающий пинки наглых чиновников и незавидной судьбы.
У Башмачкина глаза и улыбка ребенка, который не помнит зла и способен прощать даже самые сильные обиды. В спектакле, учитывая его форму, не звучит известная фраза: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?», но эта важная сцена Николаю Фарносову удалась. Иногда главный герой погружается в грезы, и тогда будто становится выше ростом, обретает стать. Он даже мысленно примеряет треуголку первого лица департамента, хотя тут же пугается собственной дерзости. Но вот что важно: мечтая о карьерном взлете, Башмачкин думает лишь об одном - оказаться на дружеской ноге со всеми своими обидчиками, которые тоже меняются, становясь лучше, добрее.
Другой мир, откровенно грубый и вульгарный, предстает во время чиновничьей вечеринки, напоминающей, скорее, сборище заведенных кукол. Здесь нет и намека на соблюдение хоть каких-то правил приличия, дамы развязны, а их костюмы вызывают вопросы (прежде всего, вопросы к художнику). И в какую шинель не обряди Акакия Акакиевича, пусть даже и с куницей на воротнике вместо кошки, он все равно останется чужим среди этих никчемных людей, которые предадут в любую минуту. Так же легко его предает Новая Шинель - сначала откровенно кокетничая с чиновниками, а потом без особых переживаний отдаваясь в руки уличных бандитов.
Балетмейстер-постановщик ввела в спектакль две женские роли. Старая Шинель (Надежда Трапезникова) соединяет в себе черты добрейшей матушки и верной подруги жизни. Как бы она ни умоляла Акакия Акакиевича не бросать ее, он не в силах противостоять красоте и молодости Новой Шинели (Александра Иванова). Она восхитительна, пластична, но абсолютно чужая этому странному человеку, в котором все видят только неудачника. Первый же выход в свет кружит ей голову, она создана явно не для Башмачкина, и это очевидно. Придуманная режиссером сцена ограбления, жесткая и лаконичная, пожалуй, одна из лучших в спектакле. С бедного чиновника снимают шинель, а по сути, сдирают кожу и вынимают душу.
Конечно, «Шинель» Смоленского камерного театра не безупречна, и постановщикам, если они заинтересованы в том, чтобы спектакль совершенствовался, есть с чем работать. Например, с финальными картинами, откуда уходит важная мистическая линия и возникает излишний пафос. Или с музыкальным оформлением, которое состоит из замечательной и разнообразной музыки от классики до джаза, но к финалу вызывает ощущение явной перенасыщенности и эклектичности. Не всем актерам еще удалось овладеть чистотой жанра пластического театра, и особенно это касается женских ролей в сценах вечеринки. Понятно, что смоленская труппа, а она в большинстве своем молода, идет по совершенно новому для себя пути, а значит, возможны ошибки. Главное, двигаться дальше.
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
Отправить комментарий