Саратов. Безжалостный свет
Выпуск №7-207/2018, В России
Что делать, Рахманов?
Ведь «в руках у нас винтовка». И суд, мораль, и церковь, вся карающая машина государства. Из бессчетных виршей, прозвучавших в спектакле Саратовской драмы «Живой труп» по Л.Н. Толстому в исполнении непризнанного гения Ивана Александрова (нервно рефлексирует в роли поэта Александр Фильянов, «удушая» всех рифмами) в памяти остались эти: «Нас согнули в дугу: безысходность, предвзятость и сроки. / Мы как две параллели близки, но как смерть - одиноки». Спектакли московского режиссера Марины Глуховской дешифровываешь как вавилонскую клинопись, находя источники и смыслы, радуясь каждой находке.
Да, во главе угла железная дорога. Да, декорации напоминают вагоны разной степени комфортности. Они помещены у арьерсцены, в коробочку, где идет несколько холодноватое, как бы отстраненное действо (художник-постановщик Юрий Наместников). Но ведь любовный треугольник? Жена любит другого, другой любит жену, и муж - пьющий, кутящий, проматывающий состояние - самоустраняется. Однако страсти не кипят не только в уютном домике Лизы Протасовой (в сдержанном исполнении Татьяны Родионовой она похожа на небожительницу) и в «роскошно-скромном кабинете» гранд-дамы Анны Дмитриевны (чудная в этой маленькой роли Алиса Зыкина), но и в цыганском окружении Федора Протасова. Цыгане тут как из нашего фольклора. Томно поют, но душу на части не рвут. На роль Маши назначена Зоя Юдина, красавица, строгая и умная. Спасая Федю и свою любовь, Маша подскажет выход: исчезнуть, раствориться в другой жизни. Забавно, но именно Маша расскажет ему про скучный роман «Что делать?», где «Рахманов взял да и сделал вид, что он утопился». Оппонент нашему демократу, здесь, очевидно, сам Толстой, по-мальчишески высунувший язык.
Как все просто у этих новых людей: не желая мешать чужому счастью, герой Чернышевского имитирует самоубийство, уезжает в Америку и возвращается ... агентом английской фирмы. Попробуй исчезнуть в полицейском государстве! Не «сыскари», так плебс, городская шушера, вроде Ваньки-левши или Петушкова (зловещие типы у Дмитрия Кривоносова и Андрея Казакова), напоят и «телегу» за тебя накатают.
Анны и Каренины
Перрон - вот, где настоящая жизнь, а не в задних «коробочках» сцены. Он бурлит, живет слухами, тащит свой нехитрый скарб. Кто-то пьет у вагона, плюхнувшись прямо в грязь, кому-то «чистят карманы», кого-то откровенно грабят. Запоздало является со свистком блюститель порядка. Несколько ролей здесь у Максима Локтионова, Валерия Ерофеева, Светланы Москвиной. Это и есть плебс, среди него бродят, как тени, наши хорошие, превосходные герои. Две их матери - обе Анны. Мамы на разных полюсах семейной драмы и - актерской игры. Строгих правил, думающая лишь о счастье дочери Анна Павловна (Любовь Воробьева) и стареющая, изломанная светскими условностями Анна Дмитриевна. В пару ей князь Абрезков, не без комизма поданный Владимиром Назаровым.
Зачем-то понадобились писателю эти рифмы - Анны, Каренины. И тема железной дороги - дороги, откуда не возвращаются. Она тянется у Толстого от «Анны Карениной» и «Крейцеровой сонаты» и оборвется уже в Астапово. У режиссера сюда подверстана полумистическая история о провалившемся, ушедшем под землю составе, рассказанная в прологе. Как зачин большого динамичного полотна со многими действующими лицами, которое рождается из пьесы писателя, из документальной повести его сына Ильи с непритязательным названием «Труп», из петербургских записок Георгия Иванова, цитат из других произведений, стихов, песен, из собственных текстовых вставок режиссера.
Что вдыхает - по обыкновению у Глуховской - больше жизни в героев: в доктора (Валерий Ерофеев), медлящего в ожидании вознаграждения, в Лизину сестру (Екатерина Ледяева), настроенную очень решительно, в старую цыганку (Тамара Джураева). И в подругу героини (Александра Коваленко) - эмансипе с ахматовской челкой. Только она да песенная цитата из Вертинского напомнят, что действие происходит в Серебряном веке. Мебель и костюмы условно исторические. Но как же хороши кружева Лизы - в цвет платья, серые и черные! Цыганские одеяния лоскутны, искусно составлены из разных материй.
В повести Толстого-сына, написанной по уголовной хронике, а потому более приземленной, есть описание раздувшегося от воды утопленника. В версии Глуховской мы заново переживем с Лизой Протасовой всю тяжесть процедуры опознания. И поймем, почему она признала в погибшем бывшего мужа. Показалось, что узнала. Именно здесь начинается ее «пробуждение к жизни». Искренний порыв Лизы - броситься на шею «ожившего» мужа - из того же ряда. А вот протасовское преклонение колен выглядит несколько театрально. В спектакле, как в повести сына (да и в жизни), неверный муж не кончает с собой, спасая жену от позора двоемужия (как в пьесе Толстого-старшего). Протасов погибнет на каторге - под случайно сорвавшейся плитой.
Тяжелая решетка опустится и за Лизой, мгновенно отделяя ее от придуманного мирка, в который она так долго играла. Смотрительница бросит ей тюремный тюфяк, и страшный звериный крик накроет зал. Разве может так кричать прелестная Елизавета Андреевна, хрупкое существо в милых кудряшках? Нет, это крик Катюши Масловой, проститутки, отравившей своего «благодетеля». Как хрупка грань между той и этой.
Люблю и не верю
Кто спасет героиню? Только не Следователь, эрудированностью напоминающий Порфирия Петровича (Валерий Малинин). Ожесточаясь, он может запинать арестованного ногами. Нанятый за большие деньги Адвокат (Олег Клишин)? Увы, зелен еще виноград российского правосудия. Поглощая мелкие кислые виноградинки, адвокат охотно излагает варианты развода, унизительного для женщины. Ну, а наш «превосходный человек», Виктор Каренин (Александр Каспаров)? Гибнет его женщина, любовь его жизни! А он такой же буквоед, как его романный тезка Алексей. «Человек есть все: все возможности, есть текучее вещество...», - учит Лев Николаевич. Режиссер отдаст Каренину мысли героя повести «Труп» - все его сомнения. Виктор дважды предаст жену, не поверив в искренность ее показаний и уйдя с ее же подругой.
Федор и рад бы, да уже не в силах спасать. «И это чисто русский тип. Он и алкоголик, и беспутный, и в то же время отличной души человек», не желающий участвовать ни в каком обмане (мощно создает этот образ Виктор Мамонов). Лев Николаевич безжалостен и к любимому герою. Да, он часами смотрит на «мадонну рафаэлеву» и слушает «Невечернюю», а про свои возлияния говорит так вкусно - Гиляровский на карандашик взял бы. Но он же выбалтывает не свою тайну собутыльникам и полицейскому чину. «Толстую бумагу перегибай так и этак. И сто раз перегнешь. Она все держится, а перегнешь сто первый раз, и она разойдется», - говорит Протасов. И о своей любви, и о себе. Перегнули...
И в который раз взрывает душу песня Мари Лафоре: «Я люблю тебя, я люблю тебя, / Я слушаю твой голос, / Что говорил мне / «Я люблю тебя, я люблю тебя», / Но я больше никогда в это не поверю»... Все здесь кого-то любят, но с тем, кого любят, не остаются. У Толстого и про это есть: «Все участвующие - хорошие люди... несмотря на это, жизнь трех людей все-таки приносится в жертву какому-то неумолимому богу». Какому? Уж не тому ли бронепаровозу, чей пар клубится над сценой, чьи вагонные двери с трудом закрывают два дюжих молодца? И сыплет снег под безжалостным прямым светом, как в сцене гибели сторожа под колесами поезда, увиденной глазами другой Карениной...
Фото Алексея ГУСЬКОВА предоставлены театром
Фотогалерея
