Уфа. Если прошлое постучится в дверь
Выпуск №8-208/2018, В России
В Уфимском государственном татарском театре «НУР» 26-й сезон открылся постановкой спектакля «Женщина из прошлого» по пьесе немецкого драматурга Роланда Шиммельпфеннига. Режиссер-постановщик и автор музыкального оформления - заслуженный деятель искусств Башкортостана и Татарстана Байрас Ибрагимов, художник - Альберт Нестеров. Для перевода пьесы на татарский язык, который осуществила Гульнур Усманова, был взят вариант русского текста под авторством Аллы Рыбиковой. Спектакль вызвал живой интерес как у театралов, так и у простого зрителя.
Нечасто случается, что, выйдя из театра, вдруг отчетливо понимаешь: побывала в какой-то странной временной ловушке. Время, проведенное в зале, потрачено на безуспешные попытки угнаться за действием, тогда как само оно дразнит своей кажущейся простотой и предсказуемостью. Таким мне показался спектакль «Женщина из прошлого». Роланд Шиммельпфенниг, этакий лукавый немец, написал вещь с большим количеством слоев, о каждом из которых можно довольно долго рассказывать, а можно выбрать только одну тему и прожить ее вместе с героями, затаив дыхание. Действие старательно подкидывает поленья в огонек любопытства - не давая угадать, что все это означает: комедия или трагедия, страшилка или сказка, любовь или ненависть...
И ни одной подсказки - даже оформление монохромно таило молчание. Не знаю, было ли так задумано, но занавес не скрывал сцену, словно меня сразу пытались взять в оборот. Как-то неуклюже, по-детски наивно выглядела обнаженная сцена - все сделано из некрашеной фанеры. А кубы-коробки, расставленные тут и там, радовали несказанно, будто забралась без спросу в художественную лавку и наткнулась на картину, которую можно раскрасить по своему собственному разумению. И отчего-то подумалось, что создатели спектакля очень хотят, чтобы так и было.
...И получился рассказ о двери - простой, не способной сдержать натиск стучащихся в нее бед, которая, как могла, защищала пространство, где живут герои пьесы: сжатое до одной комнатушки, но гулкое, как зал ожидания между двумя параллельными мирами. И это было важной точкой отсчета в принятии спектакля, придуманного режиссером и драматургом. Вообще весь спектакль словно машина времени - всем залом мы вжимаемся в кресла и улетаем на 20 минут вперед, чтобы потом вернуться на 14 минут назад. Тик-так - высвечиваются цифры на табло: полчаса до этого. Тик-так: через 40 минут. Время тут - невидимый игрок. Каждый момент важен. Герои с упоительной точностью обозначают временные отрезки - 19 лет, два дня и - самая маленькая единица - за минуту до этого... Из этих «до» и «после» как из кирпичиков собирается жизнь. Время тикает до и после - словно ищет возможность подарить персонажам еще один шанс, но они упускают эту возможность.
Однажды раздался звонок, дверь открылась, и мир рухнул - там жили люди: муж, жена, сын. Их обычная жизнь, защищенная тонкой дверью, давно превратилась в устоявшееся, незыблемое, где все расписано по пунктикам. Завтра у них будет событие: большой переезд в будущее. Поэтому стоят на сцене короба-коробки-коробочки, из которых можно сложить мост в некое глянцевое завтра, где все будет новое - и город, и мысли, и чувства. Все это завтра. А сегодня в дверь Франка позвонила изящная женщина в красном пальто, накинутом на черное платье в пол: «Я здесь, чтобы выполнить свое обещание и чтобы напомнить тебе о твоем». Почти сказочное начало - за обещанным рано или поздно кто-то придет.
Ее зовут Роми (Ирина Ганиева). Когда-то в юности у нее с Франком (Эльмир Хаертдинов) был бурный роман. Он уехал, обещав ей, что всегда будет любить, а она ждала. Долго. И сегодня пришла за своим. Она уверена, что имеет право на то, что было обещано, - на любовь. Уверенность эта столь сильна, что женщина не просто готова на все, она пришла, чтобы привести приговор в исполнение. Это требование не обещанной любви, а послушания: пусть Франк уйдет с ней в неизвестность, отрекшись от семьи. Роми нужно именно это, а не постаревший, обрюзгший мужчина в домашних тапочках.
Красавица Ирина Ганиева в этой роли, будто открывает коробочку за коробочкой. Ее героиня раскрывается постепенно, проходя три стадии превращения - из забытой любовницы, терпеливо звонящей в дверь, через соблазнительную красавицу в мстящую фурию. Она само искушение, изысканное зло: вот ослепительно улыбается растерянному Франку и закутанной в банный халат Клаудии, поворачивается вокруг своей оси - посмотрите, какая я! Шаг за шагом захватчица продвигается вперед. Еще чуть-чуть и все здесь будет принадлежать ей одной: и Франк, и его коробки. Роми - прошлое, которое вцепилось мертвой хваткой в настоящее, ломая все на своем пути. Но самоуверенность Роми натыкается на отчаянное сопротивление.
Клаудия (Айсылу Гумерова) - жена Франка, у них сын, и это она женщина в халате и с банным полотенцем на голове. Именно она знает каждую мысль своего мужа и вот уже 19 лет бережет «куриные божки» - морские камешки с дырочкой, через которые можно увидеть будущее или прошлое. И теперь только она стоит между Роми и Франком. Клаудии ситуация дается сложно. Будто еще не определилась, кто же она - воительница или задавленная бытом тетка на излете женского века? Она видит, что в дверь постучалась беда, но как с этим бороться? Отвесить оплеуху покорному мужу? Вступить в перепалку с незваной гостьей? Айсылу Гумерова удивительная актриса, белый и рыжий клоун одновременно, соединяющая маску трагедии и комедии.
Как странно она обращается со своей Клаудией - пытается уберечь от ошибок и одновременно отдает на растерзание окружающим. Бывает трогательно смешной и тут же заставляет испытывать раздражение от своего облика, слов, поступков. «Ты старая, изношенная, некрасивая, и ничего от тебя не осталось», - говорит ей муж. И она вскинется: «Такое нельзя говорить даже после 19 лет совместной жизни». Словно заклинание четырежды повторяет: «такое нельзя говорить». Наверное, так отгоняют нечистую силу. «Такое нельзя говорить, если собираешься отправиться в совместное будущее!» - то ли просит, то ли требует. И отшатывается, потому что в душе рождается сомнение в любимом. Она уходит, громко хлопнув дверью, - своим единственным оружием. И этот хлопок, как выстрел, заставляет Франка очнуться от наваждения.
И дверь почти сдалась. Повиснув на одной петле, она становится иллюзией слияния реального и выдуманного, когда стираются границы между плоским и трехмерным, вымыслом и правдой, небом и землей, прошлым и будущим. Она лишь рефери в схватке этих двух женщин - Роми и Клаудии. Как ни странно, но именно беспомощно висящая дверь вдруг начинает служить окном, которого так не хватает в душной комнате. И становится видно, что депрессивные действующие лица, как ни странно, страдают неубиваемой верой в человека: Роми верит, что Франк выполнит свое обещание, Клаудия надеется, что Франк не сможет предать их жизнь.
Катализатор всей этой истории Франк - такой помятый плейбой, домашний божок, который пытается исцелить всех вокруг, но никому не может помочь. Всего-навсего немолодой и несексапильный дядька с фантастическим отсутствием интуиции и безвольным характером. Еще вчера у него была уверенность в завтрашнем дне, крепкая семья, радужные перспективы, но как только он легкомысленно открывает дверь, тотчас превращается в человека с кучей комплексов и дурным характером. И все, что бы он не пытался сказать или сделать, превращается в неуверенное детское кривлянье, на которое неловко смотреть.
19 лет супружеской жизни слепили Франка и Клаудию намертво. Роми для него всего лишь незнакомка, совсем не та девочка, с которой провел чудесное лето двадцать четыре года назад. Но как хороша его бывшая возлюбленная, как напориста, убедительна. И Франк робко пробует почву: «Ты старая...» Он даже не пытается услышать, что отвечает жена - ведь рядом стоит прекрасное создание, от которого не хочется отводить взгляд. Трудно сказать: бес попутал или вылилась наружу усталость от обыденности. Слова сказаны - уничтожены 19 лет жизни с той, кто бережно хранит морские камешки с дыркой посередине. «Ты старая...» - слова эхом отрикошетили в него самого. Франк очень быстро начинает отыгрывать назад. Клаудия, конечно, бродит в халате, зато она надежна, как крепость. Роми? А черт его знает, что от нее ждать - в вечерних платьях у плиты не стоят: «Я хочу, чтобы ты ушла. И лучше - немедленно»... Неважно, какое нравственное воздействие Франк окажет на нас. По всем правилам ему нужно было пройти сквозь это испытание, научиться терпению, а он, напротив, только и делал, что укреплялся в своей единственной правоте.
А может, на него внезапно нахлынула тоска по ушедшей юности и породила почти детский эгоизм, скрытый под маской послушного мужа и доброго отца. Но полностью возложить ответственность на Франка не дает режиссер. Он так долго мотал нам нервы этим тряпичным персонажем, что вдруг до меня дошло: Франк - обыкновенный. Он не помчится на белом коне, как благородный идальго, но вот в булочную сбегать прямо в тапках - да, пожалуйста. И за это ему можно простить его слабость. «Ты старая!» И ты стар, друг мой... Ты не сумел вырасти и повзрослеть. Такие, как ты - не вырастают...
Пока взрослые разбирались в своих чувствах, в историю вошли два чудесных персонажа - Анди (Ильшат Салаватов) и Тина (Ильгиза Муллабаева). Юные, страстные, влюбленные. Еще немного, и повторится история Роми и Франка: чудесное лето вместе, а потом он уедет, обещав любить вечно. И она будет ждать - долго. А как нужно ждать, знает маленькая Тина: «Не могу я уйти оттуда, где Анди должен быть, и где его нет...». Сквозь живые черты страдающей растерянной девочки так отчетливо проступает ее будущее - прямо на лице, без всяких аллюзий и аллегорий. Она - одноликий хор античных трагедий, где «что вершится, свершиться тому суждено...». Она, ищущая и покинутая, стоит на нравственном перепутье - как судьба, как чума, которая может рано или поздно смести все на пути к ее возлюбленному. Тина единственная выжившая в этой войне прошлого с настоящим.
А что же Анди? Уже не мальчик, еще не муж: отрок, зависший между небом и землей, невинностью и пороком, здравомыслием и сумасбродностью. Отец заражает его чем-то таким, отчего именно Анди становится орудием мести свирепой Роми. Она последовательно отправляет на тот свет тех, кто, как ей мнится, виновен, и тех, кто ни при чем. Как два потока живой и мертвой воды смешались в юноше: любовь чистой Тины и роковое искушение Роми. Актер не сдерживается там, где, наверное, нужно было сдержаться, кривляется, капризничает, дразня окружающих, играет в любовь и почти верит в свои чувства.
Дуэт Роми-Анди - это много чудесных сцен и великолепных находок. После встречи с Роми у Анди вдруг появляется другой взгляд - он смотрит на Роми и исподтишка грозит авторам: нет уж, я не маленький, я вырос - все вижу и понимаю. Но это не осколок зеркала исказил его взгляд, скорее, сбиты нравственные координаты. Да, видит и понимает, но вдруг отметает то, что еще пять минут «до» было ему дорого. Потому сцена соблазнения Анди по-настоящему кошмарна и, как ни странно, трогательна - в ней нет сексуальности, нет ничего легкого. Но сцена действительно сыграна: мальчик так и не понял, где была игра, а где - нет. Просто не успел. Первая жертва ненасытной мести Роми.
Они все умерли в один день - и Франк, и Клаудия, и Анди. Только замерзшая Тина за окном продолжает говорить о своих страшных предчувствиях. Но при этом спектакль очень спокойный, даже строгий - вне времени, вне шаблонов. И даже не возникло ощущения, что под видом «современной пьесы» пытаются навязать что-то режиссерско-личное, глубоко-авторское. Это просто пьеса, где можно найти много слоев и смыслов. Но лучше всех критиков и театроведов основную суть спектакля объяснила моя спутница. «Знаешь, я поняла одно: мне нужно защищать свою семью от таких, как Роми». Эх, Клаудия-Клава! И что ж ты-то не дошла до этой простой истины: починила бы дверь, не ушла бы на эти двадцать решающих минут...
Но все же есть в этой трагической истории хорошая новость. Кто-то из великих сказал, что в настоящей трагедии гибнет не герой - гибнет хор. В нашем случае хор - Тина - не погиб. Значит, если даже однажды прошлое постучится в дверь, все может закончиться хорошо. Хотя, это мое личное мнение.
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
