Человеческие качества важнее профессиональных / Виктория Печерникова (Москва)

Выпуск №8-208/2018, Лица

У Виктории Печерниковой - интересного молодого режиссера из Москвы - свой путь в искусстве, кажущийся простым только на первый взгляд. Еще бы: дебютная постановка - и сразу в крупном столичном театре «Et Cetera»! Далее последовали работы в стенах других коллективов - «Школы современной пьесы», «Сферы», МТЮЗа. Но успех этой обаятельной женщины не случаен. Она подкупает серьезным отношением к профессии, неумением останавливаться на достигнутом, внутренней силой, собранностью и пониманием ответственности постановщика не только за собственные спектакли, но и за то многое, что скрыто от глаз зрителя.

 

- Принято считать, что режиссер - профессия мужская. Согласны ли вы с этим утверждением?

- Мне кажется, что у этой профессии нет пола. Необходима физическая выносливость: мало спишь, много работаешь, постоянно нервничаешь, понимая, что по большому счету за все отвечаешь ты один. К тому же, чтобы достичь цели, приходится многим жертвовать - семьей, друзьями, личной жизнью. Со временем я стала замечать, что у меня в характере появились жесткость, бескомпромиссность и умение командовать: я исповедую режиссерский тоталитаризм. Но, к счастью, остаются пока женские черты, которые помогают и в работе: чуткость, умение полюбить актера, услышать его и понять. Мне нравится выражение Андрея Звягинцева: актеру и режиссеру нужно найти «птичий» язык, и если это происходит, можно ничего не объяснять, они будут существовать на одной волне.

- Надо ли режиссеру смотреть работы коллег?

- Надо. Может, я с этим мнением окажусь в абсолютном меньшинстве, но это безумно интересно и важно. Смотреть чужие спектакли - часть профессии. Не знаю, есть ли зависть в режиссерском цехе. Мы одиноки: актеры могут завидовать друг другу, потому что в одном театре работают, а мы встречаемся только на режиссерских лабораториях, где всегда царят дружба, поддержка и сотрудничество.

- Как молодому режиссеру найти место работы?

- У всех складывается по-разному. Сейчас много режиссерских лабораторий и стажировок СТД, и многие театры сами устраивают лаборатории, потому что это приносит несомненную пользу театру. Для участия в них не обязательно иметь лейбл на лбу: «ГИТИС», «МХАТ». Огромное количество режиссеров из регионов, заслуживших хорошую репутацию у себя дома, имеют возможность сделать хороший эскиз на таких лабораториях, и если повезет, поставить в этом театре спектакль.

- Обязательно ли начинать с постановки в региональном театре?

- Совершенно необязательно. У меня получилось поставить первый спектакль в Москве. Я стипендиат Премии Эфроса с правом постановки в театре «Et Cetera» (спектакль «Все о женщинах» - Д.С.). Но в Калуге мне удалось выпустить спектакль чуть раньше («Гупешка» в Калужском областном драматическом театре - Д.С.). В «Et Cetera» было очень много параллельных проектов, никак было не втиснуться в репертуар. Говорят, трудно поставить в столице, потому что театры переполнены. Но сейчас очень внимательно отслеживают молодую режиссуру, берегут, заботятся. И если вдруг появляется на небосклоне звезда, ее мгновенно замечают и приглашают в театр.

- У вас есть опыт работы в регионах. Не боитесь уезжать далеко от столицы?

- Мне в регионах интереснее, чем в Москве: я вырвана из привычной среды и попадаю в совершенно другой мир со своей атмосферой, где я должна найти свое место. Безумно интересно смотреть на Россию: какая она разная, как сильно отличаются люди и природа, культура, архитектура, театры. Такой публики, как в регионах, нет в столице. В Москве избалованный зритель, да и в Калуге тоже, потому что она расположена близко от Москвы. А в Березниках, в Пермском крае, где я недавно работала, был такой теплый отзывчивый зал! В финале спектакля люди встали, и на глазах у них были слезы. Я такого не видела нигде и никогда!

- По какому принципу отбираете материал для постановок?

- У меня нет спектакля-мечты и пьес, которые я бы хотела поставить. Материал я всегда подбираю под конкретный театр, стараюсь посмотреть максимальное количество спектаклей в нем, увидеть актеров, понять, с кем бы мне было интересно прожить этот период и какой материал для этого города, театра и актеров был бы интересен и актуален. С «Гадюкой» в театре «Сфера» именно так и получилось: я подбирала спектакль конкретно под Нелли Шмелеву. Такой материал она еще не играла, а в нем была возможность раскрыться с неожиданной стороны.

- Говорят, что в спектакле артист раскрывается как профессионал, а режиссер - как человек.

- Я считаю, что актер тоже раскрывается как человек, а режиссер - как профессионал. Но для меня человек важнее. Я могу с профессионально не очень сильным актером сделать хорошую крепкую работу, но если актер по-человечески мне не подходит, то ничего не получится. Радостно, когда человеческое и профессиональное совпадают, хотя это бывает очень редко. Но бывает.

- Трудно заставить актера отказаться от привычных штампов?

- Если я прихожу в новый театр и не имею возможности увидеть спектакли (а так бывает при работе в регионах), я не знаю штампов актера. Я его вижу так, как вижу, и выстраиваю роль, как считаю нужным. Если он конфликтует со мной, значит, какая-то перемена в нем происходит. Если у него хватает внутренней силы, смелости и такта уступить мне и рискнуть, то он открывает для себя много нового. А штампы есть у всех, вопрос в том, сколько их - 3 или 73.

- У вас три высших образования. Вам по-прежнему интересно учиться?

- Я до сих пор не сказала «стоп» учебе. Третий год участвую в лаборатории Адольфа Яковлевича Шапиро, бесконечно интересного режиссера и педагога. Он выпускник Марии Осиповны Кнебель и человек нашей школы, режиссерского факультета ГИТИСа. Для меня важно углубить то, что я в институте приобрела. Я бы с удовольствием училась еще, у меня есть мечта изучать фольклор, в том числе и славянский. Мне очень интересна этнография, мифы, эпосы. Я люблю работать с прошлым, оно помогает мне понять настоящее.

- Раньше поступить на режиссерское отделение можно было, только имея за плечами высшее образование, теперь ситуация изменилась. Это плюс или минус?

- К сожалению, в нашей стране есть закон только об одном бесплатном высшем образовании. Для меня это катастрофа: мы лишаемся талантливых кадров. В режиссуру идут 18-летние сразу после школы. Безусловно, среди них есть таланты - примерно один на десять тысяч, который даст фору более взрослым. Что может предложить театру юный режиссер? Наглость, упорство, убежденность. И актеры идут за этой безумной энергией, азартом, сумасшедшим желанием доказать что-то кому-то. Но мне кажется, очень важно иметь первое высшее, это вопрос личной зрелости.

- Помогает ли актерское образование в вашей основной работе?

- Да. Я не могу помочь актеру создать роль, пока сама ее не проиграла. Я стараюсь не работать «с показа» с актерами. Хотя те, кто видели мои спектакли, говорят, что актеры иногда похожи на меня. Плюс в том, что если что-то не получается у актера, я проживаю внутренне этот момент и нахожу ошибку. И тогда могу предложить свой вариант.

- Не думаете о музыкальном спектакле? Ведь вы долго занимались музыкой.

- То, что я музыкант, конечно, помогает: я слышу спектакль. Звуки и музыка могут подсказать образное решение, так же как темп, ритм, паузы. На курсе Олега Львовича Кудряшова нас учили, что музыкально-пластический рисунок спектакля - это очень важно.

Одно время я думала, что мое призвание - режиссер оперы. Но я мало знаю женщин оперных режиссеров. Это очень закрытый мир. Некоторые из моих знакомых девушек-режиссеров ушли из оперы в драматический театр. У меня были предложения сделать музыкальную постановку, но я пока отказываюсь, потому что не считаю себя вправе. Опера - это чудо, и надо быть внутренне очень зрелым мастером, чтобы решиться, будучи драматическим режиссером, работать в ней и не подминать под себя музыкального драматурга - композитора.

- Как вы работаете над спектаклем?

- Всегда по-разному. Если есть возможность долго собирать материал «вокруг» произведения, то я с удовольствием буду это делать. Если нет, мы начинаем наверстывать в процессе репетиций. Я не люблю «сидеть за столом» долго. Нас в ГИТИСе учили этюдному методу, мне интереснее сразу «на ноги вставать» и пробовать.

- Важна ли для вас визуальная сторона спектакля?

- Визуальная сторона - это очень важно: это среда обитания, мир, в котором мы поселим героев, образное решение спектакля. К сожалению, производство театра таково, что эскизы и макеты должны быть готовы заранее, часто даже до актерского распределения. Это очень трудно, потому что нужно до встречи с актерами в сознании увидеть картинку, заставить работать воображение. А мой источник воображения - это актеры с их неповторимой индивидуальностью.

- Как вы пришли к спектаклю для детей - квесту «Посторонним В...»? У многих режиссеров и актеров есть предубеждение в отношении постановок для юных зрителей.

- У меня нет предубеждения. Когда поступило предложение от Детского музея «Дом семейных традиций» и лично от его старшего научного сотрудника Александры Никитиной сделать «бродилку», я обрадовалась. Очень интересно поработать с моими любимыми коллегами - Михаилом Быковым, с которым мы ведем ежегодный фестиваль «Пролог» (фестиваль-семинар детской театральной педагогики - Д.С.), с Артемом Фантаевым, с Анной Елисеевой - профессиональными педагогами. Я привела и своего хореографа - Евгению Миляеву. Пьесу для нас написал Дамир Салимзянов. По предложению Александры Борисовны мы сделали иммерсивный спектакль, с погружением и перемещением по сложным помещениям театрального особняка, используя интереснейшие разнообразные программы, которых очень много в Музее. Он был создан недавно и функционирует и как выездной музей, и как стационарный, в него можно прийти целым классом.

- Сейчас популярно мнение, что ребенка не нужно заставлять идти в театр, если он не хочет.

- Если ребенок не хочет в театр, значит, у него был какой-то дурной опыт. Родителям надо придирчиво отбирать, куда они ведут себя и свое чадо: читать отзывы и рецензии, смотреть фотографии. Театр театру рознь. Если приучать к хорошему театру с самых юных лет, негатива не будет. Сейчас есть постановки даже «0+». Генриетта Наумовна Яновская говорит, что хороший детский спектакль - это спектакль и для взрослых: если взрослый скучает в зале, значит, спектакль плохой. Также он должен быть актуальным, касаться тем, которые можно обсудить вместе с ребенком.

- Сегодня в театре много откровенно развлекательных спектаклей для детей.

- Новое поколение - другое. Оно быстрее соображает, и теперь надо приложить много усилий, чтобы ребенку было интересно. Про компьютеры и гаджеты сказано миллионы раз. Я не считаю их плохими: это данность, к которой должны приспособиться мы, взрослые. Дети уже живут в такой среде, это мы не знаем, на какую кнопку нажать. Поэтому сейчас многие режиссеры идут за техническим прогрессом, используют видео-контент, сложные проекции. Часто техническая часть дает дополнительный прекрасный контекст, обогащает визуальную сторону спектакля. Я лишь против коммерческих вещей, хотя и понимаю, зачем они нужны. Огромное количество людей пойдет на то, что весело, здорово, ярко, где не надо думать. Так было в любую эпоху.

- И все-таки публика изменилась?

- Хочется, чтобы зритель был умным и разбирался в театре, понимал, в какую сторону развивается сам и толкает своего ребенка. Потому что дети копируют нас. Для меня трагедия, когда на спектаклях я вижу огромное количество взрослых, не отключающих мобильные телефоны. Они не просто не удосуживаются выключить звук, но еще и умудряются отвечать на звонки - хорошо, если страшным шепотом, а то и в полный голос. Или в зале начинается обсуждение происходящего на сцене, как будто на кухне смотрят сериал. Такие зрители относятся к театру как к развлекательному зрелищу, а к артистам - как к аниматорам!

- В чем для вас социальная функция театра, и есть ли она?

- Сейчас меня тоже мучает этот вопрос, и я нахожусь в растерянности относительно своих представлений о театре, жизни и моем месте в них. Закрывать глаза на события, происходящие вокруг меня, в том числе и в театральной среде, я уже не могу, хотя всегда говорила, что я аполитична и вообще люблю сказки. Но даже в мой вымышленный мир реальность пробивается, причиняя боль мне и моим близким. Я не революционер (хотя ни в чем нельзя быть уверенным) и не знаю, что с этим делать. Я лишь могу в своих спектаклях делать все, что я могу, - делать честно и верить в то, что это имеет смысл.

Мне очень хочется, чтобы о проекте «Посторонним В...» узнали люди, потому что он как раз имеет смысл. Причем смысл этот возникает, только если на спектакль приходит семья. Если же ребенок приходит с соседкой, пусть даже у них прекрасные отношения, - я чувствую в этом внутреннее лукавство: маленький зритель и рад бы посмотреть в глаза маме, как его просят в спектакле, но мама не пришла. У меня самой есть ребенок, и я делала постановку так, как хотела, чтобы произошло со мной и моим ребенком. Он был на премьере с бабушкой, и у нас после состоялся огромный разговор: мы, наверное, много месяцев не говорили так, как в этот вечер. Я мечтаю, чтобы родители и дети, которые придут к нам, тоже имели возможность остановиться ненадолго в безумной беготне московской, посмотреть в глаза друг другу и узнать, что каждый из них чувствует в этот момент. Мы думаем, что уже не нужны своим взрослеющим детям, а мы им очень нужны. Они хотят, чтобы родители их слышали - всегда, сколько бы им ни было лет. Проблема у всех одна - недолюбленность, отсутствие внимания. Работая над спектаклем «Посторонним В...», я чувствовала, что, может быть, первый раз в жизни делала что-то действительно важное.

 

Статья в PDF

Фотогалерея