Александра Розовская: В театре надо быть "пластилином"
Выпуск №9-209/ 2018, Лица
Александра Розовская - актриса яркая и самодостаточная: в ее профессиональной копилке - разноплановые роли в спектаклях РАМТа, где она служит с 2009 года, в нескольких антрепризных постановках, работы в кинематографе. Но многие по-прежнему воспринимают ее как дочь режиссера Марка Розовского, а с недавних пор - как жену актера Дениса Шведова. Еще одна тема, интересующая журналистов, - трагическая история на Дубровке в октябре 2002 года: тринадцатилетняя Саша, игравшая в мюзикле «Норд-Ост», вместе со старшими коллегами оказалась в центре событий. Но самой артистке хочется говорить о профессии и об отношении к ней, о ее месте в жизни, о театре и творчестве: для нее эти вопросы звучат не пафосно, а просто и актуально.
- Саша, объясните: как удалось, живя в артистической семье, не хотеть стать актрисой, а передумать в последний момент?
- Актерство кажется очень веселым делом: нужно просто текст выучить, надеть красивое платье и выйти на сцену. Потом ты попадешь в сериалы, станешь популярным, будешь ходить по мероприятиям, заработаешь много денег. А я как раз видела, что такое настоящая профессия: родители пахали с утра до ночи, репетировали, ездили на гастроли. Я понимала, что если заниматься театром, то нужно себя этому делу посвящать целиком, иначе не стоит за него браться. При этом нет никаких гарантий, что ты будешь востребован, а для актера самое главное - не популярность, не известность, а востребованность. Ведь у нас нет объективных показателей профессионализма, наоборот - все субъективно: ты можешь кому-то нравиться, кому-то не нравиться, тебя кто-то возьмет на роль, а кто-то не возьмет вообще никогда и никуда. Нужно еще и пахать и доказывать, что ты что-то умеешь и имеешь право быть в профессии, а мне это приходится делать вдвойне и даже втройне.
- Поэтому возникла мысль стать журналистом?
- Я всегда очень любила читать, мне нравилось заниматься языками, изучать искусство. И я поняла, что мне нужно хорошее гуманитарное образование, с которым можно не только журналистом работать. На курсах при МГУ я натерпелась, кажется, даже больше, чем впоследствии в театральном институте: меня преследовал авторитет папы, потому что на первой же лекции в перечне выдающихся выпускников факультета была названа его фамилия. Зато я проходила практику в журнале «Огонек», где Дмитрий Быков мне сказал: «Розовская, не морочь никому голову, ты артистка с ног до головы. У тебя есть шанс быть хорошим журналистом, но зачем, если ты можешь быть отличной актрисой?» А потом я совершенно случайно попала на спектакль Петра Фоменко «Безумная из Шайо». Тогда и произошел переворот с ног на голову: я поняла, что если не попробую попасть в это действо и волшебство, то я себе никогда этого не прощу. Я забрала документы из МГУ, когда оставалось месяца два до конкурса, - очень короткий срок. От помощи папы в подготовке я отказалась, на что он очень обиделся. Актриса Лена Казаринова, с которой мы познакомились и работали на проекте «Норд-Ост», - потрясающий человек, профессионал, педагог удивительный - нашла программу, которая мне подошла, помогла ее выгодно преподнести.
- Тяжело было поступить?
- При поступлении есть и предвзятость, и вкусовщина. Например, в «Щепке» меня с программой даже на первый тур не пропустили, в то время как в «Щуке» с прослушивания сразу на третий тур перекинули. В Школе-Студии МХАТ и ГИТИСе я дошла до конкурса. Сейчас такое время, когда ты поступаешь не в институт, а в мастерскую, которая в конкретный год может быть очень сильной даже в не очень авторитетном вузе. У нас в ГИТИСе был довольно взрослый курс. Из 30 с лишним человек всего 10 пришли после школы. 21-22 года - средний возраст. А параллельно Константин Аркадьевич Райкин набрал курс, где самому старшему было 18 лет. Каждый мастер ищет «под себя»: кто-то хочет русых российских барышень, а кому-то девушки с длинными косами не нужны. Это такая профессия, в которой ты ничего заранее не можешь просчитать.
- Почему пока не складывается карьера в кинематографе?
- Вначале не было умения: школы театра и кино совсем разные, и, к сожалению, в театральных институтах не рассказывают про эту разницу. Нет отдельного предмета «актерская работа на камеру», а должен быть. Кто-то эту органику и технику ухватывает довольно быстро, кто-то нарабатывает практикой, а у кого-то другая энергетика, которая, может быть, для кино не очень подходит, хотя все есть вкусовщина. Но я не теряю надежды, что удача мне улыбнется. И я, как хорошее вино, сейчас зрею, а потом как выдам!
Меня взяли в хорошее агентство, но я параллельно с третьего курса в РАМТе репетировала «Алые паруса». На четвертом курсе были дипломные спектакли и выпуски, подготовка к экзаменам и опять репетиции в «Парусах» и еще в двух спектаклях на вводах. А после мне дали огромное количество работы: в спектаклях «FSK 16», «Золушка». С кастингами, на которые меня звали, у меня не складывалось, поскольку я всегда отказывалась: не могла отпрашиваться с репетиций и прогонов. Когда мне присылали текст проб, внутри все сопротивлялось и бурлило: я не понимала, почему я должна ехать на пробы сомнительного уровня, если я в театре высоким искусством занимаюсь, репетирую пьесу Чехова. Сейчас понимаю, что это была ошибка. Я думала, что сейчас все спектакли выпущу, вернусь, и меня будут ждать с распростертыми объятьями. В какой-то момент агентству стало не так интересно со мной работать, потому что у меня не сходились съемочные графики с репетиционными днями. Но я совершенно по этому поводу не страдала, пахала сутками, без выходных. У меня было как-то в один месяц 26 спектаклей. Лично для меня это что-то запредельное, хотя для кого-то это нормально. Я не ощущала недостатка кино. Сейчас вопрос встал острее, поскольку я на сцене чувствую себя увереннее, есть опыт работы с разными режиссерами и в разных материалах и жанрах. Мне кажется, что я что-то здесь уже поняла, нащупала, что-то умею и знаю. А кино для меня - история обучения, мне бы хотелось попасть туда из эгоистических соображений: чтобы еще поучиться. В театре хорошо то, что ты можешь пробовать играть в разном материале, развивать роль несколько лет. В кино такого нет, зато оно - навсегда: с ним в прямом смысле слова входишь в историю.
- Вы героиня по амплуа. Хотели бы попробовать что-то еще?
- Мне не хочется на себя навешивать какое-то одно амплуа. Так складывается сейчас моя карьера, что у меня есть в репертуаре драматические и характерные роли, работы в комедии и в современной драме. Может, если бы у меня был конкретный типаж, это было бы выгодней для кино, но в театре надо быть «пластилином»: что режиссер хочет, то он из тебя и лепит.
Мне дал надежду на разноплановые роли - независимо от типажа и амплуа - спектакль «Бесприданница» Петра Фоменко, где Полина Агуреева играла главную роль. Какой интересный кастинг, какое распределение! Ведь Лариса - женщина, по которой сходят с ума мужчины города, и вдруг ее играет Агуреева - казалось бы, совсем не покорительница мужских сердец! Но когда я посмотрела спектакль, у меня не осталось вопросов, почему все по ней сходят с ума: она не была дикой сексуальной обольстительницей, пленяя совершенно другим, - детскостью, наивностью, чистотой. Это же огромное счастье актерское - встретить не «заштампованного» режиссера, который не считает, что Золушка - светленькая маленькая девочка, а Анна Каренина - высокая брюнетка.
- Есть ли режиссер, про которого вы можете сказать «мой»?
- Я каждому режиссеру благодарна за опыт, будь то очень сложная работа или, наоборот, материал, в котором мы совпадали и чувствовали друг друга. С кем-то ты общий язык находишь легче, быстрее, а работа помимо труда приносит огромное удовольствие в репетиционном процессе, а с кем-то степень удовольствия меньше. Такая у нас профессия: не всегда бывает легко. Лучше работать с разными режиссерами, чем с одним и тем же, требования которого ты выучиваешь: рано или поздно организм хочет чего-то другого.
Я пришла в РАМТ, где понемногу работала еще с институтских времен, так что переход от учебы был довольно плавный: из одной зоны комфорта в другую. Да, степень ответственности стала больше, требования, уровень, но мой руководитель на курсе Алексей Владимирович Бородин в театре - тоже мой руководитель. А когда ты попадаешь в независимые проекты, на тебя смотрят с чистого листа, без шлейфа прошлых успехов. Сейчас у меня есть две антрепризы - кардинально разные проекты: пластический спектакль Егора Дружинина «Всюду жизнь» и «Вишневый сад» театральной компании «LA'Театр». Слава Богу, есть возможность работать с другими постановщиками помимо своих.
У меня очень спорное отношение к творчеству Юрия Бутусова: какие-то спектакли нравятся, какие-то - совершенно мимо. Но я бы хотела себе пожелать сотрудничества с ним, потому что это был бы выход из зоны комфорта. Судя по рассказам моих коллег, процесс работы с ним очень интересен. Конечно, цель - сделать спектакль для зрителей, но иногда процесс гораздо важнее, чем результат. Для нас в РАМТе привычна школа психологического театра, а иногда хочется попробовать театр формы.
- Можете подойти к режиссеру и попросить роль?
- Пока я в РАМТе не обижена ролями. Я чувствую к себе доверие: для меня показатель - срочные вводы. Важно, что в ситуациях, когда надо выручать театр, мне доверяли это делать и потом всегда оставляли в спектаклях. Пока я не накопила той степени отчаяния, чтобы что-то просить. Но Алексей Владимирович Бородин говорит, что его двери всегда открыты. Если у меня начнутся сомнения, тревоги и переживания, я смогу поделиться с ним.
- Откуда черпаете резерв, играя на срочных вводах?
- У нас отзывчивый коллектив: тебя всегда поддержат, подхватят. Алексей Владимирович, если он в театре, перед спектаклем подойдет или позвонит. Когда столько людей в тебя верят, ты тоже в себя веришь. Сцена - волшебное место, где вдруг, помимо твоего осознанного вклада, начинают работать внутренние ресурсы. У тебя всего три часа, чтобы выучить монолог, танец, надеть костюм, сделать грим, первый раз увидеть партнеров. Адреналин шарашит! Ты текст говоришь, который буквально только что прочитал за кулисами и не мог повторить, и даже получаешь удовольствие. Второй спектакль, когда позади самый страшный первый выход, проходит, как правило, хуже.
- В какой из ролей раскрылись наиболее полно?
- «Алые паруса» и «FSK 16» - две мои первые большие работы в театре, главные, но кардинально разные роли: по настроению, темпераменту, типажу, жанру, органике. В них виден мой диапазон: я не артистка одной краски. Чтобы убедить кого-то, что я могу играть разное, я бы рекомендовала эти спектакли.
- Ваш папа звал к себе после института, но вы отказались и до сих пор отказываетесь прийти даже на разовую работу. Почему?
- Это кажется естественным, но у папы в театре много прекрасных актрис, которые прекрасно играют те роли, которые он мне периодически предлагает. Вначале у меня было совершенное табу на работу с ним. Я везде повторяю, что у меня своя жизнь в искусстве, у папы - своя. Сейчас я осознаю, что в моих отказах играли роль комплексы, давление фамилии, сомнения, чужие домыслы. Как бы ты ни пахал, кто-нибудь все равно скажет, что все тебе досталось по блату. Сейчас я себе многое доказала, что-то про себя поняла, и протеста против совместной работы уже нет, а есть интерес. Но если уж встречаться и работать, то на нейтральной территории.
- Было бы интересно поработать с мужем?
- Мы работали вместе в «Дон-Кихоте» - я в роли Дульсинеи, Денис в заглавной - и «Золушке», где он играл моего папу. Тогда мы еще не знали, что будем мужем и женой. Он очень сильный партнер. Но если бы нас утвердили в один кинопроект, думаю, я бы натерпелась и наслушалась всякого. Благодаря Денису я учусь меньше обращать внимание на чьи-то реакции: иначе придется сидеть дома и вообще ничего не делать.
- События на Дубровке в 2002 году - трагедия в вашей жизни. Но что полезное вы вынесли из этой истории как человек и как актриса?
- «Норд-Ост» для меня - прежде всего, мюзикл. Это другая часть моей жизни: прекрасная, творческая. На таком уровне я к тому моменту еще ни в одном проекте не работала. Но Достоевский говорил, что русский человек так устроен, что ему нужно страдать, и страдание возвышает нашу душу и приближает ее к Богу. Для меня это была встряска, которая показала, как все шатко, и что жизнь человека - штука хрупкая. Я выбрала профессию зависимую, но ведь я и как человек зависима от миллиарда факторов. Когда все это понимаешь, приобретаешь внутреннюю содержательность, осознанность, опыт, которым можно делиться, не «пустой глаз». Тебе есть о чем сказать. Мы обновляемся, получаем новый опыт, чтобы разговаривать об этом со зрителем. Думаю, у меня все еще впереди.
Фотогалерея
