Сын Отелло и Дездемоны

Выпуск № 8-118/2009, Лица

Сын Отелло и Дездемоны

Недавно исполнилось 70 лет Юрию Бурэ, заслуженному деятелю искусств и народному артисту России, лауреату Государственной премии, художественному руководителю одного из старейших в стране Курского государственного драматического театра им. А.С.Пушкина. С 1982 года этот человек определяет творческое направление и авторитет театра в городе, являясь сам известнейшей личностью. Меж тем, Юрий Валерьевич – представитель знаменитой театральной династии, берущей свое начало еще в позапрошлом веке…

 

– Юрий Валерьевич, старые театралы нашей страны знают вас как потомка и продолжателя театральной династии Бурэ. Расскажите, пожалуйста, о вашем знаменитом отце, о вашей матери, имена которых стали историей Куйбышевского драматического театра.

– Да, мой отец Валерий Анастасьевич Бурэ в течение 15 лет, с 1938 по 1953 годы, был «властителем дум» в Куйбышеве. Играл он в местном театре все ведущие роли – Арбенина, Хлестакова, Сирано, Отелло, Петруччио… Он первым на этой сцене получил звание народного артиста России и был действительно культовой фигурой. И я даже помню столь знаменательный момент, когда зрители-студенты после оваций выносили его из театра на руках… Да, его безумно любил весь город. Мою мать Тамару Александровну Доросинскую, игравшую на той же сцене, тоже все знали и любили. А вообще, в то время в Куйбышеве было два актера, создававших славу местного театра – это Бурэ и Зоя Александровна Чекмасова. Они держали на себе весь репертуар и играли вместе почти все: он – Ромео, она – Джульетту; он – Сирано, она – Роксану; он – Хиггинса, она – Элизу. (Георгий Александрович Шебуев, тоже известный куйбышевский актер, был несколько старше их и этих ролей уже не играл.) Я знаю много интересного о своем отце! Например, во время войны в Куйбышеве работал эвакуированный туда Большой театр. И одна молодая балерина ходила в куйбышевский драматический на «Ромео и Джульетту», а потом говорила своим партнерам по сцене: идите в драму на Бурэ и Чекмасову и смотрите, как надо двигаться! Фамилия этой балерины была Уланова…

– Браво! А какие режиссеры в то время работали в Куйбышевской драме?

– Работали многие, но самой яркой фигурой для меня был Мейер Абрамович Гершт (в свое время он был сорежиссером Таирова по «Оптимистической трагедии»), поставивший в Куйбышеве «Живой труп» с моим отцом в главной роли. В спектаклях Гершта была особая театральность, которая помнится до сих пор. У него был и блестящий спектакль по Кальдерону «Дама-невидимка», где мой отец играл Мануэля, а Чекмасова – Анхелу; и, благодаря Гершту, я безумно полюбил эту пьесу и потом сам ставил ее несколько раз... Еще в те времена ставилось много пьес про Сталина, Ленина, Кирова, Орджоникидзе – и отец играл и Сталина, и Ленина, и Орджоникидзе, а также Пушкина, Лермонтова, Белинского. Уже позже, спустя годы, «властителем дум» этой сцены стал Николай Николаевич Засухин….

Вообще, от Куйбышева у меня, проведшего там детство, остались самые радужные воспоминания! Ведь Куйбышев – это еще и Волга, которая является неотъемлемой частью этого города и которая крепко связана с любым человеком, живущим в этих местах. А жили мы тогда в знаменитом «доме специалистов» на Ленинградской улице, и я даже помню, как я ездил вокруг обеденного стола на велосипеде. Потом в нашей квартире жил Засухин… А моя мать очень дружила с семьей Игнатюков, с вашими, Оля, дедушкой и бабушкой, которые были отчаянными театралами.

– А почему вы переехали в Сталинград?

– Видите ли, у моего отца была некая старорежимная закваска. Ведь он когда-то начинал работать еще в антрепризе, привыкнув вместе с ней все время куда-то переезжать. Вот в 1953 году и перебрался в Сталинградский театр драмы.

А умер он прямо на сцене… Это произошло в 1955 году. Шел спектакль «Отелло», где отец играл Отелло, а мама Дездемону. И вдруг к нам домой прибегает молодая актриса из театра, говорит: «Юра, бежим в театр, с папой плохо!» Я прибежал и увидел, что все уже кончено: он умер прямо в последней сцене с Дездемоной – упал, и на этом все закончилось. Закрыли занавес, зрители не расходились; тут же были вызваны врачи, но никто ничего не смог сделать.

– Расскажите нам о вашей знаменитой швейцарской фамилии…

– Настоящая фамилия моего отца шведская – Небельсен. Он родился в Москве, у его родителей был собственный дом на Триумфальной площади, напротив Концертного зала им. П.И.Чайковского. Потом, после революции, дома этого у нашей семьи, естественно, не стало. И был у него дальний родственник, актер Владимир Бурэ, прямой потомок Павла Бурэ, часовщика его императорского величества Николая Второго. И этот Владимир Бурэ сагитировал отца пойти на сцену. Отец поступил в театр, где его стали называть «Бурэ Второй». У меня даже сохранились программки, где фамилия отца значилась именно так.

– Все свое детство вы, вероятно, провели в Куйбышевском театре?

– Я просто жил там, пропадал там! Когда мой отец играл Бориса Годунова в «Царе Федоре Иоанновиче», костюм его весил 40 килограммов (это была настоящая кольчуга, настоящий шлем, настоящий меч), и я, будучи мальчишкой, все это на себя, конечно, надевал, приходя в полный восторг! Совершенно естественно, что я, актерский сын, вырос в театре: сидел всегда в ложе, смотрел все спектакли – словом, был истинное дитя театра.

– И потом поехали поступать в Москву?

– Конечно. В 1962 году, на режиссерский факультет в ГИТИС, где нас учили и актерскому мастерству. Но, видя мои актерские пробы, мой учитель Мария Осиповна Кнебель мне говорила: «У тебя несоответствие внешних и внутренних данных: комедийная внешность и внутренняя трагичность».

– На самом деле ничего хотя бы мало-мальски комедийного в вашем лице нет, поверьте!

– А мне, между тем, в годы учебы пришлось переиграть массу комических ролей и даже играть и петь в опереттах!

– Расскажите о Кнебель.

– О, она была удивительный человек и педагог! Кстати, при подготовке к печати ее книги «Вся жизнь» фотоиллюстрации монтировал я сам. И за это даже получил от самой Марии Осиповны гонорар в размере около ста рублей. Я пришел к ней в двухкомнатную квартирку на Студенческой улице, где она жила со своей сестрой, она высыпала на стол громадное количество фотографий – и поручила мне их систематизировать и отбирать для этой книги. Помню, меня поразили стены в ее квартире, на которых я увидел подлинники Лансере, Бенуа, Рериха, Добужинского… Ее рассказы о старом МХАТе, о Москвине, Качалове, Книппер-Чеховой были бесценны для меня. Как-то Алексей Дмитриевич Попов предложил ей поставить «Вишневый сад» на малой сцене Театра Советской Армии. Так вот, она пришла к нам, начинающим студентам, и сказала: «Попов предложил мне поставить «Вишневый сад». Как вы считаете, ставить или нет?» Я первый заявил: «Мария Осиповна, что вы, ни в коем случае! Кому же это будет интересно, кто это вообще будет смотреть? Это же такая скука!» Она все это выслушала, ничего мне не сказала, не обругала (она вообще позволяла говорить все, что нам было угодно) – а потом поставила этот спектакль. Я пришел, посмотрел его – а потом на курсе извинился перед нею.

– Вероятно, все понятия о режиссерской профессии у вас именно от нее? Вы ведь абсолютный «сын Кнебель»?

– Абсолютный «сын Кнебель». И «внук Станиславкого», поскольку она была его прямой ученицей. Именно по их методам и я учу своих актеров. Основное, чему она научила меня: главное в театре – это артист. Только через него я, режиссер, могу что-то сказать. А всевозможные приемы и трюки – это второстепенное. Ведь театр строится на трех китах: пьеса-артист-зритель. Убери хоть что-то одно – и театра нет. А режиссер – это уже второстепенное. К тому же это профессия достаточно молодая, появилась не так давно, со времен Станиславского. Гениальность его была именно в том, что он, ничего не придумывая, как сам он говорил, просто «саккумулировал опыт великих актеров русского театра» и вывел свои сценические законы, которые действуют в любых пьесах, и в пьесах абсурда в том числе.

– Кто были ваши однокурсники?

– Валерий Яковлев – главный режиссер Чувашского театра, Илья Рутберг, Олег Кудряшов. Кстати, еще во время учебы в ГИТИСе я осуществил свою первую постановку в Волгограде – «Маленького принца» Экзюпери. И потому после учебы поехал в театр драмы Волгограда. Успел поработать и в Волгоградском театре музыкальной комедии, ставил там разные оперетты – и «Марицу», и «Веселую вдову». Но роль режиссера музыкальной комедии показалась мне скучна, и я уехал в Орловский драматический театр. А в 1982 году меня пригласили в Курск, где я и работаю до сих пор.

– В вашем театре, по традиции, всегда огромный репертуар, в котором около тридцати названий! Все эти постановки ваши?

– Нет, моих здесь одиннадцать спектаклей: «Сирано де Бержерак», «Рюи Блаз», «Принцесса Турандот», «Деревья умирают стоя», «Ханума», «Дурочка», «Семейная идиллия», «Комната невесты», «Жертвы века», «Ох, уж эта Анна!», «Традиционный сбор».

– Какая драматургия вам особенно близка?

– Предпочитаю высокую классику: моя любимая пьеса «Сирано де Бержерак», я безумно люблю Островского… А вообще, помните, как говорил Мейерхольд? Он говорил, что режиссерам, конечно, надо платить много – но за право постановки трех пьес они должны платить сами: это «Маскарад» (я его ставил, и получил за него Государственную премию), «Ревизор» (я ставил его музыкальный вариант) и «Горе от ума».

– Почему вы его еще не поставили?

– Боюсь. Сегодня его надо ставить как-то по-особому, чтобы это было и по-грибоедовски глубоко, и по-сегодняшнему современно. Мне, например, кажется, что Скалозуб не такой уж и дурак, и что, например, Молчалин там самый умный человек, мне кажется, что Фамусов тоже не глупец, а вот куда сегодня направлять свой разоблачительный пафос Чацкому – я пока еще понять не могу.

– Кто из режиссеров сегодня ставит еще на вашей сцене?

– Наш театр выпускает шесть спектаклей в год, из которых два моих, а на остальные я приглашаю самых разных режиссеров. За все годы моей работы я приглашал на свою сцену около семидесяти разных постановщиков. Вот сейчас, например, мы сотрудничаем с молодой Мариной Есениной, ученицей Марка Захарова, ее работы нам нравятся.

– Вы же еще преподаете в Курском колледже культуры и искусства?

– Да, выпускаю там уже третий свой курс. И мои выпускники пополняют потом нашу труппу, состоящую из прекрасных актеров, таких, как Сергей Симошин, Виктор Зорькин, Валерий Егоров, Андрей Колобинин, Эдуард Баранов, Лариса Соколова, Ольга Яковлева, Людмила Мордовская, Елена Петрова и другие.

– Что собираетесь ставить сейчас?

– Пьесу А.Касоны «Семь криков в океане». А вслед за этим хочу «реанимировать» «Соловьиную ночь» В.Ежова, поставив ее ко Дню Победы.

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.