Сыктывкар. Вечные сюжеты

Выпуск №10-210/2018, В России

Сыктывкар. Вечные сюжеты

Закрывая 88-й сезон, в Академическом театре драмы им. В. Савина (Сыктывкар, Республика Коми) сыграли вечный сюжет о любви - шекспировскую трагедию «Ромео и Джульетта». Прошлой осенью этим спектаклем здесь открылось новое творческое направление, названное «Театром юного зрителя». Решение, принятое Министерством культуры, туризма и архивного дела Республики Коми, вполне логично, потому что в отсутствие в Сыктывкаре детского театра драматический не забывал о подрастающем поколении, и в его репертуаре достойное место всегда занимали соответствующие постановки. Теперь, когда это приобрело официальные рамки, началась работа по формированию «тюзовской» афиши, и первыми сюда вписали строки «самой печальной повести на свете».

Шекспировский материал притягателен и для постановщиков, и для зрителей. События «Ромео и Джульетты» укладываются в несколько дней, но сколько всего напластовано в истории о первой любви - вопросы чести и власти, холодный расчет и слепая ярость, попытка изменить судьбу и предначертанность. Юрий Попов, поставивший пьесу на сыктывкарской сцене, обострил тему зыбкости бытия, уязвимости человеческой жизни. Эта метафора занимает центральное место и в сценографии Эриха Вильсона. Свободное пространство сцены пронизано спускающимися из-под колосников веревками, и в данном случае отнюдь не новый визуальный прием работает на общую надбытную концепцию спектакля. Живое трепещущее полотно, приобретая объем в световой партитуре Михаила Чернявского (Москва-Израиль), опутывает Верону нитями роковых случайностей, становится волшебными качелями и уносит в небо юных влюбленных, сплетается в тугой узел, который можно только разрубить.

Центр сценического пространства, его главная точка притяжения - большое дерево, тоже сплетенное из веревок, словно проросшее из мифов о сотворении мира. Родовое древо разрушает привычные сценографические трактовки, его изогнутые ветви становятся балконом в доме Капулетти, где происходит первое объяснение в любви главных героев, позднее - комнатой Джульетты, где состоялось их последнее свидание. В этой почти нереальной картине особенно остро звучат слова о предчувствии скорой беды, когда уходящий Ромео на мгновение кажется своей возлюбленной мертвецом на дне могилы. Символизм и в костюмах персонажей, также созданных Эрихом Вильсоном, и особенно - в подвенечном платье Джульетты алого цвета, ставшего в итоге погребальным. Сколько еще должно пролиться крови, прежде чем остановится бессмысленная вражда кланов, и это «чудовище» перестанет требовать новых жертв?

Сценография в спектакле Юрия Попова становится важным действующим лицом, но при этом не довлеет над текстом, который звучит легко, внятно, без «шекспировских страстей» (педагог по сценической речи Галина Микова). В главных ролях заняты совсем молодые артисты, и это во многом определяет эмоциональную достоверность сюжета. Только юные могут поставить на кон жизнь, поклясться в вечной любви, не принимать никаких вариантов, кроме одного, - быть со своим избранником, либо умереть. Доверив играть Ромео студенту второго курса Колледжа искусств Республики Коми Ивану Николайченко, режиссер пошел на риск и не ошибся. Так же, как и в выборе Джульетты в исполнении Кристины Черневой, недавней выпускницы того же колледжа.

Здесь прочерчена грань между земным и нереальным, надмирным. Добрейшая, но способная отречься от своих убеждений Кормилица Татьяны Валяевой и Аптекарь Евгения Малафеева, словно вышедший на мгновение из преисподней, чтобы забрать очередную душу. Сотканные из тончайших эмоциональных нитей диалоги Ромео и Джульетты и холодный, лишенный красок сговор Капулетти с Парисом, по которому каждый получит свою выгоду. Капулетти Владимира Кузьмина, в стремлении присоединиться к знатному роду, готов сыграть свадьбу сразу после тризны, торговать единственной дочерью, затоптать ее в грязь в случае неповиновения. Кажется, даже после смерти Джульетты он не осознает всего ужаса случившегося. Граф Парис Владимира Калегаева и не пытается играть роль влюбленного, потому что этот брак лишь часть его самолюбивого плана.

На контрасте с этим мирским и низким выстраивается линия брата Лоренцо, которого Владимир Рочев наделяет внутренней силой, выдержкой. Лишь на мгновение, когда он останавливает клинок отчаявшегося и готового к смерти Ромео, в нем прорывается человек, которому знакомы боль и потери. Монах единственный, кто видит в любовном союзе наследников враждующих семейств шанс перепрограммировать заложенные когда-то отношения, но противостоять фатуму он не в состоянии. Маховик распрей между Монтекки и Капулетти раскачивается скорее по инерции, но только до тех пор, пока на его лопасти не попадает ярость молодых. Они не осознают природу этой ненависти, и потому так страшна сцена, когда смертельно раненые Меркуцио (Константин Карманов) и Тибальт (Илья Кеслер) продолжают рубить шпагами воздух, и кажется, эта битва никогда не прекратится.

Спектакль масштабен по энергетике. Она взрывается в массовых сценах, когда равнодушная толпа скандирует враждующим сторонам исключительно из скуки, звенит беспощадными клинками (хорошая работа педагога по сценическому бою Виталия Новика). Хореографическое обрамление спектакля, сделанное режиссером по пластике Светланой Скосырской (Челябинск), изысканно и точно. Все это делает постановку «Ромео и Джульетты» притягательной для молодого зрителя, дает ему возможность прикоснуться к великому тексту Шекспира в переводе Бориса Пастернака, подпитанному такой же великой музыкой Сергея Прокофьева и католических песнопений (музыкальное оформление Николая Григорьева).

Фантастическую драму «Зверь», известную также под названием «Два солнца», написали питерские драматурги Михаил Гиндин и Владимир Синакевич еще в конце 1970-х, когда в мире сохранялась угроза Третьей мировой войны. Волна популярности пьесы пришлась на 80-е, тогда же к ней обратился пермский режиссер Сергей Федотов, и этот спектакль до сих пор в ряду самых знаковых в репертуаре знаменитого театра «У Моста». В новом столетии ее ставили театры Москвы, Томска, Канска, Саратова, обозначая жанр как фантастическую историю или драматическую притчу и выводя в своих трактовках на первый план не только тему разрушительных последствий войны, но и деформацию общества в условиях тоталитарного режима, противостояние личности и толпы, нежелание принять инаковость в другом человеке. Возможно, благодаря этим подтекстам, заложенным авторами, пьеса продолжает привлекать внимание, оставаясь «вечным сюжетом».

В Сыктывкаре сыграли премьеру антиутопии «Зверь» в конце апреля, и она стала вторым спектаклем в афише «Театра юного зрителя». Актер Театра драмы им. В. Савина Денис Рассыхаев, где он служит почти двадцать лет, в этом году закончил режиссерский факультет Театрального института им. Бориса Щукина (руководитель курса М.Б. Борисов). «Зверь» - его дипломная работа, опробованная сначала со студентами Республиканского колледжа искусств и теперь принявшая окончательную форму на профессиональной сцене. Соавторами спектакля стали художник Эрих Вильсон, режиссер по пластике Константин Карманов, балетмейстер Ангелина Комлева.

Образ разрушенного, принявшего уродливые формы постапокалиптического мира проступает сквозь марево еще не рассеявшихся взрывов, выпирает углами ржавых конструкций. Небо уже не питает землю благодатным дождем, а забрасывает сухими безжизненными ветками. Привычная цивилизация рухнула, разделив выживших на людей и зверей. Время начало новый отсчет, обозначив свои правила. По обломкам прежней жизни бродит семья людей - Отец (Евгений Чисталев), Мать (Анна Боян) и Дочь (Полина Лудыкова). Они одеты в лохмотья, огонь добывают кресалом и заботятся только о пропитании. В их памяти не сохранилось даже обрывков воспоминаний о прошлом, они не знают, откуда появились, а главная цель их движения лишь в том, чтобы найти для подросшей Дочери мужчину.

У этих людей одна особенность - они абсолютно лишены волос. Лысые головы главных персонажей невольно ассоциируются с манкуртами из притчи Чингиза Айтматова: жуань-жуаны, захватив в плен воинов, брили им головы и натягивали сырую кожу верблюда. Кожа высыхала, сжималась, доставляя страдания, и если человек выживал, он терял память и превращался в равнодушную машину для выполнения приказов хозяев. Обитатели антиутопии «Зверь» тоже не помнят родства. Они не пытаются изменить примитивную схему своего существования, и все время ссылаются на высказывание Человека в очках (Илья Кеслер). Для них он подобен богу, каждое его слово бесспорно. А философия проста: есть люди и звери; первые должны убивать вторых.

Перемены наступают, когда в их жизни появляется Зверь (Владимир Рочев). Внешне он почти такой же, как и они, с одной разницей - на голове у него волосы, в понимании людей - шерсть. Зверь говорит на своем языке, но быстро учится говорить на «человеческом». Он достает вкусную еду в банках, умеет их открывать и даже дает людям навык пользоваться вилкой, не раз спасает семью от опасных неразорвавшихся снарядов. Безобразное по их представлениям существо, к тому же не умеющее думать, заботится о троих почти не приспособленных к выживанию людях, проявляет нежность к Дочери, рассказывает ей о своей матери, вспоминает ее песню. А главное, мечтает найти книги, чтобы узнать, каким мир был прежде и что с ними со всеми произошло.

Кажется, у тех, кто считает себя людьми, появился шанс наполнить свою жизнь более высоким смыслом, но появляется Друг (Владимир Калегаев), и все рушится. Он груб, прожорлив, ленив и труслив. Дочь для него просто баба, которая должна ублажать и кормить.

Зверь - соперник и враг, а потому подлежит уничтожению. Слова Человека в очках - закон, блокирующий разум и чувства. Шанс упущен, все лучшее, что появилось в этих людях благодаря Зверю, стерто из памяти. Жизнь становится вакханалией под управлением примитивного Друга. Но дикие танцы на краю пропасти длятся недолго: один неверный шаг, и жизнь обрывается для всех.

В рисунке спектакля соединяется абсурдное, лирическое, трагическое. В сцене чудовищной мистерии появляется огромная маска мирового зла, уносящего миллионы жизней самыми разными средствами - взрывами, убийствами, эпидемиями, самоуничтожением. Своеобразным эпиграфом режиссер сделал картину, когда на сцене появляются автоматчики в камуфляже - они направляют оружие в зрительный зал, по которому скользят ослепляющие прожекторы. Возникает ощущение сопричастности. Пока продолжаются войны - гражданские, межнациональные, религиозные - каждый под прицелом. На обломках не построить будущего, в основании мира должны быть крепкие камни памяти, человеческого достоинства, добра. Такие простые истины, о которых напоминает этот спектакль. Вечные истины.

Статья в PDF

Фото предоставлены театром

Фотогалерея