Орел

Выпуск №1-111/2008, В России

Театр «Свободное пространство» хорошо известен в России. Европа тоже о нем знает; с рядом театров установлены прямые контакты — обмен гастролями, приглашения на постановку. В родном Орле театр играет особую роль. Орел всякого путешественника берет в плен, завораживает своей литературной историей, замечательными музеями И. Тургенева, Л. Андреева, Н. Лескова, И. Бунина. Да и архитектура, сохранившаяся после кровопролитных боев Отечественной войны, мост через Оку, парки и памятники русским писателям, уже современные, создают неповторимый колорит старинного русского города. Тургенев, лауреат Нобелевской премии Бунин, да и Андреев, чьи пьесы ставятся в Европе, широко там известны.

Театр «Свободное пространство» вот уже четвертый год вносит европейский акцент в свой продуманный репертуар. С успехом прошли итальянский и французский сезоны. Только что закончившийся был польским. Готовится немецкий. Это направление не только интересно для актеров и публики университетского города, оно — в русле одной из важнейших традиций русской культуры, воспринимающей все лучшее, что создано культурой других народов. Польский сезон включал пять спектаклей. Речь пойдет только о трех, которые удалось увидеть. Директор Польского культурного Центра в Москве, Первый советник Посольства РП в России доктор Хероним Граля, прибывший в Орел на один вечер, совпавший с закрытием театрального сезона, назвал город самым активным театральным центром в стране, пропагандирующим польскую культуру в преддверии Польского Сезона в России.

Утренняя гофманиана

Ты бездушный проклятый автомат!
Э.Т.А. Гофман. «Песочный человек»

На спектакле «Буря в театре Гого» по пьесе А. Малешки было много взрослых. Дети пришли с родителями. Спектакль пользуется в городе большим успехом, и родители стремятся его посмотреть. Это неудивительно. Могу признаться, что много лет я не видела такого тонкого, философского спектакля со множеством смыслов. Некоторые из них доступны детям, другие прочитываются только взрослыми. Елене Курант удался перевод.

Драматург написал серьезную пьесу в традициях Гофмана и Андерсена с сюжетом, не только понятным, но и узнаваемым и взрослыми, и детьми. Что может быть более знакомо, чем счастье новобрачных даже в шалаше, рождение ребенка и дальнейшие жизненные трудности? Нехватка денег, ссоры родителей, вдруг какое-то непостижимое охлаждение к собственному ребенку, который кажется родителям хуже, чем другие дети, и страдающий маленький человек, не понимающий, почему так все переменилось в доме. Проблемы и ситуации болезненные, но жизненные. Конечно, все заканчивается наилучшим образом. Драматург и вслед за ним режиссер-дебютант Сергей Пузырев, окончивший Орловский институт культуры и искусств в мастерской художественного руководителя театра Александра Михайлова, воплотили знаменитую шекспировскую метафору «мир — театр, люди — актеры». Но этот театр жизни при всех его сложностях все же сказочный, и в нем есть свой ангел-хранитель клоун Гого, помогающий в трудные минуты найти выход. Эту роль обаятельно, с грустным юмором играет студент курса А. Михайлова Евгений Рассоха. Как и полагается в сказке, в ней есть добрые и злые силы. Злые силы воплощаются в Кукле, великолепно сыгранной блистательной Маргаритой Рыжиковой. Вторжение в семью куклы-автомата привело к тому, что родители не слышат дочери, ссорятся по мелочам, и маленькая девочка страдает с не меньшей силой, чем взрослые. Зал настораживается — боль ребенка неподдельная. Наталья Шутеева создает точный психологический образ ребенка, чье место в сердцах родителей заняла кукла. Но механизм куклы не выдерживает бури, насылаемой добрым Гого. Для детей буря есть буря, для взрослых — метафора очищения. После ссор и заблуждений любящая семья воссоединяется. Театр Гого — театр жизни, который воспринимают и взрослые, и дети. Награда режиссеру и актерам — тишина в зале в драматические моменты, веселый смех, сопровождающий комедийные моменты, и торжество, которое испытывает зритель, когда Добро торжествует над злом.

Вечер первый

...Мы наблюдаем, как размывается понятие преступления, как оно превращается в сюжет массовой культуры.
Анджей Стасюк.
Из статьи «Сегодня умирают иначе»

Пьеса  А. Стасюка «Ночь» снабжена подзаголовком — «славяно-германский медицинский трагифарс». Форма пьесы обманчива — то ли это молодежное шоу, то ли философская драма. Перед режиссерами Геннадием Тростянецким и Романом Ильиным задача стояла непростая. И вряд ли она была бы решена, если бы не труппа театра, обладающая мощной русской психологической школой актерского мастерства и в то же время способная донести эстетику эпического театра Брехта с ее прямым обращением-призывом в зрительный зал, зонгами и самым трудным в брехтовском театре — эффектом остранения. Фабула пьесы несложная, но перипетии сюжета запутаны. К тому же постоянно происходят переходы из одной эпохи в другую, из одного пространства в другое. Спектакль осложнен участием хора, подобного античному. Мужской хор — «парни из полупустых городов на востоке», угонщики машин, торговцы наркотиками, которым терять нечего. Женский хор трансформируется: то это подружки отчаянных парней, то плакальщицы, вспоминающие войну, когда польские деревни оккупировали поочередно немцы или русские. Воспоминания о войне идут наплывами и более всего через песню. Хормейстер Ольга Селина показала себя тонким, вдумчивым музыкантом, знатоком фольклора. Через плачи и песни выражена душа Польши, ее народа, и драматические артисты это проникновенно доносят. Столь же органичны и русские песни, и немецкая классика. Скупая, но выразительная сценография Степана Зограбяна вкупе с продуманными костюмами Ольги Резниченко дают ощущение эпох, в которые происходит тот или иной эпизод, углубляя трагизм ситуаций контрастом между их обыденностью и вселенским масштабом. Огромная, почти пустая площадка, на которой разыгрывается «славяно-германский медицинский трагифарс», трансформируется, превращаясь в эстрадную площадку или в операционную со зловещими фигурами врачей. Иногда действие переносится на небеса, в обитель праведных душ.

Самый отчаянный вор-угонщик убит. Его сердце продают для пересадки в другую страну. И вот уже на том свете он узнает, что, оказывается, у него была душа, о чем он не подозревал. Драматург вводит мотивы средневековой поэзии, характерные для жанра спора души и тела, сердца и души. Самый известный Спор принадлежит перу Франсуа Вийона, в котором поэт признается: «Мне больно... Эта боль — судьба моя». Больно становится и за судьбу героя пьесы, Вора, каким был и Вийон.

Сюжетно на первый план выходит спор между Вором, после смерти ставшим донором убившего его Ювелира, и Ювелиром. Их спор осложняется спором между Вором и его Душой. Основная философская нагрузка лежит на исполнителях ключевых ролей — Вора (Алексей Карза), его Души (Юлия Прохорова) и Ювелира (Валерий Лагоша). Спектакль поднимается на гребень современной трагедии, страшной, кровавой, грязной. Причинно-следственные связи произошедшего выявлены до конца. Философия парней нехитра: «Потерять машину марки „Аудио“ — все равно, что потерять близкого человека», потому что «каждый в машине лучше всех». У парня, уже мертвого, украли сердце, и Душа — всего лишь бессильный свидетель этого. Душа этого экс-угонщика бесхитростна и трогательна. Она просыпается, когда он вдруг вспоминает рассказы бабушки о войне, которые он не дослушивал. Память вопреки всему что-то сохранила на дне души, и теперь бедная Душа бьется, как птичка в клетке.

Философия Ювелира мелкая, подлая, возросшая на дешевых нацистских штампах — не желает он принять в себя восточное сердце, ибо оно билось в груди неполноценного по сравнению с арийцем человека. И Вор, и Ювелир стоят друг друга. Но все же они — люди, и это человеческое начало воплощает хор плакальщиц. Время от времени они играют бытовые, жанровые сцены времен войны, которые перерастают в метафору — сердце Польши, ее народа. В спектакль введен дополнительный персонаж — Сердце Вора. И когда в финале оно материализуется в образе безмолвного подростка в худой одежонке (выразительная работа Маргариты Рыжиковой), невольно возникает аллюзия с финалом первой части «Фауста» Гете, когда с небес раздается прощение Маргарите: «Спасена!». Моления бессмертной Души Вора приводят к тому, что он спасен.

Спектакль сложен: границы между политическими аллюзиями и тончайшей психологической жизнью неразличимы. Клоунада на грани эпатажа, обязательная в трагифарсе, элементы театра жестокости говорят о мастерстве режиссеров и труппы, создавших спектакль в традициях эпического театра Брехта, что нечасто можно увидеть на русской сцене.

Вечер второй и последний

Речь идет о типичных психологических проблемах молодежи.
Славомир Мрожек. Из статьи «Искусство»

Спектакль «Танго» С. Мрожека, закрывавший Польский сезон в Орле, совпал с закрытием сезона. Зрительный зал был заполнен до отказа. Многие пришли на спектакль не впервые.

«Танго» поставил известный польский режиссер Гжегож Мрувчиньски (в «Свободном пространстве» уже идет его «Бойня» С. Мрожека). Художник Георгий Пашин создал лаконичное выразительное оформление и продуманные костюмы. Сценическая жизнь пьесы началась с ее постановки в Польше в 1965 г. выдающимся режиссером Эрвином Аксером, став, по мнению критики, самым ярким событием польского театра второй половины ХХ века. Первая постановка «Танго» осуществилась в бывшем СССР в 1987 г. в Таллинском театре-студии «У виадука». С тех пор пьеса стала популярной и любимой в России. В какой-то степени это объясняется тем, что Мрожек соединил в ней поэтику театра абсурда с классическим сюжетом польской литературы — свадьбой, использованным, в частности, в таких известных пьесах, как «Свадьба» Выспянского и «Венчание» Гомбровича. Кроме того, Мрожек пародийно ввел мотивы шекспировского «Гамлета».

Жесткая, концептуальная режиссура Гжегоша Мрувчиньски, сохранив архетип Гамлета, превратила его в узнаваемого молодого человека начала ХХI века. От героя 60-х годов прошлого столетия не осталось и следа. Двадцатипятилетний студент Артур (Дмитрий Зайцев) не мучается вопросом «быть или не быть» в отличие от трактовки Артура прежних десятилетий. Служение благородной идее восстановления духовных ценностей делает его экстремистом. В семье он ведет себя, как террорист, понимая, что иначе ему не сладить с беспорядком, прочно воцарившимся в их доме. Через весь спектакль проходит идея диктата молодости. Режиссер использует модель театра в театре. Время от времени персонажи в вечерних костюмах раскланиваются перед публикой, подчеркивая, что все, что происходит, — игра. Действительно, происходящее напоминает игры взрослых людей, много рассуждающих, точнее — занимающихся болтовней. Отец семейства, неудачливый актер (Валерий Лагоша) продолжает экспериментировать, но уже только в собственном доме. Дядюшка (Николай Рожков) подыгрывает по мере уже слабеющих сил племяннику. Очаровательная мать семейства (Маргарита Рыжикова), пародия на шекспировскую королеву Гертруду, развлекается тем, что спит с прибившимся к их семейству хамом-пролетарием Эдеком; отец, пародия и на Призрака, и на короля Клавдия, закрывает на это глаза. Бывшие бунтари, продолжающие считать себя нонконформистами, мирно проводят время за игрой в карты в доме, в котором царит хаос. Артур-Гамлет в этом спектакле — далеко не философ. Время философствования кануло в вечность, наступило время действовать. И тонкий, нервный, умный Артур действует, завоевывая свою Офелию — вполне современную девицу Алю (Алена Кивайло), принуждая ее к законному браку, который для нее ничего не значит. Прежние ценности разрушены, Артуру не дано их восстановить, и выдвинутую им доктрину абсолютной власти в доме ради восстановления традиций во всем мире ему воплотить не под силу. Под маской террориста скрывается интеллигент с гуманистическим мировоззрением. Артур, как и Гамлет, убит, но не Лаэртом, а Эдеком, олицетворяющим безмозглую массу. Рядом с его телом Эдек и дядюшка танцуют танго: за право его танцевать боролись целые поколения. Ремарка Мрожека строго соблюдена — в танце ведет Эдек, а дядюшка, старый интеллигент, ему покорно подчиняется.

Спектакль — грозная, трагическая метафора нашего времени. Голая сила решает все. Однажды разрушенные ценности не могут быть восстановлены одинокими идеалистами. Стройная режиссерская концепция точно воссоздана слаженным актерским ансамблем, в котором трудно кого-то выделить. О каждом актере можно писать эссе. Тонкое проникновение в роль, выразительная пластика, ироничность свойственны всем. И все же нельзя не сказать об Артуре — Зайцеве, создавшем портрет поколения, на долю которого выпало формироваться и жить в хаосе идей, бесконечных войн, террора. Неужели этому поколению ничего не останется, кроме как констатировать: «Дальше — тишина»? Спектакль не дает ответа, заставляя мысленно к нему возвращаться снова и снова.

Sezon Polski w Orle на фоне театра «Свободное пространство»

Доктор Хероним Граля в обращении к друзьям польской культуры отметил, что «именно в городе, само название которого связано с нашим национальным символом — гербом Республики Польша, сезон 2007/2008 стал истинным праздником польской драматургии». Добавим, праздник состоялся потому, что театр и его художественный руководитель Александр Михайлов не один год шли к нему. Труппа состоит из индивидуальностей, и понятно, что на создание подобной труппы ушли годы. Удачный режиссерский дебют Сергея Пузырева говорит о дальнейших перспективах театра.

В театре есть свой талантливый хореограф Светлана Щекотихина, которая ставит не танцевальные номера, но точно вписывает пластический рисунок и хореографию в режиссерский замысел. Ее работа в трех спектаклях, о которых говорится выше, отмечена подлинной мыслью и изобретательностью хореографического рисунка. Все цеха театра на высоте. Декорации и костюмы выполнены тщательно и любовно.

Культура театра проявляется и в театральных программках, отличающихся прекрасным дизайном и насыщенностью содержания просветительского характера. И это заслуга заведующей литературной частью О. Муратовой и И.Сергеевой.

Пожелаем театру, чтобы новый сезон с немецким акцентом сложился бы столь же интересно и плодотворно для театра и города, как польский.

Фотогалерея