"Доподлинно народная эпопея" / "Капитанская дочка" в Театре "У Никитских ворот"
Выпуск №5-215/2019, Премьеры Москвы
В Театре «У Никитских ворот» - премьера. На протяжении нескольких десятилетий Марк Розовский мечтал воплотить на сцене «Капитанскую дочку» А.С. Пушкина в жанре «русского мюзикла». Либретто, стихи и постановка принадлежат, естественно, художественному руководителю, создателю этого театра, музыку написал Максим Дунаевский (аранжировка Валерия Разумовского), балетмейстером выступил Антон Николаев, сценография Станислава Морозова, художники по костюмам Мария Данилова и Денис Шевченко.
Как и большинство спектаклей Марка Розовского, «Капитанская дочка» отличается напряженным ритмом, буквально кипящей энергетикой, отменным вокалом и столь же отменной пластикой исполнителей.
Сценография Станислава Морозова, на первый взгляд, достаточно проста и удобна как для довольно многочисленных народных сцен, так и для эпизода императорского парка подле дворца Екатерины (эффектна в этой роли Наталья Корецкая), куда попадает Маша Миронова, не подозревающая, что разговаривает с самой властительницей. Но есть в этой сценографии весьма популярный сегодня в театрах экранный момент, «работающий» на замысел режиссера еще до начала спектакля: под надписью «Капитанская дочка» то словно возникает под рукой художника, то медленно размывается и исчезает известный профильный автопортрет Пушкина. И это воспринимается как некое магическое присутствие и исчезновение поэта через равные промежутки времени - как в нашей жизни, в которой мы нередко с пафосом повторяем, что Пушкин - «наше все», порой при этом не в силах вспомнить ни одного его четверостишия полностью. А еще - как некое движение во времени самого создателя спектакля, Марка Розовского, рассказывающего в программке-предуведомлении, как он впервые прочитал «Капитанскую дочку» в детстве, и она вытеснила из его сознания любимых Жюля Верна, Александра Дюма и Джека Лондона. Позже, в подростковом возрасте он вновь перечитал пушкинскую повесть и ощутил себя Гриневым, страстно влюбленным в Машу и почти столь же страстно возненавидевшим предателя Швабрина. Повзрослев, Розовский вернулся к «Капитанской дочке» снова и задумался о Пугачеве и о природе «беспощадного и бессмысленного русского бунта».
Этот рассказ режиссера, предваряющий просмотр спектакля, невымышленно важен для зрителей, которые, к сожалению, далеко не всегда читают в программках что-то, кроме фамилий актеров. Важен потому, в первую очередь, что вольно или невольно раскрывает путь постижения не только конкретной повести конкретного автора, а общего для многих из нас процесса врастания в театр и - шире - в культуру.
Вот и в спектакле Театра «У Никитских ворот» нам явлен этот процесс, слегка оттененный и приправленный «вкусом» прожитого Марком Розовским и - нами...
В отечественном литературоведении давно отмечено, что «Капитанская дочка», завершенная Пушкиным в 1836 году, явилась «самым монументальным художественным опытом Пушкина-прозаика... и вместе с тем «маленькой», но первой в истории русской литературы доподлинно народной эпопеей». Марк Розовский и трактует повесть как эпопею, в которой непременно органически сосуществуют мотивы личные и гражданские, социальные и этические. И одной из самых главных является мысль о том, что честь надо беречь смолоду. Сегодня, когда понятие чести вышло из употребления, - это становится особенно необходимым: напомнить, воззвать, чтобы не просто услышали, а поняли, пропустили через себя...
Приподнятая, лирическая тема любви, которой пока не достает драматизма и напряженности, явленная в Маше Мироновой (Дарья Щербакова) и Гриневе (Игорь Скрипко), романтический злодей Швабрин (прекрасная работа Константина Иванова), словно сошедший со страниц повести трогательный Савельич (замечательно сыгранный Юрием Голубцовым), хор, не только поющий, но демонстрирующий отличные пластические возможности, - все это, включая сцены «бунтарей» и противостояния коменданта крепости Миронова (очень хорошая работа Дениса Сарайкина), органично сочетается с образом Емельяна Пугачева, воплощенного Александром Масаловым так, что от его взгляда, движений, мимики невозможно оторваться с одной из первых сцен, когда он пляшет в трактире с девушками, весь отдаваясь этой неистовой пляске. Мне никогда прежде не доводилось видеть в спектаклях по «Капитанской дочке» в Пугачеве такую мощь, чувство собственного достоинства, глубокие сомнения, но стремление дойти вопреки им до самого конца и... для самой звучит странно: такое предощущение истории государства российского, какое проявилось позже в нигилизме и - в «пробе» Родиона Раскольникова, и позже, вплоть до революции 1917 года, а дальше до сегодняшнего дня с оголтелым терроризмом, охватившим весь мир . Этот Пугачев не мечтает о том, чтобы стать калифом на час (потому в устах его калмыцкая сказка о вороне и орле звучит с некоторой долей иронии). Ему не надо царствовать, хотя он порой демонстративно водружает на голову шапку Мономаха, зная, чувствуя всей кожей, что не по плечу ему это дело. Для него важно понять - можно ли взбаламутить народ, можно ли довести его до того, чтобы через кровь, отрубленные головы, горы трупов детей и женщин этот народ попытался дойти до «высшей власти». Эти пьяницы, бандиты - эксперимент Пугачева, жесточайший, но, как кажется ему, необходимый. Палач и жертва в одном лице, этот человек страдает от собственной силы и не до конца осознанных несправедливости и жестокости мироустройства. Он вынужден поддерживать любыми способами страх и повиновение в окружающих, но с каждой новой победой все острее ощущает сначала всю реальную нескончаемость игры, которую затеял, а потом и скорое поражение - трагическое поражение того, в ком постепенно пробуждается, ужасая его самого, мысль...
Отчасти поэтому те, кто ждали заранее от композитора Максима Дунаевского новых «хитов», которые можно будет распевать или хотя бы мурлыкать для себя, оказались несколько разочарованными: все 32 музыкальных номера воспринимаются, скорее, романсовыми или симфоническими. И потому поистине трагически звучит после слов Пугачева: «Прости меня, народ православный...» казнь Емельяна с вокалом «Сколь веревочке не виться...».
Во всем сказанном и многом недосказанном и видится, чувствуется, воспринимается как свой собственный опыт путь постижения режиссера, всей творческой и технической команды, артистов и - зрителей. Может быть, потому спектакль «Капитанская дочка» собирает полные залы, и долго не стихают аплодисменты после его окончания.
Назвать всех участников невозможно, но нельзя не упомянуть Александра Кудряшова в образе Бурана, настигшего героев в степи, и появляющегося перед казнью Пугачева, - чисто пластическая, скорее даже, акробатическая работа артиста вызывает восторг. Как и работа Юрия Шайхисламова (Киргиз), уместившаяся в какие-то секунды. Исполненный гордостью неповиновения и чувством собственного достоинства, он эмоционально произносит монолог на непонятном языке прежде, чем будет повешен по распоряжению Пугачева. Кстати, казни решены театром, к счастью, не натуралистически, что доводилось видеть: на веревках поднимаются бревна, и это тоже можно рассматривать как метафору обесцененности человеческой жизни, в которой нет личностей, а есть необструганные бревна...
Надо назвать еще Владимира Давиденко (Белобородов) и Александра Чернявского (Хлопуша), чьи почти бессловесные герои воспринимаются одновременно символами предельной жестокости и неумения мыслить...
Спектакль Театра «У Никитских ворот» уже привлек большое внимание публики, в интернете немало восхищенных отзывов и рекомендаций обязательно его посмотреть. Думаю, он со временем войдет в число лучших работ этого талантливого коллектива, мастерски сочетающего в своем творчестве драматические и музыкальные возможности.
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
