НИЖНИЙ НОВГОРОД. Просто, коротко, ясно
Выпуск №7-217/2019, В России
Репертуар Нижегородского театра «Комедiя» разнообразен и учитывает предпочтения публики. Тут идут яркие мюзиклы Кима Брейтбурга, который легко соединяет исторических персонажей, песенные и танцевальные номера, интригу с привкусом детектива, яркую зрелищность и иронию. Его искрометные спектакли ценятся публикой, и залы всегда полны. Последняя работа Брейтбурга на нижегородской сцене - «Голубая камея», его первый мюзикл, написанный вместе с Кареном Кавалеряном. Припоминая слова Дюма о том, что история - это гвоздь, на который автор вешает свою шляпу, Брейтбург совместно с либреттистом бестрепетной рукой переписывает всем известный сюжет о самозванке и претендентке на российский трон княжне Таракановой и делает это так лихо и нахально, что веселая неразбериха рождает занимательное пестрое театральное действо. С такой же отвагой и пренебрежением к блюстителям театральной нравственности ставят тут хорошо сделанные пьесы Б. Слэйда («Роман длиною в жизнь») и Н. Коуарда («Интимная комедия»). Салонные комедии о любви и изменах разыгрываются здесь с изяществом, иронией и мастерством, а труппа в театре отменная.
Вместе с тем, именно в этом театре я видела чрезвычайно любопытное решение «Принцессы Турандот» Карло Гоцци, которое опровергало традицию, заложенную великим Вахтанговым. На сцене была китайская ориентальная сказка, жестокая и трагичная. Пронзительно и горько прозвучал спектакль «Дом Бернарды Альбы», поставленный по пьесе Ф.Г. Лорки.
В афише театра У. Шекспир, П. Бомарше, А.Н. Островский, А.П. Чехов и И.А. Бунин, А. Володин.
А спектакль по пьесе В. Красногорова «Фуршет после премьеры» порадовал умением с блеском разыграть фарс, демонстрируя владение жанром.
В театре «Комедiя» владеют иронией, умеют посмеяться над ситуацией, над собой, вовлечь зрителя в игру.
Все эти качества пригодились при работе над спектаклем «Пушкин. Триптих».
Родилась идея этой работы из занятий режиссерской лаборатории Валерия Фокина, которая проводилась на базе театра «Комедiя».
Решили ставить «Повести Белкина». А как же иначе, если в двухстах километрах от Нижнего Новгорода расположено знаменитое Болдино, где осенью 1830 года были написаны и «Барышня-крестьянка», и «Метель», и «Станционный смотритель».
Именно эти три повести и выбрали три режиссера-участника лаборатории. Конечно, почерк каждого ощущается, но есть в этих коротких сценических новеллах нечто общее: уважение к автору, неотделимое от режиссерской свободы и отсутствия излишнего пиетета. В 90-е годы ХХ века, в первые десятилетия XXI века, как мне кажется, была найдена разгадка сценического воплощения прозы и поэзии Пушкина на драматической сцене. Петр Фоменко, Римас Туминас - именно они сумели воплотить лучшие пушкинские строки на сцене.
Эти открытия учли участники лаборатории В. Фокина. Умело распределяя лаконичный и емкий авторский текст и собственно слова героев произведений между актерами, режиссеры, ничего не дописывая, не искажая, не объясняя своими словами, раскрывают замысел автора.
Спектакль идет без антракта и «отбивкой» становится опускающийся на несколько минут суперзанавес, на котором рисунки Пушкина, его быстрые карандашные наброски да названия повестей.
Порядок их появления соответствует расположению у Пушкина.
Объединяет общая декорация: крутой мостик с белой оградой как в Болдино, который поворачивается вместе с театральным кругом, меняя ракурс и, соответственно, место действия. Он узнаваем, как и «пушкинские скамьи»...
И тема судьбы, случая, стечения обстоятельств - таких неожиданных, странных, которые круто меняют жизнь людей. Оказывается, так было решено где-то там, наверху... Человек, его планы, замыслы, надежды и - ПУТЬ, давно для него определенный, начертанный.
«Станционного смотрителя» поставил режиссер Олег Толоченко из Тольятти, ученик З. Корогодского, режиссер Тольяттинского Молодежного драмтеатра.
На крутом мостике выгородка: стена домика смотрителя, четыре окошка, которые активно используются, - то Дуня выглянет, то сам смотритель, то что-то передадут через окно, то постоялец в него заглянет. Эта выгородка одновременно служит и внутренними стенами, когда действие происходит за столом в домике смотрителя. Позже эта же декорация позволяет легко обозначить и дом ротмистра Минского, и городские улицы (художник-постановщик, художник по костюмам Борис Шлямин).
В сценической истории мало слов, много пантомимических сцен, «проросших» сквозь текст, из самого текста, выразительных и очень театральных.
Например, ритуал приема гостей. Так обихаживают и самого Белкина, и проезжего ротмистра. Движения Дуни и Самсона Вырина отточены от бесконечного повторения. Помогли снять сапоги, ноги приезжего - в тазик, чтоб отдохнули, накрыли стол, вынесли самовар, расстелили постель, уложили спать. Много текста ушло в движения, но удивительным образом от этого сюжетная канва истории становится осязаемо внятной.
Скупо, но точно нарисованы характеры веселой озорницы Дуни, юной, неиспорченной, игривой. Алена Щеблева привлекает безыскусностью, искренней радостью, открытостью, готовностью к проказам и веселью. Она самозабвенно пляшет, робко заигрывает, почти не обнаруживает своей симпатии к бравому военному. Обстоятельного смотрителя, поборника правил и семейных ценностей играет Михаил Булатов. Его герой, очень понятный и правильный, вызывает уважительное отношение, а его горе велико и неподдельно. Булатову удается показать ощущение рухнувшего мира, которое и губит прямодушного Вырина. Очевидно и лукавство коварного ротмистра, обаятельно сыгранного Евгением Пыхтиным, чьи движения, речи предельно осторожны и продуманны.
Игорь Михельсон исполняет роль Белкина - ведущего и комментатора - сдержанно и убедительно. Он не актерствует, а с точными, теплыми интонациями повествует, приглашая в собеседники зрителя, мягко и непринужденно обращая свои размышления к публике. Если что и раздражает в этой истории, так это излишне громкая, навязчивая музыка, сопровождающая безмолвные сцены.
«Барышня-крестьянка», поставленная Кириллом Левшиным, выпускником МГУКИ и ГИТИСа, осуществившим более 20 спектаклей в Москве и России, стала самым озорным, веселым спектаклем.
На сцене тот же мостик с узнаваемыми «пушкинскими» перильцами, но он пуст, поэтому легко превращается в любое место действия. А сверху, на штанкетах, используемых как специальные приспособления, спускаются костюмы на вешалках, что логично и понятно - ведь речь пойдет о переодеваниях.
Стихия игры, молодого безудержного озорства, розыгрышей пронизывает это действо. Всё и все меняются местами, всё оказывается обманкой. То вдруг старая мохнатая шубейка, надетая на одну руку Алексея Берестова, станет собакой, бегущей по следу зайца, - и зал, в котором много подростков, возможно, впервые столкнувшихся с этим произведением «солнца русской поэзии», с упоением включается в игру и хохочет, и радуется, и впитывает чеканные пушкинские строки. И понимает, что Пушкин не только автор школьной обязательной программы, а веселый и остроумный человек.
То Лиза, засунув одну ногу в мешок, неловко поскачет - вот тебе и заяц, которого травят на охоте... То старший Берестов и Настя возьмут в руки ветки с зелеными листочками, встанут подле молодых людей - и готов лес, где встречается Алексей с прелестной Акулиной.
Молодым зрителям ненавязчиво преподают урок под названием условный театр, а зрители мгновенно его усваивают, понимая, что театр не скукотень, где бубнят прописные истины, а дело задорное, творческое.
То Лиза-Акулина уедет с Алексеем на велосипеде, а тот вернется в Акулинином кокошнике. А старшим Муромским на сцене окажется ...Татьяна Киселева, исполнительница роли служанки Насти. Она приложит к лицу пышные черные усы, приделанные к палочке, словно лорнет, но под носом, и заговорит нарочито низким голосом. Словом, радость актеров и зрителей. Хотя, увы, эти забавные придумки не всегда бывают удачными.
Романс «Я маленькая балерина...» манерно, «под Вертинского» спетый Елизаветой Григорьевной, которая и юбки поднимает игриво, заменяет сцену с нарумяненной и насурьмленной Лизанькой на званом обеде, но так и остается вставным номером, не совсем уместным в спектакле. И намеренный «простонародный» Лизин и Настин говорок с оканьем и прочими изображениями речи дворовых людей нарочит и не нужен. Но здесь, видимо, сказываются издержки лабораторной работы, когда в процессе создания нового рождаются самые неожиданные идеи, пробуются нестандартные решения, которые, увы, порой забываются в готовом спектакле, требующем стройности и строгости отбора.
Но в целом яркое, очень живое зрелище, исполненное Русланом Строголевым (Алексей Берестов), Екатериной Соколовой (Елизавета Григорьевна), Татьяной Киселевой (Настя и старший Муромский) и Игорем Михельсоном (старший Берестов), вызывает удовольствие и точное ощущение настроения этой повести, милой и поучительной шутки.
Самым строгим и гармоничным зрелищем стала «Метель», решенная в черно-белой гамме, в которой отзываются непроглядная темень роковой ночи и снежная круговерть. Музыка Г. Свиридова (а без нее теперь «Метель» трудно представить). А еще... шредеры - приборы для уничтожения и измельчения бумаги. На штанкете - несколько шредеров, действующие лица заправляют в них по листку бумаги, и сверху летят крупные бумажные снежинки. Метель!
Постановщик Антон Безъязыков, главный режиссер Кемеровского драматического театра, окончивший Санкт-Петербургскую академию театрального искусства (курс Г. Козлова).
В этой сценической повести больше сдержанности, стремления не раскрасить, а донести текст, акцент на актерское прочтение хрестоматийно известных строк. Режиссер словно нарочно прячется за актеров-декламаторов, почти лишая их постановочных подпорок, а оставляя один на один с точными и емкими пушкинскими фразами. Режиссерская работа с актерами оборачивается выразительностью и точностью в исполнении Елены Ериной (Прасковья Петровна), Игоря Михельсона (Гаврила Гаврилович), Ивана Гапонова (Владимира Николаевича).
Объяснение Марьи Гавриловны (Виктория Бычкова) и Бурмина (Руслан Строголев) происходит на авансцене у микрофона. И эта почти декламация лишь увеличивает напряжение по мере приближения ошеломляющей развязки.
В разговоре с одним из своих знакомых Пушкин, отвечая на вопрос: «Кто этот Белкин?», сказал: «Кто бы он ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».
Спектакль «Пушкин. Триптих», чей жанр определен как «Театральное прочтение избранных «Повестей Белкина» так и поставлен - просто, коротко, ясно. Но при этом очень выразительно, театрально, с изрядной долей юмора, с точным пониманием законов сцены и опорой на безграничные возможности театральной игры.
Фото Татьяны ТОЩЕВИКОВОЙ
Фотогалерея
