БЕЛГОРОД. Играем, господа!

Выпуск №8-218/2019, В России

БЕЛГОРОД. Играем, господа!

Радостное и отнюдь не случайное совпадение произошло в Белгородском Государственном академическом драматическом театре имени М.С. Щепкина - в день 50-летнего юбилея главного режиссера и одного из ведущих мастеров труппы Виталия Бгавина состоялась премьера спектакля «Кабала святош (Мольер)» М.А. Булгакова. Поставил его приглашенный главный режиссер Севастопольского театра военно-морского флота Юрий Маковский. Но на этом совпадения не завершились: юный Виталий Бгавин, пришедший когда-то в белгородскую труппу, играл в давнем спектакле «Кабала святош» Муаррона. Юрий Маковский ставил полтора десятилетия назад эту пьесу в своем театре, но спектакль, пользовавшийся большим успехом, шел недолго - ушел артист, исполнявший главную роль, а заменить его оказалось некем...

И вот юбиляр достиг мастерства и возраста, позволивших ему сыграть Жана-Батиста Поклена де Мольера, руководителя парижского театра Пале-Рояль. И, кажется, всю душу, немалый опыт артиста и человека, все нервы вложил Виталий Бгавин в эту роль. Получилось, что подарок юбиляру стал настоящим подарком для заполнивших до отказа зал зрителей.

К этой пьесе Михаила Булгакова театры обращаются нередко, почти всякий раз если не педалируя, то, по крайней мере, не оставляя без внимания тему отношений власти и художника, которая во все времена достаточно остро возникает в самого разного рода столкновениях или недовольствах. Но Юрий Маковский, режиссер глубокий, умеющий точно выстраивать психологические связи во всех оттенках, пошел по иному пути: для него важно, что поистине «весь мир - театр, а люди в нем актеры». Есть театр королевского двора во главе с Людовиком Великим (Илья Васильев играет с таким изумительным достоинством и не менее изумительным равнодушием ко всему, происходящему вокруг, что им можно просто любоваться); есть католический театр, возглавляемый архиепископом маркизом де Шарроном (это сильнейшая работа Ивана Кириллова, подлинного режиссера спектакля под названием «Изощренная травля Мольера, или Месть за «Тартюфа». Собственное королевство явно маловато для архиепископа, потому так тонко и неторопливо, с моментами фальшивого раскаяния, подводит короля к тому, что ему необходимо); есть театр господина де Мольера. И все они - равноправны и устроены, в сущности, по одним и тем же законам.

Театральным.

Именно поэтому при каждом из «режиссеров» имеются свои шуты, подобные шуту короля Лира: штатные весельчаки, которые умеют в паузах мимически глубоко переживать происходящее, сочувствовать несправедливо страдающему, радоваться, когда истинное зло разоблачено. У Людовика это Справедливый сапожник, сыгранный Андреем Зотовым выразительно и крупно. У Мольера - слуга Бутон, тушильщик свечей, которого Дмитрий Евграфов рисует как простачка, отнюдь таковым не являясь. Он всегда умеет вовремя вмешаться во все - когда прихватывает вместе с новым кафтаном и штаны; когда находит в кармане монеты; когда прерывает кокетство Арманды с маркизом Д'Орсиньи (выразительная работа Сергея Денисова); когда растерянно идет звать к Мольеру Мадлену Бежар, прекрасно понимая, какой разговор им предстоит; когда готов вместе с Лагранжем удавить явившегося к Мольеру покаянного Муаррона. И при архиепископе свои шуты - брат Сила (Илья Штейнмиллер) и брат Верность (Владимир Кубриков), готовые в любой момент сыграть любую роль.

Нельзя не отметить каждого из участников спектакля, даже если роль досталась маленькая или вообще бессловесная - они живут в заданном пространстве, освоив его до мелочей. И потому так выразительны танцующая королевская свита, безмолвные фигуры в подвале кабалы, появляющиеся буквально на несколько минут Риваль Надежды Пахоменко, шарлатан с клавесином Михаила Новичихина, отец Варфоломей Романа Желудкова, игрок в карты Александра Сторожева.

Что же касается Арманды Бежар, Оксана Катанская сумела в нескольких секундах, когда она появляется перед архиепископом после исповеди Мадлены, сыграть и смутные догадки о своем происхождении, и ужас перед содеянным. А Муаррон Романа Рощина проходит в спектакле сложнейший путь от голодного мальчишки, запертого в клавесине, через известного артиста, мстительного доносчика, до осознания своей человеческой сущности и необходимости проявить ее во что бы то ни стало...

Художник Марина Шепорнёва изобретательно «одела» сценическую площадку: в начале спектакля перед нами костюмерная Мольера, брызжущая яркими красками камзолов, гримировальный столик, клавесин и колесо, от которого идут вверх веревки, поднимающие и опускающие занавес. В королевских покоях и в доме Мольера ярких красок уже не будет, а подвал Кабалы и католический храм предстанут черными и мрачными - только лиловое одеяние архиепископа и его красные перчатки станут единственным цветовым пятном. Придуманное режиссером и художником колесо окажется к месту и в подвале - оно превратится в орудие пытки, которым угрожают Муаррону. И вновь возникнет ощущение театра - от «многофункциональности» колеса, от допроса Муаррона, от исповеди Мадлены, когда зловещий вид сидящего в кресле архиепископа лишь подчеркнут его фальшивую игру и корысть.

Мадлена Бежар в исполнении Оксаны Бгавиной на редкость хороша. Пожалуй, мне не доводилось еще видеть в двух сценах, отведенных Булгаковым этой героине (роль, на мой взгляд, одна из сложнейших в отечественной драматургии!), всю прожитую актрисой театра Мольера жизнь.

Она прибегает на зов Мольера словно окрыленная: он позвал, снова позвал ее! Но когда понимает, что это - расставание, принимает все с достоинством Женщины, умеющей взять на себя и его грех, чтобы несчастливыми не оказались трое. Попросив Мольера оставить ее, Мадлена садится за его гримировальный столик, снимает с лица грим почти машинально, а потом, оглядев все вокруг, становится на колени, раскидывает руки и лицом прижимается к полу комнаты. Прощаясь навсегда со сценой, она и с жизнью прощается. Звучит мелодия (Юрий Маковский стал автором и музыкального оформления), печальная и пронзительная, и Мадлена объявляет появившемуся Лагранжу (очень хорошая работа Андрея Манохина), что она покинула сцену... А после исповеди, напуганная архиепископом звучанием всего двух слов: «никогда» и «навсегда», поняв их смысл отнюдь не только в религиозном толковании, она получает отпущение. И в этот момент на экране возникает голубое небо с белоснежными облаками, Мадлена идет к нему, раскинув руки и - уходит «в вечную службу», туда, где царит покой.

Здесь необходимо одно отступление.

Пройдя свой тернистый путь от экспромта, сочиненного для Людовика, Мольер Виталия Бгавина естественно и сильно проигрывает все состояния своего героя - от ощущения триумфа, страсти к юной Арманде, невыносимой вины перед Мадленой, испытанием ужином с королем, когда он тщательно копирует все его жесты, чтобы не опозориться в столь высоком обществе до унижения от измены жены и предательства усыновленного ученика, изощренной мести архиепископа, немилости короля и ужаса ожидания смерти от клинка Д'Орсиньи. Испытания, кажется, меняют Мольера-Бгавина до неузнаваемости - он слаб, обессилен, сердце болит, сил не остается доиграть последний спектакль перед полным залом мушкетеров. Но вот актриса Риваль, «верная старуха», уверенно говорит ему, что спектакль должен быть доигран, и глаза Мольера загораются. Он выходит на авансцену с колокольчиком в руках и говорит вдохновенно и сильно: «Играем, господа!»

А в середине пантомимы «Мнимый больной» отходит в глубину сцены, повторяет уже в который раз: «Мадлену бы... посоветоваться...», садится беспомощно на подмостки театра Пале-Рояль и - за спиной его открывается голубое небо с облаками. Он прощен Мадленой, искупившей его грех незнания, что женился, может быть, на собственной дочери.

И вспоминаются невольно слова Левия Матвея из «Мастера и Маргариты»: «Он не заслужил свет, он заслужил покой». По Платону, есть некое пространство между земным миром скорбей и Царствием Абсолютного Добра, некий промежуточный пласт реальности, где устанавливается покой для человеческой души. Мастер заслужил то, в чем больше всего нуждался, - покой. А Мольер заслужил своим творчеством свет, как и Михаил Афанасьевич Булгаков - недаром проходят года и даже века, а нам не перестают быть нужными их творения.

Юрий Маковский прочитал пьесу Булгакова, сосредоточив внимание и артистов, и зрителей на самом главном, может быть, для нашего времени вообще: «весь мир - театр», но каждый в нем выбирает для себя фальшь, или наигранное равнодушие, или нескрываемое равнодушие, или искренность «до полной гибели, всерьез», или лавирование из одной крайности в другую. Не случайно ни разу не прозвучала в спектакле фраза Лагранжа: «Кто остался в театре после спектакля?..»

Мы все остались в Театре...

А потому - «Играем, господа!»

 

Фото Натальи ЗОТОВОЙ

Статья в PDF

Фотогалерея