ЛИПЕЦК /ЕЛЕЦ. Два взгляда на Бунина

Выпуск №3-223/2019, В России

ЛИПЕЦК /ЕЛЕЦ. Два взгляда на Бунина

В преддверии 150-летия Бунина в Липецкой области - том краю, где Иван Алексеевич провел свои детские и юношеские годы - состоялись две премьеры по произведениям писателя.

Одна - в Липецком академическом театре драмы им. Л. Н. Толстого, другая - в Елецком городском драматическом театре «Бенефис». Спектакли получились очень разные. Но их роднит молодость режиссеров и тот факт, что на Бунина, классика и нобелевского лауреата, они смотрят не с позиции «стоя на коленях», а с некоторой долей вполне позволительного молодого нахальства. Может быть, именно поэтому постановки удались?

Липецкий академический театр драмы им. Л. Н. Толстого поставил «Бунин. Рассказы эмигранта» (режиссер Ярослав Рахманин, художник Ольга Богатищева) по произведениям «Руся», «Антигона», «Холодная осень».

Бунина воплощать на сцене очень непросто. Режиссер неизбежно тонет в дивной мелодии прозы писателя, в необходимости передать сценическими средствами ее музыкальность и вибрирующую нервность. Как сделать это, не превратив спектакль в «литературно-музыкальную композицию», сохранив все признаки полноценного сценического действа, с завязкой, драматургическим развитием сюжета, кульминацией и развязкой? Ярослав Рахманин решает эту проблему, вынеся действие за рамки рассказов Бунина. Главные персонажи у него - эмигранты, причем, вполне сегодняшние, из тех, которые следуя лозунгу «пора валить», уезжают в США, откуда ведут снисходительно-назидательные видеоблоги для желающих последовать их примеру. Один из них (Евгений Азманов) натыкается на книжном развале на томик произведений Бунина и начинает читать его. Иронии своей по поводу «скучающего барина» он не скрывает, но очень скоро и ирония, и сам эмигрант исчезают, потому что возникает манящий и всепобеждающий текст Бунина, уводящий зрителя в усадьбу, где студент встречается с медсестрой. И стюардесса становится роковой красавицей (Марина Епифанцева), и стандартный обед в самолете, летящем над Атлантикой, приобретает черты барского застолья, и вместо США герой оказывается в средней полосе России, где разворачивается действие «Антигоны», а затем и «Руси».

Персонажи находятся как бы в двух плоскостях: они здесь и сегодня, и в то же время - там. В чудесной России, где жили и влюблялись герои «Темных аллей».

Тончайшие нюансы бунинской прозы прорисованы здесь жесткими и четкими штрихами, как карандашом по бумаге. Пылающего страстью персонажа (Дмитрий Немонтов) приводят в себя, да никак не приведут в чувство, обдавая водяными брызгами. Нудный и угрюмый дядюшка, из тех, кого называют «старый пень», в виде такого пня и предстает. Вывозят этот пенек на инвалидном кресле, и никому-то он не интересен. Вместо плоскодонки Руся (Анастасия Абаева) и ее возлюбленный (Владимир Юрьев) «плывут» на стуле, и «рулит» Руся своей длинной, стройной ножкой, а нервная мамаша (Маргарита Ушакова) предстает в виде оперной дивы, исполняющей темпераментную арию, прощальный поцелуй невесты превращается в кровавую отметину на челе любимого, убитого в первые месяцы Первой Мировой войны. Вся эта подчеркнутая условность странным образом помогает передать настроение рассказов Бунина, пронизывая спектакль чувственностью, иронией и острым ощущением утраты. Особенно ярко этот прием «отстранения и остранения» срабатывает в финальном рассказе «Холодная осень». Подчеркнутая исповедальность истории, поведанной женщиной-эмигранткой (Екатерина Байбородова) входит в резкий контраст с обстановкой студии звукозаписи. Историю своей трагической любви и печальной жизни женщина поверяет не бумаге, как можно было бы предположить, а микрофону, через который она и кричит на весь мир о том, как больно ей без любви и без Родины. И какими пустыми и нелепыми предстают эмигранты «новой волны» на фоне этого надрывного, трагического и безнадежного плача в пустоту радиоэфира!

Елецкий драматический театр «Бенефис» представил «Жизнь Арсеньева» (режиссер Артем Баскаков, художник Всеволод Громовиков) по роману И.А. Бунина.

Трудно найти задачу, менее подъемную, чем эта: в жестком вещественном мире театральной бутафории и декораций воплотить текст, полный поэзии, образов, эфемерных, наплывающих друг на друга воспоминаний.

О чем этот роман? О памяти, о бездне времени, которое разделяет эмигранта из виллы «Бельведер» в Грассе и Алешу Арсеньева (Евгений Ермаков), а еще - об остром чувстве утраты. Роман, как всем известно, во многом автобиографичен, он называется «Жизнь Арсеньева», но завершается в момент, когда, казалось бы, вся жизнь-то еще впереди, когда герой молод и успел лишь совершить свои первые ошибки. И все-таки, именно эти ошибки, эта бедная молодость, эта горькая любовь - и есть жизнь. Потому что там, на вилле в Грассе, уже и не жизнь вовсе, а так, медленное и величавое угасание.

И как же перенести на сцену тончайшие материи: время, память, горечь утраты?

Режиссер Артем Баскаков сделал это с импрессионистской легкостью, создав на сцене мир, в котором даже приметы самого обычного быта воспаряют, приобретая чеканную завершенность поэтического образа.

Взлетают в руках у женщин белые простыни, взлетают, как белые занавески под мистралем в Приморских Альпах - или это скатерти, что стелют на стол в усадьбе Батурино? Полотно раздувается, как парус, и разлетаются во все стороны листы бумаги, и падает фата на голову так и не надевшей подвенечного наряда Лики (Татьяна Швец), и оборачивается в заманчиво белое квартирная хозяйка Арсеньева. А затем - снова и снова - летят белые простыни, летит бумага, и не поймать эти листы, как невозможно остановить время.

Мизансцены невероятной красоты нанизываются на нить спектакля как бусины. Вот детство в Батурино. Отец и мать (Владимир Громовиков, Людмила Соловьева-Луник), словно с картинки старого романа - отец добр и весел, мать добра и печальна, мальчик с игрушечной лошадкой, беспечно лазающий по сложной конструкции, которая затем станет и вагоном поезда, и квартирой в Орле и другими земными пристанищами Арсеньева. Пока это небогатый дом захудалого дворянского рода. Здесь простой стол, детская кроватка, на которую мать укладывает маленького Алешу. А под ней - солома. Знак бедного сельского быта, в свое время эта солома станет символом земной страсти, ложем для любви с Тонькой и с женой украинского толстовца. Но это все потом, пока солома целомудренно таится под детской кроваткой.

Женщины, героини спектакля, все те, кто так или иначе вызвал волнение в крови молодого Арсеньева, кто стал его любовью на миг или на всю жизнь, на сцене почти все время вместе. Они образуют что-то вроде античного хора, сопровождая действие пением или присутствуя молчаливо, исполняя разные маленькие роли. И у каждой в этом хоре будет возможность выступить с собственной партией. И тогда мы увидим гимназистку Налю (Кира Оборотова), как писал Бунин «женщину-девочку», с которой у Арсеньева связано первое пробуждение юношеской чувственности, и горничную Тоньку, его первую грешную любовь, и немочку Анхен (Татьяна Милова) - его первую чистую любовь, и безответно любящую его Авилову (Ирина Яцук), и домовитую мещанку, у которой он квартировал (Ольга Климова), и украинку с хутора толстовцев (Наталья Кирьянова). И только Лика - самая сильная и самая главная любовь жизни Арсеньева - в этом хоре всегда соло. В спектакле Лика приобретает черты куклы, игрушки, и это только подчеркивает трагичность судьбы этой героини. Игрушка, которую любили, но не берегли, любовь, которую загубили.

Но летят, летят белые простыни, рассыпаются листы бумаги, все проходит, все поглотит время, и все быльем порастет.

Впрочем, на то и память, чтобы противостоять этому бесконечному потоку. Память в спектакле предстает предельно вещественно - в виде большого, окованного сундука, такие еще сравнительно недавно можно было увидеть в старых домах. Есть такой сундук и у Арсеньева. Его недра хранят множество странных вещей. Здесь бутылка шампанского, которую гимназистка Наля может выпить «без посторонней помощи»; здесь книги, которые Алеша Арсеньев читал со своим учителем; здесь журнал, где были опубликованы его первые стихи; здесь букет, подаренный Лике соперником, и ее письма. Сюда, в этот же бездонный сундук отправляется отцовское ружье и коробка «бессовестно дорогих сигарет», купленная в Орле, и даже гимназический учитель, напоминавший юному Арсеньеву своей повадкой журавля на болоте (Дмитрий Голобородов).

Память всегда с Арсеньевым, изгнанником и скитальцем, тяжеленный сундук на колесиках, который следует за ним из Батурино в Елец, из Ельца в Орел, из Орла - в Харьков, по дороге заполняясь все новыми и новыми предметами. И несложно представить, как откидывается крышка этого сундука там, в Грассе, на вилле «Бельведер», чтобы Арсеньев мог снова взглянуть на фотографии давно умерших людей и с болью найти на самом дне последнюю записку от Лики.

Со временем и памятью Арсеньев в спектакле справляется. Крышку сундука можно опустить. И можно хлопнуть в ладоши, и тогда персонажи замрут на полуслове, а Арсеньев отойдет в сторону, чтобы взглянуть на все со стороны, чтобы мы не забывали, из какой страшной, невозможной дали вспоминает он свою бедную юность.

Но чувство утраты непобедимо. Оно пронизывает весь спектакль и оседает в финале легкой пылью на лицах персонажей. Сначала отец и мать застывают рука об руку, и две женщины, две любви Арсеньева дунут на их лица облачком пудры с ладошек. Потом к ним присоединяются братья, гимназические приятели, офицеры, крестьяне, все те, кого сохранила прихотливая память изгнанника, и на всех лицах оседает невесомое облачко. А затем и сам Арсеньев перейдет на авансцену, чтобы тяжело опуститься в кресло, и хлопотливые хозяйки его судьбы овеют этим горьким облаком и его самого.

Фото из офицальных групп театров в VK

Фотогалерея