Солнцепоклонник Олег Афанасьев

Выпуск №4-224/2019, Вспоминая

Он родился зимой. Но зиму не любил - дни короткие, мало солнца. Мучительно переживал это время, всегда с нетерпением ждал солнцеворота и особенно весны - времени света. «Я всегда считал себя солнцепоклонником. Мое самое первое воспоминание о детстве: солнце, солнце, солнце. И мама ассоциировалась с солнцем».

Согласно официальной версии, 3 декабря, а на самом деле 9 декабря Олегу Афанасьеву, заслуженному артисту России, исполнилось бы 80. Ах, это «бы»! Для рассказа о жизни человека, который так любил солнце, оно мешает! Лучше представим, как на ступеньках дома среди казахстанской степи сидит человек и смотрит в упор на солнце.

Из-за этой привычки Афанасьева прозвали «казахом». В Павлодар москвич («рос в Москве, там же вырос, в детстве пальто носил навырост»), выпускник знаменитой «Щепки» уехал не столько за солнцем, сколько за романтикой. Кумиры юности - Юрий Гагарин и Фидель Кастро - спровоцировали на такой «десант». Мечтал вместе с двумя такими же «ненормальными» однокурсниками создать свой театр. «Жить хотелось свободно, раскованно», - объяснит позже Афанасьев в своих стихах это решение. А ведь учился вместе с Олегом Далем, Виктором Павловым, Михаилом Кононовым, Виталием Соломиным. Но подмостки Малого театра, где играл в массовках, выходил на сцену вместе с Борисом Бабочкиным, Михаилом Жаровым, Верой Пашенной, остались в студенческой юности.

Десять лет отдал «целинной» романтике. Играл шекспировских и чеховских героев. Особенно любил роль Меркуцио, которого сделал веселым, солнечным человеком. Его Меркуцио смеялся так, что заражал смехом зал.

- Павлодарский театр в 60-е был островком свободы, там можно было увидеть много интересного. О нем писал журнал «Театр», - рассказывает завлит Томской драмы Мария Смирнова, - но вольное, идущее снизу движение по освоению целины, постепенно стали «прибирать», коснулось это и театра, поэтому актеры из теплого Казахстана поехали за свободой и романтикой в Сибирь, в университетский город.

Перед томским зрителем Олег Афанасьев появился в 1972 году в образе Присыпкина. Исполнитель главной роли в «Клопе» и восстановил павлодарский спектакль (постановка В. Кузенкова) на новой сцене. «Неоглядная раскованность и смелость, - так писал о спектакле и об игре Афанасьева Владимир Суздальский в книге «Театр уж полон», - ничего подобного томская сцена не знала».

Очарование смелой и броской режиссуре Кузенкова придавали неожиданные импровизации Афанасьева-Присыпкина: он бегал по залу, садился на колени к зрителям, заговаривал с ними, мог заступиться за некоторых не очень трезвых граждан, которых выпроваживали билетеры. Актер не осуждал Присыпкина, а играл своего парня. Отступление от текста Маяковского не разбило целостность спектакля, ведь по режиссерскому замыслу действие происходило в цирке.

Но и в Томске феерическая комедия Маяковского с положительным Присыпкиным, каким его сделал Афанасьев, оказалась еретической. Ересь заключалась в том, что светлое коммунистическое будущее превратили в балаган. Главный герой полспектакля расхаживал в кальсонах (как погорел на свадьбе, так и остался в исподнем). Более того, Присыпкин после размораживания устанавливал свою диктатуру, введя дресс-код: черный пиджак - белые кальсоны. И все горожане в таком виде танцевали модный в ту пору шейк.

Но мировой славой Олег Алексеевич все-таки обязан Евгению Евтушенко. В свой первый приезд в Томск известный на всю страну поэт посмотрел «Клопа» и пришел в восторг. На следующий день, обращаясь к двадцатитысячному залу Дворца спорта, заявил, что артист Томской драмы Олег Афанасьев, на его взгляд, входит в пятерку лучших комиков мира. После этого начался театральный бум. Все шли на Афанасьева! «Клоп» с момента своего появления выдержал 584 представления! Из репертуара его сняли в 1980-м в связи уходом из театра и отъездом главного героя.

Рекорд долголетия побил другой афанасьевский спектакль - «Миссис Пайпер ведет следствие» по пьесе Д. Поппуэла. Поставленный в октябре 1973-го, он продержался в репертуаре четверть века. «Спектакль шел в таком бешеном темпо-ритме, что зритель еле успевал переводить дыхание, скучать точно некогда было», - вспоминает Михаил Митяев, заведовавший в то время звукоцехом. Важно заметить, что будущий главный режиссер Томской драмы Феликс Григорьян знакомство с театром начал с «Миссис Пайпер». И о режиссерской работе Афанасьева отозвался хорошо - «сделан грамотно». Но прежде всего, оценил актерское дарование Олега Алексеевича - не только мощный темперамент, но и удивительную для такой фактуры пластичность, и абсолютную музыкальность.

- Когда Феликс сделал распределение ролей в «Сирано де Бержераке», то всех удивило, что Сирано будет играть Афанасьев, - продолжает рассказ Мария Смирнова. - Потому что по многолетней традиции, Сирано - герой-любовник. А тут Олег... уже в несколько отяжелевших формах. И это никак не сочеталось с представлением о «тонком-звонком» Сирано де Бержераке. Но Григорьян видел в Сирано человека возрожденческого, раблезианского типа. В куртуазное, рафинированное общество, где все выглядели этакими серебристыми статуэточками, он влезал на четвереньках. Этот огромный некрасивый внешне Сирано был красив изнутри.

Роль давала возможность показать амплитуду актера - от буффонады до трагедии. В спектакле соединились поэтическая природа героя и исполнителя. Тем более, для постановки Феликс Григорьян взял перевод «шестидесятника» Юрия Айхенвальда, поэтому «Сирано де Бержерак» получился про то, как убивают поэтов.

К этому времени уже вышел первый поэтический сборник Афанасьева «Солнце». В стихотворном вступлении иронично автор стихов сравнивал себя с Создателем: «А интересно, кто автор солнца»? И почти серьезно отвечал: «То, что на небе ему удалось несколько лучше, но только несколько, честное слово»! А дальше совсем серьезно: «Вы все равно возьмите это маленькое солнце моего сердца. Я долго его учил людям светить».

Не правда ли, созвучно с Маяковским? Своего любимого поэта Афанасьев сыграл почти десять лет спустя после «Сирано», в 1986 году, когда восстановил еще один павлодарский спектакль «Я к вам приду!», но на сцене другого томского театра - ТЮЗа. В этом спектакле проявился не только поэтический, но и политический темперамент «шестидесятника» Афанасьева.

Олег Афанасьев действительно возвращался к томскому зрителю после нескольких лет отсутствия в городе - пять лет до этого играл в Туле. И возвращался громко. В 1986 году он принимает художественное руководство в ТЮЗе с намерением вытащить театр из творческой «ямы». Сразу после «Я к вам приду!» первым в стране ставит пьесу Михаила Шатрова «Дальше, дальше, дальше». За Маяковского режиссер получил выговор от партийных чиновников: как посмел в один ряд поставить 1905-й, 1918-й, 1937-й и 1941-й годы?! О постановке пьесы Шатрова писал журнал «Юность» (№7, 1988), как о глотке родниковой воды. После каждого показа «Я к вам приду!» и «Дальше, дальше, дальше» прямо в зрительном зале разгорались острые дискуссии о судьбе страны. Но сам Афанасьев о времени своего главрежества в ТЮЗе говорил, как о своей ошибке: «Главный из меня не получился».

«Просто режиссером быть хорошо, - пояснял Олег Алексеевич после постановки одной из новогодних сказок, которых в 90-х поставил немало. - Чувствуешь себя свободным человеком. Никто не давит. Нет этого противного «коммунального» волнения. И тебе удается родить новый мир».

О режиссерском даре Афанасьева стоит сказать особо. Находившийся в тени актерского дарования в «Клопе», для томичей он раскрылся буквально на втором спектакле. После премьеры «Валентина и Валентины» в январе 1973 года Томск узнал, что такое очереди за «лишним» билетиком. Пьеса Михаила Рощина в ту пору шла во многих театрах страны, но в университетском городе она нашла очень живой отклик. В спектакле Афанасьев затронул тот нерв, на который молодежь живо откликалась. Кроме того, он познакомил Томск с молодыми артистами - Валентиной Бекетовой, Ольгой Мальцевой, Анатолием Лукиным.

- Олег был хорошим партнером на сцене, чутким, внимательным, - вспоминает народная артистка России Валентина Бекетова. - А репетировал до самозабвения, был страстным в репетициях.

По словам актеров, работавших с Афанасьевым-режиссером, у него было чутье на хорошие пьесы. Он поставил «Старшего сына» Вампилова, «Старый Новый год» Рощина. Многим зрителям старшего поколения памятен спектакль по книге местного автора Александра Шелудякова «Из племени кедра» - из этой героической авантюры об освоении нефтяного севера Олег Афанасьев сделал достаточно яркое зрелище с угоном самолета и рождением четверни!

Последнее возвращение к зрителю актера Олега Афанасьева случилось в 2000 году, с приходом в Театр драмы главного режиссера Бориса Цейтлина. Фактурность фигуры артиста и его фантастическую внешнюю и внутреннюю пластику он использовал, с одной стороны, как яркие краски в своих зрелищных спектаклях - «Ангел приходит в Вавилон», «Дульсинея Тобосская», «Куба - любовь моя», а с другой - неожиданные режиссерские решения рождались от актерской природы Афанасьева.

В спектакле «Куба - любовь моя» по пьесе Михаила Бартеньева, которую драматург специально писал по просьбе режиссера для актеров Томской драмы, Олег Алексеевич играл Калину, послевоенного мальчишку, который в 90-е оказался бомжом, живущем во дворе своего детства, но играл как рыжего клоуна. А в смехе слышались нотки горечи. Во время репетиции «урока пения», когда Калина и Кирюха-Евгений Платохин запевали «Куба - любовь моя» в момент мытья пустых водочных бутылок, вдруг сцена из комической превратилась в щемяще-лирическую. Потому что слова песни Пахмутовой и Добронравова о «барбудас» Афанасьев пел с ощутимой нотой ностальгии по юности. Эта нота и вошла в спектакль.

«Об Олеге нельзя писать и говорить пресно, - убежден художник Николай Вагин. - Мог приложить любого в прямом и переносном смысле. Как правило, это случалось, когда был не трезв. Но даже в таком виде фонтанировал идеями. Я приходил к нему, чтобы обсудить идею сценографии новогодней сказки, а он мне уже готовые эскизы показывает». «Сфера дарований Олега не поддается описанию. Но бандит! - соглашается завлит Мария Смирнова. - Уже документы готовы на звание, а он опять что-нибудь выкинет. Так «народного» и не получил».

Народным он был по факту: по любви к нему зрителей, по той народной стихии, которая жила в его героях - в крестьянине-кулаке, который запевал в легендарном григорьяновском спектакле «Соленая падь»: «Отец мой был природный пахарь», в философствующем нищем Акки из «Ангел приходит в Вавилон» Бориса Цейтлина, в рассудительном романтике Санчо из цейтлиновской же «Дульсинеи Тобосской», в бомже по прозвищу Калина в трагикомедии «Куба - любовь моя». И даже его лирика тоже была народной: «Ау, где ты, моя Россия? Россия на картошке вся. Пока стоит Россия раком на запад глазом не кося - то никакой не страшен враг ей, Россия на картошке вся». Эпический масштаб, комические и лирические краски, которых не жалел для своих героев, делали их живыми, понятными, объемными и не сводимыми к одной идее. Таким был сам исполнитель.

... Ушел он к своим героям в лютую морозную ночь, не дожив до 63-летия пять дней. А хоронили при ослепительно ярком леденящем солнце. «Мне б не хотелось и в мороз любимых вас оставить - снег на лице не будет таять, не покраснеет нос», - читаешь в его последнем поэтическом сборнике «Во времена «тире». Но перелистываешь страницу, и вот снова солнце и свет: «А в понедельник началась весна! ... которая уже наводит чары и обмануться будет предлагать и сделать глупость - жить начать с начала...»

Фотогалерея