АРЗАМАС. Как вы мне противны с вашим счастьем!..
Выпуск №5-225/2020, В России
Премьерный спектакль Арзамасского театра драмы по пьесе Жана Ануя «Антигона» вызвал самые разные отклики зрителей: от искренне восторженных до скептических и недоумевающих. Наверное, в этом вся соль новой постановки Александра Иванова.
Пьесу французского драматурга сложно рассматривать вне контекста ее написания в 1943 году. Кроме того, спектакль только с первого взгляда напоминает художественную реконструкцию античного мифа о легендарной Антигоне, изложенного в трагедии Софокла. Да, это историческая драма, но и всечеловеческая тоже, что во временном контексте и обусловливает философичность спектакля. Уроки истории ничему не учат. Мы уничтожаем памятники так же, как уничтожаем и собственную память, свое прошлое. Трагедия человека остается лишь частью новостной ленты, которая не дослушивается, поскольку переключается канал. Именно об этом финал спектакля Иванова, когда на сцене сносят памятник Эдипу, которого уважали и которому поклонялись, и начинается вечеринка. Информация по радио о смерти Антигоны никого не интересует. Смерть стала обыденностью. Поступок Антигоны уже не воспринимается как подвиг во имя семьи и правды. А вообще что такое - подвиг? Может, это глупость или упрямство? Зритель уходит из театра потрясенным. Высокая трагедия внезапно оборачивается дешевым фарсом.
Честно могу сказать, что шла на спектакль с некоторым опасением: как можно сегодня ставить Ануя? Поймут ли зрители переложение старого, забытого или даже мало кому знакомого мифа? Более того, и сам писатель - уже легенда. Действие начинается в фойе. Звучит современная французская музыка, на смоделированном экране идут видеоролики, в которых юные француженки бунтуют против того, что сегодня является их скучной повседневностью.
Сцена оборудована как музей античного искусства. Где же Хор, который есть в пьесе Ануя? Его нет, но в углу сцены сидит женщина - это музейный смотритель (Елена Лупачева). У него много обязанностей: не только следить за посетителями, но хорошо разбираться и в искусстве, и в людях. В спектакле Елена Лупачева выполняет роль и функции античного Хора. Она не участвует в действии, но сострадает персонажам, знает, что было и что будет. Никого не судит и никого не поддерживает. В силу своих профессиональных обязанностей следит за сохранностью вверенных ей музейных экспонатов, памятников времен Древней Греции. Только ей известно пока, что за каждым из них скрывается своя трагедия. Срывая покрывала с античных статуй, она начинает повествование об их судьбах. Речь Елены Лупачевой, ее интонации создают впечатление «героя в герое», как отмечалось в статье Е. Маньковской.
Например, Антигона (именно она представлена зрителям первой) еще не мужественная героиня древнегреческой мифологии: она на глазах зрителей в нее превращается, что так ярко и убедительно показала совсем юная актриса театра Александра Шибалина. Создается впечатление, что смотрительница музея вводит не только нас, зрителей, в пространство трагедии, но и самих героев: «Антигона думает, что вот сейчас станет Антигоной, что из худой, смуглой и замкнутой девушки ... внезапно превратится в героиню». Идея фатальности и непоправимости происходящего проходит красной нитью через весь спектакль, усиливаясь иногда точным (в мелких подробностях) повторением сюжета мифа и текста трагедии Софокла. Эта идея есть не только в монологах смотрительницы, но и в образах Антигоны и ее сестры Исмены (Анастасия Зудкова).
От софокловского образа Антигоны в спектакле Александра Иванова (впрочем, как и в пьесе Жана Ануя) осталось лишь ее потрясающее, даже шокирующее бесстрашие. Эта маленькая девочка создает свой мир, в котором не надо предавать и обманывать, в котором существует то счастье, каким именно она хочет его видеть. «Как вы все мне противны с вашим счастьем! - кричит она Креону. - С вашей жизнью, которую надо любить, какой бы она ни была». Какой широчайший спектр самых противоречивых эмоций передает Александра Шибалина, когда Креон (Сергей Столяков) заставляет ее вспомнить, какими мерзавцами были ее братья Этеокл и Полиник, убеждая отказаться от мысли за них умирать.
Весь спектакль - это суд над героями. Подсудимые - Антигона и Креон. Неслучайно режиссер предлагает зрителям сделать свой выбор и путем голосования решить, кто их них прав, на чьей стороне правда. В конце спектакля, на котором мне довелось присутствовать, зрители решили, что истина на стороне Креона, привыкшего говорить «да», когда совсем юное существо Антигона умеет отвечать «нет». Что сложнее: сказать «да» или «нет» сегодня? Вопрос, на который был сделан особый акцент. Легче согласиться с тем, что тебя не устраивает, и этот выбор оправдать, или идти до конца и ответить «нет»? Очень показательным оказался выбор зала.
Креон в исполнении Сергея Столякова - это не упрямый правитель, каким его мы воспринимаем у Софокла, это не воплощенная идея, какой ее видел Жан Ануй, это, на мой взгляд, человек, загнанный в угол, способный на сострадание, но страшно боящийся «потерять лицо», утратить маску. Однако он, когда узнает о самоубийстве сына Гемона (Александр Кистерев) и жены Эвридики (Елена Стребкова), не желает собственной смерти, как этого хотел Креон у Софокла. Он обреченно идет на совет и доиграет свою роль до конца в этой жизненной трагедии. Ближе всех к Антигоне должна быть Исмена, но она решается подержать сестру не сразу. Она принадлежит миру Креона: ей проще сказать «да» и принять все, как есть. А вот Гемон уже своим предпочтением Антигоны определяет для себя, какой мир ему ближе.
Смерти влюбленных оправданы их внутренним выбором. Они понятны. В самоубийстве Эвридики нет логики. Она никак не участвует в противостоянии Антигоны и Креона, она «вяжет фуфайки для бедняков и варит варенье». Более того, о ней нет ни слова до сообщения о ее смерти. В чем смысл образа? Может, и она несет на себе печать неизбежности? Иногда трагедия совершается тихо, в тишине и молчании. В общую драму жизни вовлечены все без исключения - каждый должен будет рано или поздно сделать свой экзистенциальный выбор.
Очень колоритными образами спектакля стали стражники (Юрий Рослов, Михаил Польдяев и Вячеслав Пичугин). Позы, в которых они предстают в начале, демонстрируют мысль «ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу». Один закрывает себе руками глаза, другой - уши, а третий - рот. Их не занимает судьба юной Антигоны, их не волнует ее смерть. Они обсуждают, в какие питейные заведения можно пойти на полученные деньги, чтобы развлечься. После всего, что случилось, они сносят памятник Эдипу и на его развалинах пьют вино и играют в карты. Создается символический образ мира без прошлого, мира без идеалов, пространство беспамятства, духовный вакуум.
Если черты античности отдаляют от нас пьесу Ануя, то узнаваемые детали современного быта, наоборот, возвращают ее в нашу повседневность. Художник-постановщик Елизавета Егорова умело соединила древнегреческие хитоны, пеплосы, пояса, гиматии, хламиды, сандалии из кожи с современными кедами, спортивными штанами и т. д. Так, много деталей одежды у Исмены (она на протяжении спектакля несколько раз переодевается), у Креона, стражников. Но какой-то минимализм в одежде присущ героям, принадлежащим к другому миру, иначе смотрящим на то, что происходит, - это Антигона и Гемон. Даже платье, которое надевает Антигона, принадлежит Исмене. Может, это связано с тем, что стражники, Креон и Исмена, Полиник и другие принадлежат к нашему современному миру, а Антигона и Гемон - вне времени?
Итак, если Софокл писал о соблюдении государственных и божественных законов, а Антигона Ануя призывала к борьбе с фашизмом, который охватил Европу в 30-40-х годах, то Александра Иванова больше занимает экзистенциальная проблема выбора, проблема существования человека в мире сегодня. Удивительным образом созвучна настоящему и музыка Майкла Абельса, Джонни Берна, Софии Губайдулиной, Гии Канчели, Жана-Филлипа Рамо, Стромае и других композиторов. Эти мелодии, такие разные и такие будоражащие, заставляют снова и снова повторять слова Антигоны: «Как вы мне противны с вашим счастьем!..». Мельчаем мы, друзья, мельчаем...
Фотогалерея
