КАЗАНЬ. Три вечера и один утренник

Выпуск №7-227/2020, В России

КАЗАНЬ. Три вечера и один утренник

Четверть века один из старейших театров в России - Казанский академический русский Большой драматический имени В.И. Качалова (ведет свою историю с 1791 года) возглавляет народный артист России и Татарстана, один из известнейших и интереснейших режиссеров театральной России Александр Яковлевич Славутский. Его спектакли узнаваемы, поскольку за почти полвека профессиональной деятельности он выработал свой почерк, его спектакли - это особый мир, яркий, завораживающий, шумный, эффектный, а еще - проникновенный и глубокий. Он умеет работать с актерами - в его театре сильная разнообразная труппа, которой по плечу самые сложные задачи. Его спектакли годами не сходят со сцены, собирая полные залы, репертуар КАРБДТ разнообразен, тут много классики, есть пьесы современных драматургов, уже тоже ставших классиками, спектакли для детей, поэтические композиции. Театр показывает 364 спектакля в год, и демонстрирует рекордную 98% посещаемость. Роскошный, недавно отремонтированный русский театр поражает своей продуманностью, благородной красотой и ухоженностью, как это бывает у настоящих хозяев. 18 октября 2005 года в фойе-атриуме театра был открыт памятник В.И. Качалову (скульптор А. Миннуллина), единственный на сегодняшний день памятник великому артисту. Нельзя не отметить культуру театра, проявляющуюся в мелочах - в том, как оформлены программки, в которых обязательная справка об авторе, и материалы, заставляющие по-новому взглянуть на привычные фамилии и названия. Это и несколько залов в фойе, отданных под музей театра, где собраны уникальные материалы, интересные артефакты. В этот приезд я увидела чертыре спектакля по произведениям Шварца, Бомарше, Булгакова и Марка Твена.

Пьеса Евгения Шварца «Дракон», написанная в 1943 году, продолжает быть современной и страшной. Мало убить огромного огнедышащего дракона, терроризирующего город. Надо суметь убить дракона в каждом жителе. Блестящая, совсем не устаревшая пьеса, сегодня кажется порой чересчур неторопливой, слишком обстоятельной. Славутский создал свою редакцию текста, насытив действие музыкой и зонгами. Толпа, которая у Шварца появляется в сцене битвы Дракона с Ланцелотом, в спектакле Казанского русского театра драмы существует на сцене практически все время. Для постановщика главное рассказать, как деформируются души, как оболваниваются люди, утрачивая представление о добре и зле, как микроб послушания и тотального безмыслия убивает в людях то подлинное, что и делает их людьми. На сцену выходит массовка - несколько эффектных молодых девушек в стильных платьях, высоких сапогах (в этом театре культ красивых продуманных костюмов), и элегантные мужчины поют бравурную песню о прекрасном городке, где так чудесно жить. Это заставка станет рефреном и особенно издевательски и угрожающе прозвучит в финале, когда люди добровольно сменят дракона на вновь избранного президента, еще более жестокого и авторитарного, и радостно-привычно будут продолжать петь о прекрасной жизни. Дракон в себе так и не убит.

Славутский любит и умеет работать в жанре мюзикла, с хореографами и оригинальным музыкальным сопровождением. Песни придают этой, на первый взгляд, сказочно-детективной занимательной истории глубину притчи. Пронзительней и страшнее звучит бессмертный текст мудрого сказочника и горького провидца Шварца. Ланцелот - высокий, худой, с бледным лицом аскета и мученика (Павел Лазарев) напоминает Дон Кихота и кажется прекраснодушным чудаком. Но поражает своим страстным стремлением вмешаться, помочь, защитить. Славутский не был бы Славутским, если бы только пафос стал для него главным. Героическое и ироническое соседствуют, возвышенное и обыденное, явленные вместе, опускают персонажей с котурнов на грешную землю. Собираясь в бой, Ланцелот принимает в дар от ремесленников и ученых некое сооружение, что-то вроде дирижабля на колесиках. Смешное, забавное изобретение, которое воспринимается персонажами как чудо техники и панацея от бед. А потом Ланцелот летает в небесах на этом агрегате, нанося смертельные удары противнику (эффектная и изобретательно поставленная сцена). Славутский в театре больше всего любит именно театр и его игровую выразительную природу прекрасно чувствует. В этом черно-сером спектакле есть одно яркое, кровавое пятно - сам Дракон (Марат Голубев), который появляется в длинном эффектном красном плаще, красных перчатках и с ярко-красными губами, оттеняющими седые волосы гладко зачесанного парика и бледное, словно бескровное лицо. Время от времени Дракон словно возносится над толпой - используются возможности технически оснащенной сцены, которая позволяет мгновенно поднять исполнителя на высокий пьедестал. Позже этим же приемом воспользуется хитрец и интриган Бургомистр, и тоже «вознесется» над толпой. Сцена перед боем и самого сражения, по-детски забавная, сказочная, но в конце концов наводящая жуть. Сначала трое прислужников Дракона выносят шлемы-маски, украшенные устрашающими рогами, как шлемы немецких рыцарей, с ярко-красными горящими глазами, а сам Дракон, надев один шлем и встав на пьедестал, вдруг расправляет огромные белые драконьи крылья. Почти детский утренник. Но почему-то становится жутковато - от ритуальной ли замедленности действия, от предвестия страшной битвы, от боязни за безрассудного Ланцелота.

Режиссер размещает сцену боя наверху, в глубине под колосниками, где летают на лонжах две фигуры. И три раза подряд ритуально выносят одну за другой поверженные шлемы-головы, и спиралью закручивается толпа, держа в руках длинное красное полотнище - «тело дракона». А еще сцена боя показана через реакцию толпы, задравшей головы и реагирующей на происходящее, комментирующей увиденное. Один из ярчайших персонажей - Бургомистр в исполнении Ильи Славутского. Он - подлинный наследник всесильного Дракона и его лучший ученик. Илья Славутский купается в стихии игры, находя все новые краски и интонации, изображая почти комический персонаж, глуповатого преданного слугу всесильного правителя, при этом ни на минуту не давая зрителям забыть, что перед ними хитрый и расчетливый интриган. И мягкие интонации наивного недотепы уже никого не могут обмануть. После гибели Дракона Бургомистр не перестает улыбаться, иронизировать, валять дурака, но от стальных ноток в его голосе и холодного взгляда становится жутко. Он куда страшнее сказочного дракона, этот циничный завоеватель города, сумевший растоптать малейший намек на сопротивление жителей. Не менее интересна и работа Алексея Захарова, исполняющего роль Генриха, сына Бургомистра. Генрих внешне проще и мягче папаши, но его лицемерие, его подлость, совершаемая с милой улыбкой, только усиливают гнусность поступков. Блестящий фарсовый диалог в финале пьесы, когда папа и сын выясняют, кто кого перехитрил и переиграл, кто кого подставил и обманул, становится одним из самых ярких моментов спектакля.

Эльза Славяны Кощеевой, интересной молодой героини театра, показана намеренно сдержанной и замкнутой. Она не борец, но и не собирается слепо подчиняться установленным правилам. Она выбирает смерть, и в этом ее молчаливом гордом сопротивлении - достоинство и сила этой девушки.

«Бег» Михаила Булгакова - это тихий спектакль. Массовки, столь любимой режиссером, почти нет. Только в финале за декорацией, словно в дымке времени появляются фигуры полураздетых солдат - галифе, белые рубахи - призраки, мучающие Хлудова. Весь спектакль можно даже было бы назвать камерным, если бы не мощное, почти физически ощущаемое дыхание истории. В основном здесь дуэты, реже трио - Серафима и Голубков в начале, Главнокомандующий и Хлудов, Хлудов и Крапилин, Корзухин и Хлудов, Голубков и Чарнота... словно киношные крупные планы, вот они, самые разнообразные лица, которые дают ощущение многообразия персонажей бегущей в никуда России. Шумный балаган возникает только в начале второго действия, в сцене на турецком базаре, где лихо выплясывают две барышни, приглашая публику на тараканьи бега. Сами бега показаны деликатно, через реакцию участников, азартных почитателей этого аттракциона. В центре внимания постановщика - актеры, которые рассказывают о драматических судьбах людей, попавших в водоворот революции и Гражданской войны. У актеров, воспитанных А. Славутским (а он не только четверть века руководит театром, но и выпустил два курса при театре, и основу молодой труппы составляют его непосредственные ученики) - умение играть на публику, фарсовая яркая комедийность при сохранении глубины постижения того или иного характера. Прекрасна работа Ильи Славутского, гаера и трагика, тонко чувствующего и разнообразно передающего характер лихого рубаки Чарноты, умеющего и отчаянно драться с врагом, и защищать своих товарищей и подчиненных, и сострадать ближнему, и пускаться в авантюры, и сохранять верность слову. Как горьки финальные сцены Чарноты с Люськой, с Хлудовым, как велика и пронзительна его тоска по родине, как по-разному звучит в его устах сентиментальный, рвущий душу вальс «Память цветов», который он то насвистывает, то напевает. В этом спектакле - галерея прекрасных актерских работ, потому что картина трагического исхода из России, полунищего существования в эмиграции и драматического возвращения на родину - это история конкретных людей, каждая их которых обжигает отчаяньем, безысходностью и надеждой. Люська Надежды Ешкилевой поразила решением сцены расставания с Чарнотой в Стамбуле. И если вся канва роли была сыграна убедительно, но вполне предсказуемо, то в сцене решительного расставания с проигравшимся на тараканьих бегах Чарнотой в ее речи появились сложные и глубокие отчаянные интонации. Заявляя о своем уходе, она словно молила его - не верь словам, останови меня, наше расставание невозможно. Ее подспудное ожидание решительных действий от любимого Григория Лукьяновича звучало так ясно, что сердце замирало от этого женского отчаянья. А она все ждала, когда он ее остановит - как прежде, решительно, резко, а он лишь тоскливо насвистывал любимую мелодию. У Голубкова Алексея Захарова - доминирует искренность, мягкость и петербургская обстоятельность кабинетного ученого. Его манеры интеллигентного воспитанного человека настолько не соответствуют конкретной ситуации, что рождают комизм несовпадения актерской серьезности и событий. Вместе с Серафимой Елены Ряшиной, прекрасно соединяющей строгую сдержанность и решительность, закрытость, особость, они составляют гармоничную пару, которая так странно смотрится в обстановке истерии и бега от судьбы. Павел Лазарев, играющий Хлудова - человек, достигший последней степени отчаянья, чей мир рушится прямо на наших глазах. Внешняя сухость и даже некоторая замедленность скрывают внутреннее отчаянье и гнев, и его жестокость не более, чем попытка хоть как-то понять, остановить гибель привычного мира, который рушится на его глазах, хоть за что-то зацепиться в безумной реальности.

Александр Славутский как постановщик придумывает неожиданные и выразительные решения, которые говорят больше слов. Бьют чечетку, просто притоптывают вместе, «танцуют» Хлудов с Крапилиным (Георгий Логинов) и Голубковым. Пляска-отчаянье на обломках рухнувшего мира. Корзухин Марата Голубева - клоун, подлый и верткий. Полное самообладание, роскошная шуба, дорогая кожа портфеля и высоких ботинок - лоснящийся от уверенности в себе, жесткий и циничный, он прекрасно, точно, скупо ведет свою роль, не уставая улыбаться, уговаривать, рассуждать. Только он абсолютно спокоен на пороге всеобщего апокалипсиса.

Поразительно, как в этом многонаселенном, богатом событиями, режиссерском и актерском спектакле явственно слышится каждое слово Булгакова, как точно передан смысл горьких размышлений автора о страшном времени разлома истории, гибели старой России.

«Безумный день, или Женитьба Фигаро» Бомарше нужна не только тогда, когда «мысли черные к тебе придут», это по-прежнему одна из самых востребованных пьес мировой драматургии. Блестяще прописанная интрига, выразительные характеры, вечное противостояние мужчин и женщин, жертвенной любви и ветрености, озорства и глубоких чувств, философия жизненного успеха, которая, увы, за три с лишним века не потеряла актуальности, революционность и фрондерство (не зря про пьесу было сказано, что это революция уже в действии). И - стремительный ритм, невероятные повороты сюжета... В спектакле А. Славутского есть все - декорация Александра Патракова позволяет делать абсолютно оправданными самые невероятные перемещения персонажей, которые оказываются в самое неожиданное время в самом неподходящем месте. Все герои одеты в белое. Эта праздничная нарочитая стерильность придает происходящему свежесть и нарядность. И, конечно, точно подобранные типажи. Томная графиня Елены Ряшиной, озорство и искрометность непоседливой Сюзанны Славяны Кощеевой, холодная надменность графа Павла Лазарева, вальяжная ироничность Фигаро Ильи Славутского, нелепость и комичность Марселины Светланы Романовой, ведущей актрисы театра, которая не боится быть смешной. Многолюдная массовка, столь любимая А. Славутским, так уместна в этом спектакле, где действие происходит на фоне бурной жизни графских слуг, секретарей, помощников, приживалов. Соединение театрального праздника, демонстрации возможностей сильной и разнообразной труппы, философские размышления, сарказм - все сплелось в этом праздничном искрометном зрелище.

«Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна», мюзикл по Марку Твену, поставлен А. Славутским с тем же мастерством, что и серьезные пьесы. Этот занимательный детский спектакль хорош уже самим выбором материала - что еще способно так увлечь ребенка, как не история двух проказников и веселых обманщиков, готовых на всякие выдумки и каверзы - Тома и Гека. В спектакле рассказана вполне внятная история о том, как злодей индеец Джо (Георгий Логинов) убивает доктора, подставляет ни в чем не повинного Меффа Поттера (Марат Голубев играет пьянчугу деликатно, подчеркивая доброту этого человека), которого могут повесить. Повествование об отважных подростках, которые в конце концов спасли доброго Поттера, не испугавшись коварного Джо, никого не оставляет равнодушным. Но главное даже и не этот внятно и занятно рассказанный сюжет, а невероятная энергия, которая буквально захлестывает зрителя. На сцене - веселая толпа ребят, которым не сидится на месте: они танцуют, поют, озорничают, хвастаются, дразнятся, прячутся в пещере, ужасаются, но всегда готовы к любым приключениям. Эта упругая пружина бесконечного праздничного существования буквально втягивает в свою орбиту сидящих в зрительном зале. В спектакле нет никакой «тюзятины». Ребят-подростков играют взрослые актеры, которых зритель знает по серьезным ролям. Том Сойер - Павел Лазарев, Гекльберри Финн - Виктор Шестаков, воображала Бекки Тэтчер - Славяна Кощеева. Очень правильный и вредный Сид Сойер - Алексей Захаров. Актеры не играют в поддавки со зрителем, они не пытаются изобразить подростков, а внутренне становятся ими. Они предельно открыты, «вытаскивают» ребенка из глубин своего взрослого существования. И им абсолютно веришь - подлинным и придуманным страхам, сопереживаешь их на взрослый взгляд никчемным обидам, радуешься вместе с ними, заражаешься их энтузиазмом.

Если же говорить о спектаклях Казанского русского театра в целом, то в них, при всех их различиях, нельзя не увидеть общие черты. Содружество режиссера Александра Славутского с художником-постановщиком Александром Патраковым также очень важно для создания особой атмосферы постановок. На сцене чаще всего вертикальные черно-серые металлические конструкции, состоящие из нескольких подвижных полупрозрачных стен-блоков. Пространство может казаться цельным, замкнутым, даже мрачным, но оно обязательно размыкается, становится подвижным, мир не имеет границ, он текуч, изменчив, человек теряется в этом лабиринте существующих, кажущихся прочными, но, тем не менее, подвижных стен, словно играющих с человеком, ограничивающим его

свободу и дарующим неожиданные выходы... Пространство так же живо и самодостаточно, как и мир, в котором существуют персонажи того или иного спектакля. Жизнь конкретного человека в таком пространстве рождает множество дополнительных смыслов и возможностей. Мир спектаклей Казанского русского театра - мир полный тайн, красоты, движения, внутренней энергии и поклонения игре, которую рождает актер - творец нового сценического мира в руках опытного мастера Александра Славутского.

Фотогалерея