Артисты в шинелях
Выпуск №9-229/2020, 75 лет Победы
В старых номерах журналов, в книгах, изданных небольшим тиражом и основательно забытых или вовсе незнакомых, можно неожиданно натолкнуться на интереснейшие сведения о воинском прошлом артистов, которых до сей поры помнит и любит старшее (а иногда и среднее) поколение театралов и кинозрителей.
Вот и решили мы напомнить вам, наши читатели, о некоторых из тех, кого нельзя забывать. Особенно - в годовщину Великой Победы, свершившуюся благодаря и этим людям, репортаж о которых подготовила для журнала «Театр» С. Ардашникова к 40-летию Советской Армии.
Партизан Максим Греков (Театр им. Евг. Вахтангова)
Говорят, на войне человек забывает о своей мирной профессии. Пусть так. Но лишь до той поры, пока она, как рана к непогоде, напомнит о себе.
1942 год. Сталинград. Короткие часы затишья. У походной кухни толпятся красноармейцы. Двое подходят к сержанту Грекову. Смущенно улыбаясь, один спрашивает:
- Скажите, не вы ли играли Зяблика?
И память, как огромная волна, всколыхнула, заслонила собой действительность. Да, это было в феврале сорок первого... Группа молодежи, руководимая драматургом Арбузовым и режиссером Плучеком, создавала свой театр. У каждого впереди - жизнь. И вот сделан первый шаг. Премьера спектакля «Город на заре» состоялась. Было так хорошо, что, казалось, такое никогда не должно кончиться... А потом взрыв - заявление в комитет комсомола с просьбой направить добровольцем. Развороченная землянка, закопченные скелеты домов, Сталинградский фронт.
1943 год. Самолет делает круг. И так, как когда-то он ждал выхода на сцену, он ждет теперь сигнала к прыжку. Внизу Украина, занятая врагом.
В районе города Ровно, в отряде Медведева, и началась новая, партизанская жизнь. Максим командует ротой подрывников. Диверсии на железных дорогах - занятие, далекое от театра! Но слишком он дорог, чтобы забыть о нем...
- Иногда на несколько минут вдвоем с партизанским врачом Цессерским забывали о войне, уходили в лес, - вспоминает Греков. - Там мы читали по памяти сцены из Шекспира. Врач превращался в Гамлета, а я был Полонием.
Был в отряде партизан Лева Мачерет. Он никогда не расставался с маленькой потрепанной за время походов книжкой, вытаскивал ее из-за голенища и просил читать.
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед...
Эдуард Багрицкий. А я вспоминал его сына Всеволода, моего друга, воевавшего где-то.
Потом Мачерет уходил в разведку. Однажды он не вернулся...
Так проходили дни и ночи войны. Фронт катился к западу. И когда в июле 1944 года отряд дошел до границы, на боевом счету партизана Грекова было шесть уничтоженных эшелонов.
Зам. политрука Евгения Козырева (Театр им. Вл. Маяковского)
- В моей фронтовой биографии не было той особенной романтики, о которой все мы мечтали в юности, - рассказывает Евгения Козырева.
Осенью 1941 года, в самые тяжелые дни войны, я, как и многие другие, решила уйти на фронт. Но, должно быть, мой вид (мне было тогда семнадцать лет) был такой не героический, что вместо передовой меня направили в батальон аэродромного обслуживания.
Можно представить мою растерянность, когда меня назначили заведующей столовой!
Дома я манной каши сварить не умела, а тут взглянула на огромные котлы, на ведерной величины половники и пришла в ужас от всей этой техники. И, разумеется, не справилась! С грехом пополам полгода держала я эту позицию, а потом пришлось отступить.
Ночью, в мороз, по разбитой дороге бежала к батальонному комиссару. Пришла к нему вся в слезах. Вид у меня был надо думать, жалкий. Комиссар, как говорится, был строг, но справедлив и не счел мои слезные жалобы дезертирством.
Я получила новое назначение, которое и в этот раз было для меня неожиданным. Но отказаться - значило окончательно признать себя побежденной.
С того дня я стала заместителем политрука автороты. Мою аудиторию составляли шоферы - народ, как известно, острый на язык и не слишком корректный.
Но полгода, проведенные возле этих людей, не прошли для меня даром. Я решила не сдаваться. И если при первых наших беседах мое появление и каждое слово вызывали смех и шутки, то с течением времени мне удалось (используя то же оружие) от них избавиться. Потом мы жили с ними, что называется, душа в душу, пока не расстались.
А расстаться пришлось. Меня перевели в политотдел Первой воздушной армии, где я проработала до нашей победы.
К началу войны я была в том возрасте, когда люди решают едва ли не самый важный вопрос: «Куда пойти? Чем заниматься в жизни?» После демобилизации вопрос, оставшийся нерешенным, занял меня вновь.
Каждый день приходили новые мысли и планы. А потом (по счастливой случайности или оттого, что меня и в самом деле толкало призвание) я, как говорится у Островского, «подумала, подумала - и пошла в актрисы».
Виктор Губанков не сдается (Малый театр)
Война разорвала жизнь надвое. Взяв винтовку, он стал солдатом. Война становилась для него работой, такой же необходимой и ежедневной, как та, что осталась по ту сторону. Чтобы вернуться к прежней своей жизни, он должен был перейти пропасть, называемую войной.
... О ствол автомата глухо стучат камыши, переспелой пыльцой осыпаются на гимнастерку. В холодной трясине тяжело вязнут ноги. Виктор слышит свист пуль, и кажется, что все они пролетают рядом. Еще несколько метров - и болото должно кончиться. Вдруг острая боль обжигает ногу. Чистое синее небо плывет куда-то назад и опрокидывается.
Виктор очнулся только на третий день, когда яркий утренний свет ударил в глаза. Нога болела тупо, где-то выше прежней боли. Виктор приподнялся, провел рукой, нащупал пустоту.
Светлые блики солнца закружились радужными кольцами; тошнота подступила к горлу. Он понял...
А потом пришли бессонные ночи и страшные мысли: артисту Малого театра Виктору Губанкову никогда не выйти на сцену! Для него это было неожиданно, как сама смерть...
В госпиталь на имя Виктора Губанкова пришло письмо. Он перечитывал его несколько раз. Товарищи по театру ждали его возвращения.
В невеселом раздумье проходили дни: «Ты потерял ногу. Ты думаешь, что точка уже поставлена? Но ведь глухой Остужев играл! А ты? Сможешь ли побороть страх и выйти на сцену?»
Прошел год.
В день открытия 121-го сезона в театр вошел человек. Он опирался на палку и чуть прихрамывал.
А весной 1946 года произошло событие, решившее дальнейшую жизнь актера. Им была сыграна первая роль (Фабиана в «Двенадцатой ночи» Шекспира).
Фотогалерея
