Победа - одна на всех. И.Раевский, А.Тарасова, В.Канделаки, О.Лепешинская, А.Васильев
Выпуск №9-229/2020, 75 лет Победы
В советские времена в юбилейные для Дня Победы годы выходило немало сборников статей, посвященных воспоминаниям тех артистов, режиссеров, художников, музыкантов, что прошли войну. Сегодня они стали библиографической редкостью, эти многостраничные или тонкие книжки, в которых каждая строка осталась живой болью, но и радостью встреч с военными, порой становившимися верными друзьями на протяжении мирной жизни. И - главное - счастьем Победы, для которой люди искусства сделали все, что могли.
В издательстве Всероссийского театрального общества в 1970 году вышел сборник «Подвиг актера», а в 1985-м запечатленная память о фронтовых театрах и фронтовых бригадах была собрана для книги «Нам дороги эти позабыть нельзя».
Мы сочли необходимым рассказать тем, кто не знает, и напомнить тем, кто когда-то держал в руках эти издания, некоторые имена и события, которые должны жить в нашей благодарной памяти... Эти статьи мы публикуем с сокращениями.
Иосиф Раевский, народный артист СССР
Что запомнилось...
Московский художественный театр война застала в Минске, куда он выехал на гастроли в начале июня 1941 года. В сложной обстановке возвращался театр в Москву. Выехали мы из Минска 24 июня и только 1 июля с большим трудом добрались до Москвы. Так что атмосфера войны и события, связанные с ней, уже были нам знакомы.
Буквально через несколько дней после возвращения из Минска мне позвонили из президиума ВТО и сказали, что есть постановление создать при Доме актера ВТО концертные бригады для обслуживания фронта. Меня пригласили руководить одной из бригад и собрать для нее актеров.
Когда я пришел на совещание по организации бригад и встретил там трех наших замечательных мастеров театра - С.М. Михоэлса, А.Д. Дикого и Ю.А. Завадского, - мне сразу стало понятно, что организация фронтовых бригад принимает широкий размах. И я не ошибся. Бригады и целевые театры, созданные силами старейшей театральной организации страны для обслуживания фронта, внесли свою лепту в дело Победы.
... Но тогда все только начиналось. Мы еще только мечтали о том, что потом стало реальностью.
Помню, С.М. Михоэлс говорил:
- Вот бы создать фронтовой Большой театр!
Многим это казалось тогда несбыточной мечтой. Конечно, во фронтовых условиях не мог существовать громоздкий и сложный организм. Но оперный театр был, и многие тысячи бойцов и командиров с восторгом слушали чуть ли не на передовых позициях оперу П.И. Чайковского «Евгений Онегин».
Итак, мы приступили к созданию первых бригад, может быть, еще не вполне отдавая себе отчет, какое важное дело начинаем.
Желающих работать во фронтовых бригадах (я не зря подчеркиваю слово «фронтовых», ибо людьми руководило именно стремление попасть на фронт) было так много, что мы должны были подойти к подбору актерского состава с самой высокой требовательностью. Впоследствии о бригадах поступали отовсюду самые восторженные отзывы. Отмечались высокие профессиональные и гражданские качества тех, кто хотел своим искусством облегчить ратный труд воинов Советской Армии.
Скоро первые бригады были укомплектованы. Начались репетиции. Шумно стало на пятом и шестом этажах здания ВТО. Репетировали в каждом уголке: фойе, в кабинетах. Еще не было опыта, но интуиция подсказывала, какой нужен репертуар. Было отдано должное героической теме. Однако не был забыт и юмор. Юмор и сатира в условиях фронта играли особую роль, и поиски соответствующего материала составляли одну из главных задач. Музыкальный элемент тоже должен был органически войти в концертные программы, внося необходимую лирическую струю. Короче, мы обращались к обыкновенному зрителю, который силою обстоятельств оказался оторван от семьи, от своего предприятия и вынужден был взяться за оружие. В то же время зритель этот был необыкновенным! Ведь каждая встреча с ним могла оказаться последней... Нужно было показать ему высокое искусство, говорящее о торжестве жизни, правды, справедливости.
Репетиции шли утром, днем и вечером. В перерывах руководители собирались для обсуждения проделанной работы и по-товарищески помогали друг другу.
Огромным удовольствием было наблюдать за тем, как помогали будущим фронтовым актерам Дикий, Михоэлс, Завадский. Это была поистине незабываемая школа!
Вот в уголке присел Соломон Михайлович. Он делает режиссерские замечания после просмотра номера или программы. Михоэлс говорит задумчиво, как бы споря с самим собой, размышляя вслух, - и каждое его слово, замечание учат великому искусству жизни на сцене!
В другом месте Алексей Денисович показывает актеру, как держаться на сцене. Великолепный мастер, он находит такие формы убеждения, что они как молнией, сразу освещают самые темные и не решенные до сих пор задачи.
Юрий Александрович строит великолепные мизансцены буквально на «пятачке» миниатюрной сцены (на фронте к этому надо быть готовым).
Да, приглашая выдающихся мастеров сцены к участию в работе скромных бригад, организаторы решили главную задачу - была создана традиция подготовки подлинного искусства, достойного времени и зрителя!
Может быть, именно тесное общение с такими мастерами непроизвольно отсекло все антихудожественное и сомнительное, что в спешке можно было признать «актуальным», «подходящим» и т.д. Как радостно было, например, слушать чтецов. По-особому в эти дни звучал Маяковский, и многие включали его в свой репертуар. Великое спасибо надо сказать Д.Н. Журавлеву, В.Н. Яхонтову, В.И. Качалову. Своим глубоким постижением поэзии певца Революции они явили замечательный пример тем, кто хотел на фронте говорить «во весь голос».
Элегический и мудрый, смешной и веселый Чехов тоже закономерно вошел в программу наших чтецов. А. Твардовский еще не написал своего знаменитого «Василия Теркина», но чтецы взяли на вооружение его «Страну Муравию». Народные песни, задорные танцы в наших концертах - все было отмечено творческим волнением, во всем ощущались сердце и ум артиста, озабоченного страстным желанием стать рядом с бойцом.
Так сложилась высокая дисциплина репетиций и высокое качество программ. Бригады получили путевку на фронт...
С волнением мы ждали первых откликов. Они появились очень скоро в виде многочисленных приглашений наших бригад. По три-четыре выступления в день тогда не казались чем-то необыкновенным. Наоборот, артисты радовались им, видя в этом признание своего труда, его необходимости, потребность в нем.
Вспоминаю эти дни с чувством большой благодарности Театральному обществу за то, что оно помогло мне приобщиться к этой работе. От наших выступлений не осталось ни афиш, ни печатных программ, но они запечатлелись в душе народа прочнее всяких пышных премьер.
Алла Тарасова, народная артистка СССР
В дни Отечественной войны
... Августовским утром 1942 года первая мхатовская фронтовая бригада отправилась в действующую армию, в войска Западного фронта. Это был самый волнующий выезд и потому, что он был первым, и потому, что мы ехали туда, где шли сражения, которые мы так мало представляли себе, и, конечно, потому, что нам было немного страшно, и больше всего потому, что мы не знали, как нас встретят зрители...
Первый концерт мы дали где-то недалеко от Малоярославца. Он был своеобразным экзаменом на звание фронтовой бригады. В зале - политработники частей и соединений войск Западного фронта, собранные сюда на совещание.
Экзамен был выдержан с честью. Овации сопровождали каждое выступление. Концерт затянулся допоздна, так как мы решили показать всю программу.
В этой первой поездке мне особенно запомнился концерт у летчиков. Проехав железнодорожный переезд, мы свернули на какую-то пыльную дорогу (потом нам сказали, что это недостроенная автострада на Киев) и через несколько километров остановились на опушке.
Здесь, в укрытиях, замаскированные ветвями, стояли легкие самолеты. Это была эскадрилья связи штаба воздушной армии. Ни аэродрома, ни площадки для взлета и посадки не было. Только узенькая полоска между опушкой леса и дорогой, на которую садились самолеты.
Оказывается, во фронтовой обстановке не только нам, актерам, приходилось выступать без сцены и привычного реквизита, но и летчики должны были обходиться без аэродромов и установленного оборудования.
Лесная дорога привела нас на чудесную поляну, залитую лучами заходящего солнца и окруженную стройными березами... Две машины с откинутыми бортами были вплотную придвинуты друг к другу, на их платформы был положен ковер. За этой импровизированной сценой стояли полумягкие стулья, стол, а к кабине грузовика было даже прикреплено довольно большое зеркало. На «сцену» вела, видимо, наспех сколоченная лестничка с перильцами...
В нашем маленьком автобусе мы быстро переоделись в концертные костюмы и загримировались.
Молодой офицер подошел к нам и спросил, можно ли начинать концерт. Мы с недоумением посмотрели вокруг и на него - поляна перед нашей импровизированной эстрадой была пуста. Николай Иванович Дорохин сказал, что мы-то готовы, а вот перед кем выступать - не знаем. «Сейчас все будет в порядочке», - последовал ответ офицера. И действительно, по сигналу, кажется, футбольного свистка зрители мгновенно заполнили «партер»-поляну и даже «бельэтаж»-окружающие деревья.
Громом аплодисментов они встретили и проводили Владимира Львовича Ершова, читавшего монолог Сатина из пьесы Горького «На дне». Долго аплодировали нашему скрипачу Каревичу, исполнившему «Сентиментальный вальс» Чайковского под аккомпанемент на гитаре концертмейстера нашего театра Алексея Алексеевича Кузнецова. Этот замечательный гитарист был совершенно незаменим в наших поездках. С ним всегда была его гитара, а под ее аккомпанемент так хорошо пелись и популярные в те годы «Темная ночь», «Землянка» и старинные русские романсы, и украинские песни, и многое, многое другое.
Сцена из «Каменного гостя» Пушкина шла в полнейшей тишине. Боясь пропустить хоть одно слово, наши слушатели напряженно следили за развитием сюжета. А потом долго не отпускали нас с Ершовым со сцены, бесконечно аплодируя и крича «браво». И вот уже я одна читаю отрывок из «Анны Карениной». Отрывок заканчивается смертью Анны, описанной Толстым так, что каждый раз, когда я читаю это место романа, у меня невольно сжимается сердце и от волнения захватывает дыхание.
Прожив с моей Анной трагедию ее жизни, медленно прихожу в себя. По волнению моих фронтовых зрителей чувствую, что мне удалось донести всю страстность Анны, всю безнадежность ее отчаяния.
Это была моя вторая премьера «Анны Карениной».
Небольшой перерыв - и на эстраде сцена из комедии Островского «Женитьба Бальзаминова». Ее великолепно исполняют Зуева и Дорохин. Хохот, аплодисменты часто прерывают сцену объяснения в любви Бальзаминова. Концерт окончен. Но зрители не расходятся. Окружили нас и расспрашивают о Москве, о Художественном театре.
Вдруг на другой стороне поляны послышалась гармонь. Выхватив из-за пояса платочек, вышла в круг наша Настенька Зуева и поплыла в паре с летчиком, а когда она закончила пляску озорными частушками, овации заглушили гармониста...
Но не всегда нам приходилось выступать в спокойной обстановке. Иногда вражеская авиация доставляла серьезные волнения.
Это было на смоленском аэродроме. Единственное неразрушенное каменное здание, подготовленное для концерта, едва вместило тех, кто был свободен от боевой работы.
Концерт был в разгаре. На эстраде шел отрывок из комедии Островского «Волки и овцы» в исполнении О.Н. Андровской и В.Я. Станицына. Ольга Николаевна только успела произнести: «Я выхожу замуж...», как раздались оглушительные залпы зенитной артиллерии, взрывы бомб, и громкий голос приказал всем покинуть здание.
В темноте, плохо ориентируясь, не зная расположения укрытий, мы разбежались кто куда. По собственной инициативе пытались хоть как-нибудь и где-нибудь спрятаться от падавших сверху дождем осколков снарядов зенитной артиллерии и от бомб, рвавшихся вблизи аэродрома. Уже после я со смехом вспоминала, как актриса Калиновская, вбежав вместе со мной из здания, прикрывала свою голову... дамской сумочкой.
Несмотря на пережитые волнения, когда налет кончился - концерт был продолжен, и зрители досмотрели прерванную сцену.
Владимир Канделаки, народный артист СССР
Из воспоминаний
Война застала нас на гастролях в Мурманске. Через несколько дней мы возвращались в Москву. На станции Кандалакша в наш вагон внесли трех раненых летчиков, внесли через окно, так как в двери носилки не входили. Это было наше первое столкновение с войной. Оно нас потрясло.
Помню, как нас, участников спектакля «Корневильские колокола», вызвал на замечания по спектаклю к себе на дачу в Кунцево Владимир Иванович Немирович-Данченко. Мы пробыли у него часа два, но до замечаний дело так и не дошло. О спектакле вообще не было сказано ни слова. Говорили только о войне, о событиях на фронтах. Владимир Иванович был настроен оптимистически. «Что бы не случилось, как бы не было трудно, мы обязательно победим!» - сказал он, прощаясь с нами. В театре мы буквально дневали и ночевали. Шли репетиции, готовились спецпрограммы: герои русского народа из произведений Глинки, Бородина, Прокофьева. Многие из нас жили в доме рядом с театром. Там же жил и Владимир Иванович Немирович-Данченко. В бомбоубежище было отгорожено ширмой место, где стоял его диванчик. Когда начиналась тревога, все мы спускались в бомбоубежище и собирались около его диванчика. Поразительную внутреннюю силу, спокойствие духа излучал этот 83-летний человек!
... В нашем коллективе было создано несколько фронтовых бригад. Ежедневно после спектаклей, когда они шли в дневное время (а зачастую и вечерами), наши артисты на машинах уезжали на передний край обороны, где выступали перед бойцами... Во время одной из таких фронтовых поездок погибли наши товарищи, и среди них певец Михаил Кутырин и пианистка нашего театра Фаина Гуральник.
В августе 1943 года фронтовая бригада нашего театра, возглавляемая мной (в ее составе артисты: М. Гольдина, Д. Камерницкий, И. Курилов, С. Ценин, Л. Виноградская, И. Добролюбов, Ал. Тлейн, В. Эдельман), была прикомандирована к дивизии, входившей в состав войск Брянского фронта. Ими командовал генерал армии Попов. В каких только условиях нам не приходилось выступать! На грузовиках, полянах, в землянках, на КП. С нами была наша флютка (маленькая фисгармония). На ней всем нам аккомпанировал В. Эдельман. Вместе с дивизией мы добрались до Брянских лесов. Пятого августа вошли в Орел. Не забыть картину разгрома, которую мы увидели там - трупы советских патриотов на деревьях в парке, сожженные дома. Не забыть слезы радости освобожденных жителей и их горячие объятия. Через два часа после взятия Орла мы выступали на центральной площади города, овации раздавались буквально после каждого номера, а мы не могли петь, горло перехватывало от счастья, от гордости за наших бойцов. В этот день в Москве был первый салют в честь освобождения Орла и Белгорода...
А когда наши войска прогнали фашистов от столицы, мы - москвичи - словно родились заново. Театральная и концертная жизнь Москвы наладилась очень быстро. Летом 1942 года стали возвращаться из эвакуации театры. В саду «Эрмитаж» начались эстрадные концерты. Театральные и концертные залы были всегда переполнены... Вообще, роль искусства в Великой Отечественной войне трудно переоценить. В самое трудное время оно было нужно людям, как хлеб.
На всю жизнь останутся в нашей памяти смеющиеся лица бойцов, которым после концерта предстояло идти в атаку. Со многими мы подружились, долго потом переписывались. Все, что связано с войной, свято для каждого из нас...
Ольга Лепешинская, народная артистка СССР
Весна Победы
... Г.Т. Василенко, ныне генерал в отставке, Герой Советского Союза, в начале войны занимавшийся формированием народного ополчения, в своих воспоминаниях рассказал, как к нему пришли три девушки, «одна из них маленькая, худенькая, назвала свою фамилию и сказала, что она не только балерина, но и ... «ворошиловский стрелок». И потребовала отправить ее на фронт».
Это была я.
- Каждый должен быть там, где принесет больше пользы, - сказал нам Гавриил Тарасович.
На фронт нас не пустили. Мы дежурили на крышах, в метро, где укрывались москвичи во время налетов вражеской авиации, провожали эшелоны с бойцами на фронт.
Конец июля 1941 года. Белорусский вокзал. Мы провожали комсомольцев нашего района, ребят из Большого театра - артистов, музыкантов, рабочих сцены. Мы все вместе пели, потом начался митинг, на котором выступила и я. И вдруг слышу: «Ты бы лучше станцевала для нас, товарищ Лепешинская!»
Не знаю, приняла бы я «вызов», но тут на импровизированную сцену выскочил один из первых комсомольцев-добровольцев нашего театра, артист балета Миша Сулханишвили. «Лезгинку!» - крикнул Миша откуда-то появившемуся баянисту. Тот начал играть, и я «сдалась». За «лезгинкой» последовали «цыганочка», «барыня», «яблочко», а я все танцевала и танцевала...
И тут наступило как бы озарение: в эту тяжкую суровую пору войны наше искусство по-прежнему нужно народу. Люди, уходящие на фронт, хотели видеть то, что шли защищать: искусство, красоту жизни, Родину свою. Пришло решение: сформировать бригаду артистов, готовых выехать в действующую армию для обслуживания бойцов...
... И вот мы - на фронте.
Первая наша поездка к бойцам в действующую армию состоялась в сентябре 1941 года. Продолжалась она всего несколько часов. В районе Можайска находилась на формировании Первая мотострелковая - бывшая московская Пролетарская дивизия, над которой шефствовали москвичи. Наша бригада приехала дать концерт по поводу присвоения ей звания гвардейской. Дивизия входила в 33-ю армию, преградившую дорогу фашистам к Москве, задержав их на реке Наре.
Выступали в полуразрушенной церкви. Концерт открыл арией Сусанина Максим Дормидонтович Михайлов. А после обрушившихся на него аплодисментов грянул «Вдоль по Питерской». Затем серебряным колокольчиком зазвенел голос Валерии Владимировны Барсовой, потом танцевали мы с Асафом Мессерером. И снова пение - русские романсы в исполнении Елены Кругликовой. А потом Дмитрий Николаевич Журавлев читал Маяковского и Багрицкого.
После концерта выступил совсем юный лейтенант. Он сказал, что наше искусство нужно бойцам как вера в победу, как радость, без которой нельзя жить. Эти его слова я тогда записала в своем дневнике. Д.Н. Журавлев, растроганный его словами, подарил ему на прощание томик стихов Багрицкого...
... Фронтовые бригады шли вслед, а иногда и вместе с действующей армией. Война есть война... Мы-то уцелели, возвращаясь жуткой зимней ночью из-под Можайска. А вот участники выездного спектакля «Травиата» были ранены на пути к месту назначения. И все же исполнительница партии Виолетты вышла на сцену, превозмогая боль, а исполнителя роли Альфреда, попавшего в госпиталь, заменил другой солист, певший в том спектакле еще одну партию. За время войны фронтовые бригады Большого театра дали почти две тысячи концертов в действующей армии и более четырех с половиной тысяч - в госпиталях, медсанбатах и воинских частях в тылу...
... Однажды вышли мы после концерта из Дома офицеров. Был чудесный вечер - тишина, звезды... И тут я предложила пойти погулять. Идем, смотрим на звезды, тихо переговариваемся. Вдруг сначала услышали, а потом и увидели самолеты. Начался обстрел. Оказалось, по соседству находилась закамуфлированная зенитная батарея. В нее-то и метил противник. Нас срочно погрузили в машину и повезли. Спрашиваем: «Куда?» Не отвечают. Машина остановилась возле какого-то здания. Нас пригласили спуститься в подвал, который оказался штабом Г.К. Жукова. Мы встретились с Георгием Константиновичем и засыпали его вопросами... Никогда не забуду, как пел в тот вечер Козловский. Он исполнял украинские песни, русские романсы, и как исполнял! Кто обвинит генералов в сентиментальности? Но они плакали...
... Трудно сосчитать, сколько раз мы выступали перед бойцами, прежде чем пришла долгожданная, желанная весна Победы...
Теперь нашими зрителями были не только воины Советской Армии, но и жители освобожденных Будапешта, Праги, Вены, Белграда... Мы входили в эти города вместе с нашими воинами или сразу вслед за ними. Обычно в тот же день бывали один или несколько концертов. Причем наряду с выступлениями перед бойцами нашей армии были и открытые выступления, как правило, в переполненных зрителями залах. Это вселяло чувство повышенной ответственности: мы представляли советское искусство народам, только что освобожденным от фашистского рабства... Энтузиазм зрителей на выступлениях советских артистов был отголоском того восхищения, которое вызывала освободительная миссия нашего народа. В зрительных залах возникала та непередаваемая атмосфера, которая превращала каждое выступление в праздник. И присутствующим хотелось его продлить - нас не отпускали со сцены, забрасывали цветами.
Мы понимали, что это не только наш личный успех, но и выражение чувств и настроений, которыми жили люди в ту победную весну, восхищение искусством народа-победителя...
Александр Васильев, народный художник РСФСР
Помнится всегда
... В мае 1942 года... меня вызвали в ВТО и назначили художником фронтового театра. В первый момент это кажется нелепостью: 1942 год и театр. Зачем? Почему?
Потом приходит радость - значит, все будет хорошо, если и сейчас нужен театр.
Да не «если», а именно сейчас. Ты должен это понять. И не «самодеятельность», а настоящий театр.
Называют пьесы (уже намечен репертуар): «Парень из нашего города» К. Симонова, «Фрол Скобеев» Д. Аверкиева, «Осада Лейдена» И. Штока.
Легко сказать... Ну ладно еще «Парень из нашего города». Современная пьеса. Обстановка зрителю знакомая. По малейшей примете его фантазия сама зарисует место действия. Другое дело «Осада Лейдена» или «Фрол Скобеев». Нужно увидеть средневековый замок, в котором вряд ли жили и отдаленные наши предки, или празднично-яркие русские терема на фоне заснеженного пейзажа.
И как это сделать? Ведь это задача уже совсем другого порядка. Даже в Большом театре это не просто. А тут фронтовой театр... Сцены нет. Практически, все это надо возвести на пустом месте.
Выручает довоенный опыт. В Центральном Доме Красной Армии в Москве в 1939-1940 годы существовал передвижной Театр музкомедии для обслуживания частей Красной Армии. Руководил театром И. Донатов. Для этого театра я разработал тогда систему сборно-разборных декораций с применением бамбука и апплицированных мягких декоративных полотнищ. Для нас это подходило, хотя жизнь, условия фронта вносили постоянно свои поправки.
Бамбук, легкий и прочный в тех, мирных условиях, не выдерживал мороза, растрескивался. Пришлось заменить его дюралюминием. Вертикальные стойки стали делать высотой не более 2,60 метра, чтобы человек, встав на табурет, мог достать до верха. Эти стойки и поперечные рейки крепили в П-образную систему и затягивали тем или иным полотном. С фоном решилось все как будто бы хорошо. Но ведь не будешь же возить мебель, объемные части декораций. Каждый сантиметр в кузове машины на счету.
Пришло удачное решение - одеть в свои, соответствующие «костюмы» ящики, в которых перевозили конструкции и весь театральный реквизит. Затянутые апплицированными чехлами, они превращались в беседки, башни, столы и прочее. Аппликацией мы пользовались очень широко. Ведь если просто расписать холст, то от постоянного скатывания краски отслоятся, обсыплются. А аппликации можно сделать и объемными. В «Осаде Лейдена», когда делали средневековые башни, под ткань подложили вату и выстегали по форме камней. Потом подрисовали. Получилась иллюзия объемности.
Функциональность наших декораций оказалась на самом высоком уровне. Ведь одним из важнейших их качеств была быстрота сборки и разборки. Закончили, упаковались и быстро освободили место...
Быстро-то быстро, но ведь это еще не все. Надо, чтобы было и надежно. В стационарном театре перед спектаклем придет машинист сцены, все проверит, укрепит. А тут после двухсоткилометровой тряски по фронтовым дорогам тотчас начинается спектакль. Проверять некогда... Эти особенности наших декораций предъявляли свои повышенные, особенные требования и к актерам. Надо было понимать ситуацию и считаться с ней... Пишу об актерах, и они встают у меня перед глазами юными, окрыленными своей нужностью, любовью к искусству.
Как сейчас вижу Антонину Михайловну Максимову, Тонечку. Она пришла в театр после того, как работала в настоящих фронтовых условиях радисткой. Многие запомнили ее в роли матери в кинофильме «Баллада о солдате». Как ясно и просто сыграла она эту роль. Она много знает о войне. Прелестная актриса Таня Ветрова, блистательная Тамара Беляева, Нина Сытина, Чернышова... - вижу ее, высокую, стройную, - а имени сейчас не помню...
Само присутствие этих прелестных девушек творило чудо.
Из актеров запомнился Юрий Медведев, ныне работающий в Театре им. Ермоловой. Теперь он народный артист РСФСР. Многие знают его и по фильмам. Иван Воронов. Рослый, красивый. Ах, как хорошо он играл Тиля Уленшпигеля! Он тоже народный артист РСФСР, работает в Центральном детском театре.
Сейчас, когда прихожу в ВТО, вижу зал пятого этажа нарядным, торжественно тихим, чистым. С трудом верю, что именно здесь и была наша мастерская: на полу расстелены холсты, кругом обрезки ткани, пахнет краской, клеем...
Сами мы выглядели довольно пестро - кто в телогрейке, кто в шинели. Но мне обязательно хочется сказать, что в то тяжкое, голодное и голое время мы не имели отказа ни в бархате, ни в шелке, ни в красках и холстах для театра.
Вот появляется Михаил Семенович Никонов. Его негромкий, хрипловатый голос гасит гомон спора, и вот он уже размышляет вместе с нами, как что-то сделать лучше...
Официально Никонов - заместитель председателя ВТО. Для нас он - настоящий друг, товарищ, сердце нашего коллектива...
Конечно, идея наших декораций заключалась в ее профессиональном смысле, то есть в оформлении места действия и мизансцен. Но вторым, так сказать, прочтением смысла всего нашего театра и декораций был сам факт их существования в тяжелых, иногда катастрофически тяжелых условиях того времени.
Это была оптимистическая акция. Надо верить в жизнь, верить, что это пройдет. Потому что, вот видите, приехали артисты, приехал театр, с декорациями... Все так красиво. Актрисы в костюмах... Как интересна жизнь! Как хороша! Необходимо ее отстоять для любимых, для себя. Отстоять и оградить светлый мир от разрушения, горя, гибели...
А спектакли в госпиталях для раненых! Ведь для больного, раненого человека очень важно хотеть жить, не сломиться. Хотеть жить - потому что это интересно, хотеть жить, чтобы вернуться в строй.
Наш театр нес веру в жизнь, веру в победу...
Очевидно, само время, державшее в постоянном напряжении наши души, не давало возможности фальшивить, направляло в нужное русло выход художественной энергии.
Фотогалерея
