Мне важен диалог с режиссером / Мария Рыщенкова (Москва)

Выпуск №1-231/2020, Гость редакции

Мне важен диалог с режиссером / Мария Рыщенкова (Москва)

Мария Рыщенкова - одна из самых востребованных актрис Российского академического Молодежного театра. Она вдумчиво подходит к выбору материала, тонко чувствуя его актуальность и художественную ценность, прислушивается к себе и ищет общий язык с постановщиком, не боясь никакой работы. По ее мнению, актерской профессии присуще желание начинать все с нуля в каждой новой роли. Качества, отличающие эту женственную и нежную актрису, принесли ей зрительскую любовь и одобрение профессионалов.

 

- Со стороны может показаться, что ваше поступление в Щукинский театральный институт было абсолютно естественным событием, ведь его закончил ваш папа - артист Александр Рыщенков.

- Наверное, можно сказать, что любовь к театру я радостно унаследовала, хотя сам момент поступления был стрессовым, драматическим, со слезами. Многие дети своих родителей попадают в театральные вузы, но дальше все равно с тебя спрашивают, иногда даже больше, чем с обычного абитуриента. Я ощущала ответственность колоссальную, особенно потому, что я из театральной семьи. Папа служит в Театре им. Евг.Вахтангова, я, можно сказать, там выросла, и многие педагоги знали меня с двухлетнего возраста, я росла на их глазах. Не удивлюсь, если они испытывали волнение и трепет за меня...

Выбор актерской профессии был сделан еще в детстве, настолько сильным было впечатление от спектаклей, увиденных тогда. Благодаря папе я побывала за кулисами. И все это меня так потрясло, что не возникало вопроса, куда идти после окончания школы. Мне хотелось быть внутри, хотелось создавать. Нельзя исключить и того, что мне нравилась публичность. Не может человек, которому не нравится быть в центре внимания, заниматься актерством. Я любила выступления с малолетства - даже элементарные детсадовские. Позже училась в музыкальной школе, занималась в театральной студии «На Набережной», где преподает замечательный мастер Федор Владимирович Сухов, тоже выпускник Щукинского училища, только режиссерского курса. Невероятный человек! Я попала в хорошие руки. Поклон и благодарность Федору Владимировичу, это было счастливое время, когда в меня очень много было заложено верного. Я получила прекрасную возможность развиваться творчески.

- Интересно, что, хотя вас с детства окружали «щукинцы», вы не пошли по пути наименьшего сопротивления и не вошли в труппу Вахтанговского театра.

- В Щукинском училище есть прекрасная практика, когда студентов занимают в спектаклях Театра, и они имеют возможность выходить на сцену в массовке. Для начала это очень правильно. Это не оскорбляет больших артистов, которые хотят играть Роли. А студенты могут поучиться у мастеров. Благодаря этому я, будучи студенткой, могла выходить на сцену с Владимиром Этушем, Евгением Князевым, Василием Лановым, Марией Ароновой, Анной Дубровской.

После окончания института меня пригласили в Театр им. Евг. Вахтангова репетировать в спектакле «Чулимск прошлым летом» роль Валентины, на что я охотно согласилась. Непосредственно приглашения в труппу театра не было, чему я, сказать по правде, была рада. Мне очень хотелось чего-то абсолютно нового, неизведанного, хотелось начать с нуля, попасть в другую, новую энергию. Для артиста, мне кажется, важно периодически как бы начинать сначала.

- И тогда вы отправились на показы?

- Мой первый показ был в Театре им. Гоголя, которым руководил еще Сергей Яшин. Меня брали на очень хорошее место: ушла в декрет актриса с главными ролями. С одной стороны, было очень приятно: сразу тебя берут на главные роли, а с другой - это было не то, чего хотела я. Теперь это совсем другой театр, неизвестно вообще, как бы моя жизнь в нем сложилась. Но в итоге был звонок от Константина Богомолова, бывшего на этом показе. Он предложил мне участие в проекте СТД - заглавную роль в «Ифигении в Авлиде». Это было счастливейшее время, опыт, общение. Мне тогда особенно нравилась древнегреческая трагедия. В институте с замечательным педагогом Еленой Ласкавой я делала чтецкую программу «Федра» Марины Цветаевой и потом по этому материалу скучала. И вот возник Богомолов с «Ифигенией». На тот момент мы с ним очень совпадали. Я пошла за ним абсолютно! Он предложил очень интересный разбор и свое видение, сделал спектакль красивый, стильный, чувственный; прекрасной была и музыка, специально написанная к спектаклю Михаилом Шкловским, моим супругом, игравшим в «Ифигении» роль раба. Это был замечательный для меня опыт и очень радостная работа, несмотря на трагедию моей героини.

- А как же случился РАМТ?

- Поскольку меня брали в Театр им. Гоголя, дальше показываться не стоило. Но мне после долгих уговоров все-таки разрешили, и я пришла в РАМТ. Я узнала этот театр примерно на 3-4 курсе. Первое знакомство состоялось благодаря режиссеру Александру Назарову, который в этот момент делал у нас пьесу Жан-Люка Лагарса «Мы - герои». Я в постановку, к сожалению, не попала, но ходила на репетиции, было очень любопытно. Параллельно Назаров выпускал в РАМТе «Правила поведения в современном обществе» и пригласил нас, своих студентов, на первый прогон. Я совершенно влюбилась в этот спектакль. Мне очень понравилось, как он был придуман, плюс замечательная актерская работа Нелли Уваровой. Я знала, что это была самостоятельная заявка: попробовали, показали, Алексею Владимировичу Бородину понравилось, и он разрешил ставить. Значит, в этом театре так можно! И в ситуации, когда ты куда-то не попал, или попал не туда, куда хотел, руководство открыто для твоих творческих предложений - это невероятно ценно для молодой энергии. И я определилась, нашла место, куда хочу прийти. У меня был бонус при показе: я попросила Нину Игоревну Дворжецкую, которая у нас преподавала, посмотреть меня внимательнее, сказав, что не просто так я показываюсь, а мне очень хочется именно в РАМТ. Она передала это комиссии, и меня вызвали на дополнительную беседу. Алексей Владимирович сказал, что ему приятно мое желание, но в театре есть похожие актрисы: то есть взять меня могут, но предложить мне особо нечего. Но работа кипела, спектаклей было много, нужны были составы. И вдруг стало складываться, и у меня появилось свое место.

- Не боялись остаться без ролей или «застрять» в детском репертуаре?

- У меня не было этого страха. Я попала в театр, где равнозначно существует взрослый материал и детский, который мне тоже был очень интересен. А когда возникла лаборатория «Молодые режиссеры - детям» с выпускниками Сергея Васильевича Женовача, для меня этот репетиционный период стал одним из самых счастливых периодов в театре. Мне посчастливилось репетировать три названия этого проекта из четырех («Волшебное кольцо», «Как кот гулял, где ему вздумается», «Почти взаправду» - Д.С.). И до сих пор их играю, безумно люблю и дорожу.

Благодаря этому проекту я впервые почувствовала себя частью нашей прекрасной труппы. Момент вливания и адаптации был очень долгим, хотя меня сразу распределили во второй состав новой постановки «Инь и Ян» по Борису Акунину. Там была замечательная роль и прекрасный материал, я до сих пор его играю. Это был первый выход на большую сцену после института, совсем другой зритель, совсем другая ответственность. Я очень робко начинала и мало что понимала. Слава богу, я репетировала в составе с Дашей Семеновой, замечательной актрисой, которая очень меня поддержала. Что в большинстве театров большая редкость.

- Может, это потому, что РАМТ - не собрание звезд, как, например, МХТ или Театр им. Вахтангова?

-У нас безусловно есть градация, мы ее все чувствуем, но эта внутренняя иерархия не отменяет того, что сегодня вечером ты играешь Электру, а завтра утром выходишь в «Незнайке». В этом прелесть театра: ты можешь быть и центром, и частью. Попробуй прозвучать и там, и там! Иногда непонятно, что сложнее. Например, в «Ромео и Джульетте» я играю роль колдуньи Мэб. В этом спектакле мое особое волнение связано именно с небольшим количеством сценического времени, когда нужно впрыгивать в «летящий паровоз». Я бы хотела посмотреть его из зрительного зала, потому что для меня важно ощущение целого и частного.

- Сегодня вы часто «звучите» именно в больших ролях, а участие в спектакле «Участь Электры» даже принесло вам номинацию на «Золотую Маску».

- Так всегда бывает: зрители знают артиста по одной роли, профессионалы ценят за другую, а ему по душе третья. Что такое «Золотая Маска»? Собираются люди театрального мира, смотрят, оценивают, выбирают. Конечно, любое звание, любая благодарность приятны. Но если говорить о моей номинации, то я честно скажу, что, сидя в зале, всем сердцем болела за Сашу Урсуляк, чьей работой в «Добром человеке из Сезуана» я была потрясена. И еще мне было очень обидно за нашего художника Станислава Бенедиктовича Бенедиктова, не получившего тогда награду. Я очень гордилась его работой в этом спектакле и благодарила за нее. Выход в сценическое пространство после разбора за столом очень важен. Это пространство может тебе мешать (что тоже неплохо: когда артисту неудобно, бывает, рождается что-то). Но в «Электре» было так много всего сложного - материал, тема, - что хотелось, чтобы декорационное решение мне помогало и давало силы. Так и было.

Очень долго мы создавали «Электру», прерывались на репетиции по случаю юбилейного сезона театра. Для такого тяжелого материала необходимо подробное погружение, хотя оно забирает много сил. Сама пьеса непростая, трехчастная. Я очень благодарна Алексею Владимировичу за доверие, за эту возможность, за наш с ним диалог, за большое счастье прикоснуться к этому тексту и такой путь пройти, за колоссальный опыт. Я многому научилась и выросла на этой работе, хотя, безусловно, я очень многое не успела в ней сделать. Конечно, спектакль ушел рано, но правильно. Он находил мощный отклик, хотя и у немногих. Меня не расстраивает, когда у постановки маленький круг зрителей. Дай бог, чтобы театр позволял себе иметь такие работы - не для всех.

- Что вам сегодня интереснее и ближе?

- Я не могу даже назвать роль, которую хотела бы сейчас сыграть. Меня волнуют определенные темы, на которые мы собираемся разговаривать со зрителем посредством того или иного материала. И очень важен режиссер - человек, с которым мы будем вести диалог и создавать что-то.

Наш театр впускает в себя очень многое и очень разное, и это прекрасно. Так, совершенно для меня неожиданно, случилась работа с Владимиром Мирзоевым в спектакле «Олеанна». Я обожаю этот спектакль, у нас было очень счастливое время создания. Во-первых, я имела возможность общаться с Владимиром Мирзоевым. Очень уважаю его, восхищаюсь, люблю, благодарю. Всегда с ним интересно, всегда он куда-то движется, всегда в процессе познания. Он любит артистов невероятной любовью, проходит с ними весь путь, никогда не бросая одних. Это особенно ценно.

Во-вторых, Женя Редько. Это тоже отдельная история, отдельный мир. Мне несказанно повезло быть частью этого треугольника. Спектакль как раз затронул актуальную тему тупой силы, которая меня будоражит невероятно, о которой мне хочется говорить. Были моменты, когда я, будучи сценическим представителем этой силы, успевала отстраниться от игры и получить свои мурашки от того, насколько это про сегодня и сейчас. Владимир удивительным образом чувствует время, поэтому эта пьеса возникла в репертуаре. Помимо всего прочего, это еще и абсолютный профессиональный тренинг, помогающий сохранять актерскую форму. Безусловно, есть разбор, есть мизансцены, но малая форма, в которой два человека никуда не уходят со сцены, требует правдивого, отчасти киношного существования, невероятной внутренней подвижности и настройки друг на друга. У нас никогда не бывает одинаковых спектаклей, не предскажешь, куда мы пойдем на этот раз.

- Вам комфортнее играть в дуэтных постановках или быть частью большого ансамбля?

- Я люблю разные художественные формы - и малые, и многофигурные. Они требуют разного инструментария. Безусловно, хочется иметь возможность влиять на ход событий спектакля, чтобы от твоего действия что-то зависело и менялось. Но быть частью чего-то прекрасного тоже неплохо. Очень важны партнеры. С кем-то в диалоге комфортнее, больше точек соприкосновения, с кем-то нет. С близким человеком очень мало нужно, чтобы понять, что происходит. Иногда на сцене это хорошо, потому что ты быстрее реагируешь, а иногда плохо, потому что зритель еще не понял, а ты уже все знаешь. Для дуэта вообще надо быть очень открытыми друг к другу, настроенными, чтобы не пропустить момент, когда тебе предлагают новую игру.

- Вам важен долгий разбор? Или вы прорабатываете роль самостоятельно независимо от длительности застольного периода?

- По-разному, зависит от работы. Это как с настройкой перед спектаклем: нужно понимать, с чем предстоит столкнуться и чего тебе не хватает, чтобы соответствовать событию. Куда-то нужно прийти бездумно, с легкостью и открытостью. Например, в интерактивный «Кот, который гулял, где ему вздумается», идущий днем в зале, где зритель находится в метре от тебя. А к какому-то другому спектаклю начинаешь готовиться за несколько дней.

Если я что-то репетирую, то делаю это, как говорится, и днем, и ночью. Невозможно не брать роль с собой домой, когда она требует погружения. Черпаешь отовсюду. Я не умею делить: «здесь я работаю, а здесь живу». Конечно, у меня есть обязательства перед семьей, но наша профессия - это образ жизни. Я очень рада, что у меня есть поддержка и понимание со стороны мужа, замечательного артиста, потрясающего профессионала.

- А поддержка со стороны режиссера важна?

- Мне важен диалог с режиссером, даже если он конфликтный. В споре может родиться истина. Особенно, если что-то неясно в материале или не близко. Я пытаюсь услышать режиссера и зацепиться за то, что ему понравилось. Так было с Мариной Брусникиной, когда она принесла современные пьесы для спектакля «Кот стыда». Я на этот материал не сразу откликнулась, но она сумела так нас повернуть, что мы сплотились и услышали ее. Люблю, когда случаются такие перевертыши: первое впечатление от материала может быть сомнительным, отталкивающим, но потом ты общаешься с режиссером, который взял на себя ответственность и решил что-то создать, и он вдруг поворачивает тебя абсолютно в другую сторону. Вот это здорово.

Бывает и по-другому, когда не получается ни у тебя, ни у режиссера. В таких случаях, мне кажется, надо уходить. Я не из тех артистов, кто верит, что надо все равно продраться и сделать самому. Понятно, что артист внутри себя роль носит, и есть совместная работа, но, конечно, режиссер ответствен за все. Но уж если мы исключаем этого важного человека, то можно что-то сделать, если он не мешает, а материал тебя будоражит, дает пищу для творчества. А если этого нет, если это болезненный процесс, то лучше отдать работу тому, для кого это счастье.

- Работать с новым главрежем РАМТа Егором Перегудовым - счастье?

- Да, это большое счастье. Я Егора знаю очень давно, мы работали еще до его назначения на должность главного режиссера. Он в РАМТе делал свой первый спектакль «Под давлением 1-3», я его безумно любила. В его «Скупом» я не играла, но подсматривала репетиции и обожала непосредственно сам спектакль. Накануне пандемии мы выпустили «Ромео и Джульетту». Сыграли пока всего дважды. Этот спектакль, как мне кажется, еще не случился, нам не хватило прогонов, у меня пока нет ощущения, что он сыгран. Его ждет, надеюсь, богатая жизнь, потому что это очень непростая работа. После карантина будем заново проходить этот путь, чтобы попытаться спектакль даже не вспомнить - тут нужно другое слово. Впереди еще долгий процесс. Я очень люблю свою роль Мэб, и то, что она в принципе есть, - это замысел Егора. Ему она понадобилась, хотя ее нет у Шекспира. Это его интуитивный режиссерский ход. Участвуя в репетиционном процессе, я думала, что, может быть, он от моего персонажа откажется. Мы пустились в плавание, не зная, куда приплывем. Роль должна была сложиться, а мы могли только наметить места, где она может быть и где необходима. Особенность таких ролей в том, что ты, имея мало сценического времени, должен быть внутри материала, знать не только про себя, но и про других. Это дополнительная работа, которую не видит зритель.

Я очень сожалею, что не случилась постановка «Убить пересмешника», но берегу в себе этот опыт. Мне очень интересно работать с Егором, многое видела из того, что он делал в «Современнике», «Сатириконе», ГИТИСе. Конечно, у него меняются взгляды, темы, появляется уверенность, знание, опыт. Но при этом остается то, что для меня очень ценно, - он говорит о вещах, которые мне близки. Мне нравится его отношение к профессии. Человек уважает то, что он делает, и тех, кто с ним вместе. Здесь такое интересное сочетание: мы люди одного поколения, мы понимаем друг друга, при этом у меня всегда есть ощущение, что он на шаг впереди и на голову выше.

- Нет страха, что с его приходом театр кардинально изменится?

- Театру свойственно умирать и заново рождаться примерно каждые 10 лет. Неважно, пришел ли кто-то на должность или не пришел. Я вижу у Егора огромный потенциал, он может создать много прекрасного. А тот факт, что Алексей Владимирович сам его пригласил, только повышает уровень доверия. И это, я думаю, для многих так, даже для тех, кто знает Перегудова не очень хорошо или совсем не знает. Мастер впускает человека в свой дом, который он столько лет создавал и оберегал, - это серьезный, обдуманный поступок.

Фотогалерея