Зов памяти... Вспоминая Евгения Дворжецкого
Выпуск №1-231/2020, Вспоминая
В сухом словарном определении так звучит человеческая печальная эмоция: «Сослагательное наклонение обозначает ситуации, не существующие в реальном мире». И эмоция эта многократно увеличивается, становится больнее, когда осознаешь, что были, существовали в нашем реальном мире события, счастливые и несчастливые мгновения и - главное! - люди.
Были и - исчезли в тумане иной реальности. Одна из самых, наверное, невыносимых частиц в нашем великом и могучем языке - частица «бы»...
В июле этого года исполнилось бы 60 лет замечательному артисту, успевшему в реальной жизни так мало использовать свое богатейшее, разностороннее дарование и с каждой ролью возрастающее мастерство в театре и на киноэкране, - Евгению Дворжецкому. Вот уже два с небольшим десятилетия прошло с того трагического дня, когда он погиб в автомобильной аварии, оставшись для очень многих навсегда Женей.
Казалось, он был отмечен Богом с момента рождения - отец, замечательный артист Вацлав Дворжецкий, мать - выдающийся театральный педагог Рива Левите, старший сводный брат - Владислав Дворжецкий, известный едва ли не каждому по кинематографу... Сразу после окончания Щукинского училища Евгений был приглашен Алексеем Владимировичем Бородиным в труппу Центрального детского театра. Бородин писал в своей книге «На берегах утопий», как впервые увидел «длинного бледного юношу» Дворжецкого в курсовом спектакле «Класс-концерт»: «Женя был свободолюбивый и вольнодумный. В ЦДТ мы сразу ввели его на роль Володи Осьмухина в «Молодую гвардию», потом - в «Коньки». Роли, не близкие ему по мировоззрению. Вместе с Веселкиным он много лет играл в массовке в «Отверженных»... Женя был ироничным человеком, но исключительно дисциплинированным: это было привито папой-мамой-педагогами. Амбиции, которые у него были, естественны для молодого и талантливого актера, но он всегда готов был разделять с театром его проблемы и тяготы».
Характеристика короткая, но емкая: из нее виден человек, те главные черты, что образуют определенный фундамент личности. Для меня - личности, щедро одаренной талантом, успевшим проявиться сильно и разнообразно в таких работах, как Фауст в спектакле по Гете, загадочный провидец Эгль в «Предсказании Эгля» по «Алым парусам» Грина, мудрый Сказочник в «Снежной королеве» Шварца, Мило в «Сне с продолжением» Михалкова, наводящий ужас на маленьких зрителей зловещий индеец Джо в «Приключениях Тома Сойера» по М. Твену, лукавый Панталоне в «Любови к трем апельсинам» Гоцци... Мне посчастливилось не только видеть и запомнить все эти работы Евгения Дворжецкого, но радостно наблюдать, как оттачивается мастерство актера. Главное же открылось в нем в спектаклях Алексея Бородина, в той самой «Ловушке № 46, рост второй» Юрия Щекочихина - пьесе, перевернувшей многие наши представления о реальности, в которой мы живем, и о том молодом актерском поколении, которое, по словам режиссера, «состоялось» именно в этом спектакле.
Стало очевидно, что эти недавние студенты обрели свою тему, а вместе с ней - свой, непохожий на другие, твердый голос, реальную возможность высказать все то, о чем, может быть, размышляли и говорили лишь в своем узком кругу. И потому спектакль прозвучал подобно грому среди ясного неба, немало напугав министерских чиновников, пытавшихся не раз его закрыть. В основу сюжета пьесы Юрия Щекочихина легли реальные факты. Они стали острой темой очерка «У реки», опубликованного в «Литературной газете»: мальчишка из провинциального городка попытался убить своего ровесника за то, что тот требовал достать ему джинсы, предмет не только роскоши, но незаменимости по тому времени.
Евгений Дворжецкий сыграл персонажа по кличке Интер - предельно циничного юношу из круга местной элиты, чувствующего себя вольготно под покровительством влиятельного отца, с обдуманной будущей карьерой, ради которой он изучает языки и каратэ, чтобы всегда быть способным защититься. Между двумя группировками футбольных фанатов Интер занимает позицию «над», в происходящих событиях не участвуя, но умело, с нескрываемым наслаждением и чувством собственной интеллектуальной недосягаемости манипулируя теми и другими. Артист в одном из интервью говорил о своем герое: «Я знаю таких мальчиков... Ему все дозволено... Он изощренно циничен, и я думаю, что сегодня такой Интер, даже если его отец уже лишился былой власти, ... готов легко сориентироваться, чтобы соответствовать времени... «Шарага», так именует себя скучающая компания мальчиков и девочек из спецшколы, знакомится с «волками», со сплоченной на первый взгляд командой фанатов-болельщиков. И мой герой, фактический лидер «шараги», легко разрушает эту команду. «Волков», у которых царят жестокие нравы, он провоцирует на жестокость еще большую и соблазняет их лидера Арлекино «престижными» ценностями, о которых прежде тот и не помышлял. Мой герой значительно опаснее для нашего общества, чем Арлекино, его телохранитель Упырь да и все остальные «волчата»! В его расчеты, кстати, совсем не входило, что влюбленный Чине, с которым он всячески сталкивает Арлекино, в отчаянии ткнет того ножом. Это для него урок - не «тусуйся» впредь с теми, кто не твоего круга. Спектакль мне дорог тем, что отнюдь не сводится к педагогическим рецептам. Мы предлагаем нашему зрителю, например, подумать: достаточно ли ты самостоятелен как личность, чтобы не попасть под влияние таких лидеров, как Арлекино или Интер?»
Проживи этот спектакль в репертуаре театра дольше - все то, о чем размышлял Евгений Дворжецкий, обозначилось бы еще более отчетливо. Но это было не суждено...
Спустя несколько лет Юрий Щекочихин принес в ЦДТ пьесу «Между небом и землей жаворонок вьется...» Такого ошеломляющего успеха, как «Ловушка...», спектакль не имел, хотя проблема катастрофы молодого человека, ломки его сознания, вообще - тема наркомании становилась все более острой. Евгений Дворжецкий сильно и как-то ожесточенно сыграл роль героя-наркомана Терехина - его словно остановившийся взгляд и замедленные интонации до сих пор отчетливо сохранились в памяти.
Казалось, после этих двух работ, что вместе с Евгением Дворжецким на сцену ворвался очень современный молодой человек, в душе которого перемешано много всего разного. Именно такого персонажа не хватало в драматургии и литературе тех времен, особенно - в театре, основную часть публики которого составляет молодежь. Но Алексей Бородин чувствовал в молодом артисте нечто, более глубокое, чему необходимо было проявиться.
В «Бане» Вл. Маяковского Евгений Дворжецкий предстал Исаком Бельведонским - «портретистом, баталистом, натуралистом», фигурой не только комической, но гротесковой и даже зловещей. Слишком много мы видели уже подобных Бельведонских, мастерски приспосабливающихся к сильным мира сего...В остром рисунке артиста он вызывал одновременно смех, негодование, брезгливость и - чувство стыда: разве не похожи и мы бываем в каких-то ситуациях на подобный экземпляр?
«Почти не смыкая глаз, так сказать, в социалистическом соревновании с самим собой, но выполнено все согласно социальному заказу и авансу на все триста процентов... Стили бывают разных Луёв... Все три Луя приблизительно в одну цену... Очистите мне линию вашей боевой ноги. Как сапожок чисто блестит, прямо - хоть лизни!.. Карандаш дрожит. Не передать диалектику характера при общей бытовой скромности. Самоуважение у вас, товарищ Победоносиков, титаническое!»
Эти цитаты можно продолжать до бесконечности, потому что в моей памяти они звучат голосом Евгения Дворжецкого, и я отчетливо вижу его лицо, на котором отражаются, наравне с мимикой персонажа, мимика и интонации артиста, умного, ироничного современника...
А Алексей Швабрин в «Капитанской дочке», поставленной Юрием Ереминым, низкий и подлый человек, способный на предательство, был наделен Евгением Дворжецким вопреки всему каким-то немыслимым обаянием, притяжением. И хотя все в душе сопротивлялось, находились слабые попытки оправдания: ведь это неразделенная любовь заставила его быть таким. Неразделенная любовь и ненависть к сопернику.
Вряд ли кому-то еще из актерской братии выпало такое фантастическое везение: в спектакле ЦДТ «Король Лир» у Алексея Бородина Дворжецкий сыграл Эдмунда, а в «Короле Лире» Сергея Женовача в Театре на Малой Бронной - Шута. Полярные характеры: мрачный злодей, незаконный сын графа Глостера, в прямом смысле слова, по трупам пробирающийся к вершинам власти и не брезгующий на своем пути вверх ничем. Сосредоточенный, тщательно обдумывающий все ходы своей шахматной партии, в которой не пешки сбрасываются с доски, а люди - из жизни, Эдмунд Дворжецкого постепенно вырастал из конкретного образа до мифического воплощения Зла.
Шут его был великим мудрецом, прячущим в свои парадоксальные высказывания провидения. Не имея права высказывать свои мысли открыто (все-таки Шут!), он переживал все происходящее столь горько и остро, что невозможно было оторвать взгляд от его лица, от подвижных кистей рук...
И никогда не забыть спектакль Бородина «Береника» Ж. Расина, сыгранный на парадной лестнице театра, ведущей из гардероба в фойе. Евгений Дворжецкий блистательно сыграл в нем Тита, императора, разрываемого между чувством и долгом, трагический, страдающий характер человека, вынужденного совершить выбор. Дважды зрители переходили в разные точки этого волшебного пространства: начинали смотреть на героев снизу вверх, потом оказывались наравне с ними, а финальные сцены видели уже сверху - словно с высоты прошедших веков при свете лампад. Как то далекое прошлое, что осталось с нами навсегда необходимостью решать для себя вопросы, вечные вопросы чувства и долга...
В романтической «Принцессе Грёзе» Э. Ростана Евгений Дворжецкий был настоящим Принцем. Адольф Шапиро ставил не сказку, а прекрасную и грустную быль о живых, наполненных высокими чувствами людях. И Евгений Дворжецкий вложил в эту роль то, что, быть может, не позволяли ему пьесы, в которых был занят: нежность, смятенность, порывы...
Были работы и в театре «Школа современной пьесы» у Иосифа Райхельгауза, где артист сыграл неожиданно и очень интересно Медведенко в «Чайке», Пхелку в «Антигоне в Нью-Йорке» Я. Гловацкого, Дон Кихота, которого, к величайшему сожалению, увидеть мне не довелось. Но нафантазировать - возможно. Ведь он и внешне напоминал странствующего рыцаря с необычной внешностью, позволяющей быть трагичным и гротесковым.
Осталось кино. И сегодня мы можем увидеть разные работы Евгения Дворжецкого, в которых, как кажется, независимо от материала и режиссуры, он выкладывался без остатка. Будь то его первая работа в кинематографе - пасынок Достоевского Паша Исаев в «Двадцати шести днях из жизни Достоевского», сразу две роли в «Узнике замка Иф», Эдмон Дантес в молодости и Альбер де Морсер, сын Мерседес, Шура Балаганов в «Мечтах идиота», Генрих Анжуйский в «Королеве Марго», Генрих П в «Графине де Монсоро»... Фильмография Евгения Дворжецкого насчитывает 26 названий.
... Прошло два десятилетия и еще один год со дня его гибели. Выросли дети. Дочь Анна влилась в труппу РАМТа, она много играет и стала, на мой взгляд, интересной актрисой. Но, когда я смотрю на нее - вижу ее отца, на которого она становится все больше похожа. Мать Анны, Нина Дворжецкая, играет, ставит спектакли, преподает. Похоже, по пути родителей пойдет и сын Михаил, тоже похожий на отца. А это значит, что жизнь Жени Дворжецкого продолжается - в них и для нас...
Фото с официального сайта РАМТа
Фотогалерея
