Космическое обаяние. К 95-летию Кирилла Лаврова
Выпуск №2-232/2020, Прошу слова
Этими словами, говоря о Кирилле Юрьевиче Лаврове, охарактеризовала его Зинаида Шарко. 15 сентября Кириллу Лаврову исполнилось бы 95 лет и вот уже 13 лет его нет с нами, как не стало за эти годы и Зинаиды Максимовны Шарко, его коллеги, партнерши по шедеврам, созданным в АБДТ, носящем сегодня имя создателя этого звездного театра Георгия Александровича Товстоногова.
Когда сегодня смотришь старые фильмы, хранишь в памяти увиденные несколько десятилетий назад спектакли, начинаешь иначе воспринимать то прошлое, в котором все это происходило. Артисты были разными - красивыми и некрасивыми, обладающими обаянием; кумирами, звездами их не величали, хотя они по праву таковыми являлись совершенно независимо от ярких внешних данных. Может быть, потому что за талантом профессиональным виделась Личность? Мы ничего не знали об их жизни, женах и детях, пристрастиях и антипатиях, да и не испытывали ко всей этой «жизни мышьей суете», по словам Пушкина, особого интереса. Секрет был в том, что их персонажи отождествлялись с ними полностью, без зазора. Возможно, от нашей наивности, но, скорее всего, от того, что в каждую роль вкладывалось нечто большее, чем овладение текстом и двумя-тремя внешними характеристиками своего героя? И не было кошмара сегодняшнего дня, когда все нынешние звезды кажутся неотличимыми друг от друга: все красивые похожи между собой до путаницы, как и все некрасивые, а сильные и мужественные персонажи (их все меньше и меньше) непременно выглядят брутальными от своей модной полубородатости, вызывающей ощущение недомытости и нарочитой неаккуратности.
Ни в чем не были схожи между собой Михаил Ульянов, Кирилл Лавров, Алексей Баталов, Олег Ефремов, Николай Крючков, Николай Рыбников, Вячеслав Тихонов, Андрей Миронов, Игорь Владимиров, Всеволод Сафонов, Андрей Попов, Георгий Тараторкин и другие, становившиеся властителями не только девичьих грез, но и наших мыслей, формирующихся характеров, школы чувств. Разве лишь в том, что личность каждого из них со своим редкостным умением мыслить и чувствовать светилась в каждой роли. И совсем неважно было, «положителен» или «отрицателен» герой, в которого они умели вложить природное обаяние, актерский талант, нацеленность на результат общего дела, будь то фильм или спектакль, но и значительную часть составляющего их личность, человеческое, мужское содержание.
Сегодня, когда в дни их памяти телевидение с энтузиазмом старых сплетниц в духе второстепенных персонажей из пьес Островского пытается сделать нашим достоянием все, что видится в щелочку едва приоткрывшейся двери, становится жалкими попытками уничтожить нашу память, очернить ее мелкими и суетными подробностями жизни былых кумиров. Кого-то, вероятно, это привлекает, а для кого-то становится отвратительным, циничным знаком времени, доставшегося на нашу долю. На долю тех, кто считает себя счастливыми, потому что довелось видеть и переживать такие немыслимые взлеты советского кинематографа и театра, которые вряд ли смогут испытать следующие поколения...
Кирилл Юрьевич Лавров для меня был и остался на всю жизнь неповторимым именно потому, что удивительно проживал (не играл, а проживал «до полной гибели, всерьез») судьбы совершенно несопоставимых ни в чем персонажей: от Молчалина, Соленого, Говарда («Четвертый»), Городничего в театре до конструктора Андрея Башкирцева, Ивана Синцова, Алексея Лапина («Верьте мне, люди»), графа Карнеева («Мой ласковый и нежный зверь»), Ивана Карамазова. От вождя пролетариата Ленина, воплощенного артистом и на подмостках, и на экране, до Барона из «Бандитского Петербурга», до Понтия Пилата, ставшего его последней ролью в кино.
Его поистине космическое обаяние захватывало все без исключения «способы» общения - от улыбки, идущей не от губ и глаз, а от самого духовного существа, до обостренного чувства справедливости, нетерпимости к лжи и фальши, до верности в дружбе и помощи всем, кто обращался к Лаврову, независимо от положения, регалий, социальных и прочих отличий. Несмотря на высокие звания и общественные должности, он на протяжении всей жизни оставался интеллигентом и демократом в первозданном значении этих слов. Его с неподдельной радостью встречали везде - в кремлевских залах и на улицах, в кругу коллег и друзей, на сцене родного театра и на съемочных площадках.
Прирожденный лидер, он не выстраивал себя под этот образ - он просто жил так, как считал правильным и праведным, вкладывая чувство, душу в любое дело, будь то ответ на письмо незнакомого человека или забота о своих собратьях по театру и кинематографу.
После ухода из жизни Георгия Александровича Товстоногова по настоянию труппы Кирилл Юрьевич возглавил Большой драматический театр и стал, по словам Темура Чхеидзе, «несущей конструкцией». В словах: «Я обещал... - вспоминал режиссер в одной из телевизионных передач, - был весь Лавров. Романтик, никогда не строивший иллюзий...» Взвалив на свои плечи глыбу БДТ со всеми хозяйственными проблемами, Кирилл Юрьевич стал меньше играть, что явно было для него, выдающегося мастера, немалой болью. Но Темур Чхеидзе подарил любимому артисту поистине блистательные, почти полярные по характерам свершения в спектаклях «Коварство и любовь», «Под вязами», «Макбет», «Борис Годунов». А режиссер Григорий Козлов поставил «Перед заходом солнца» с неповторимым Маттиасом Клаузеном-Лавровым. И сегодня, десятилетия спустя, слова этого героя: «Я никому не позволю погасить свет моей жизни», воспринимаются совсем не только относящимися к юной Инкен. Когда пересматриваешь по многу раз старые фильмы, особенно отчетливо понимаешь, что они звучали преданностью и верностью тем идеалам, что сложились в Кирилле Лаврове, благодаря происхождению, взрослению с мечтами всех мальчишек о покорении неба и моря, опытом авиационного техника на острове Итуруп, заботе о семье и - о людях.
«Верьте мне, люди» назывался очень старый фильм. И мы поверили. Не могли не поверить тому, кто владел даром объединять людей и служить им верой и правдой до конца жизни.
Менее всего хочу я сказать, что его вера в идеалы была непоколебима. Кирилл Юрьевич был человеком, очень точно и тонко ощущающим смену времен, сомневающимся, пересматривающим отнюдь не напоказ многое из своей жизни. Но такие понятия, как справедливость, честь, достоинство, данное однажды и навсегда слово были для него определяющими. «Я стараюсь достойно дожить эту жизнь», - сказал он со сцены в день празднования своего 75-летия. И дожил ее так, до самых последних дней.
«Его заменить некем...» - писали в некрологах сразу же после ухода Кирилла Лаврова из жизни. Так и оказалось. Как некем, по большому счету, стало заменить всех тех ушедших, чьи неповторимые черты мы жадно ловим на экране, в сотый раз пересматривая старые фильмы. И - жалеем поколения, которые не видели этих артистов на сценах.
... А неповторимая улыбка Кирилла Юрьевича Лаврова светит с экрана телевизора, по-прежнему согревая и одаривая счастьем воспоминания о том, что это было в нашей жизни...
Фотогалерея
