ОМСК. Чтобы случилось чудо
Выпуск №3-233/2020, В России
30-й театральный сезон в Городском драматическом театре «Студия» Л. Ермолаевой» (Омск) открылся спектаклем «Дорогой подарок» по пьесе иркутского драматурга Олега Малышева. Весенней премьерой, которую в марте по известным причинам успели сыграть только два раза. Режиссер Валерий Алексеев выбрал пьесу вопреки модным театральным тенденциям и возведенному в современном мире в абсолют культу индивидуализма. А еще в новом спектакле поражает удивительная простота, от которой в погоне за новыми сценическими интерпретациями все мы успели отвыкнуть, и подлинная глубина.
Пасторальная, занесенная снегом окраина деревни: дома, сугробы, елки... Лавка на двух пеньках, совершенно непрезентабельный забор - все доски разные, двух одинаковых нет. Но они связаны между собой. Так же как люди, живущие рядом. И только так, вместе могут устоять на окраине деревни и окраине жизни. Визуальная метафора главной идеи пьесы предстает перед зрителем еще до того, как откроется занавес (художник Оксана Штонда).
Сюжет прост, его вкратце можно описать одним предложением: в деревенском доме по двум очень разным поводам собираются среднестатистические жители деревенской окраины. Сценическое действо отмечено знаком тотального одиночества, разделения в одной семье. Мать и дочь живут в одном доме, но в совершенно разных мирах. И смерть главы семьи лишь усиливает этот раскол.
Горе вроде бы одно, но даже оно у них не общее - каждая остается с ним наедине. Усталая Мария, расстегнув шубу, буквально падает на стул. Потом встает, гладит отцовскую шапку на вешалке, как котенка. А громогласная мать садится в кресло, словно на трон. И демонстративно плачет в платок: «Одна я теперь». Мария молча закидывает дрова в печку. Выкладывает котлеты на тарелку, крутится по дому, как Золушка. А в краткие мгновения отдыха сидит вполоборота и смотрит в пространство, вдаль... Да, мать и дочь очень редко встречаются глазами.
Мария Ольги Постоноговой оглушена, сбита с ног свалившейся бедой. Мария Екатерины Романив тоже каменеет от горя, но порой все-таки пытается пробиться через стену материнского непонимания. Разумеется, безрезультатно. Ее мать Клавдия в исполнении Ларисы Дубининой - всевластная Салтычиха. Клюка у нее как скипетр, она ею указует. Впрочем, в быту сей аксессуар тоже используется: мать пододвигает клюкой к своему креслу обеденный стол, за которым уже расположились гости. А у Ольги Серман героиня играет сразу две роли, из домашнего тирана то и дело превращаясь в комического персонажа. Она чересчур нарочито играет на публику - например, выдает гневную тираду насчет цен на лекарства. И зал откликается.
Все, кто собирается в их доме помянуть умершего Федора, сходны в своем одиночестве. Гости вначале очень напоминают персонажей из анекдота, а их беседу впору разбирать на цитаты. Непутевый Шалабан (Дмитрий Трубкин) лезет целоваться даже к немолодой Клавдии, ходит кругами вокруг Марии, делает все невпопад. И с выражением вселенской печали на лице рассказывает грустную повесть про зубы, которые он положил в стакан бражки, а их дед Бандера взял да выпил. Он нелеп и несуразен, недоразумение какое-то.
Актерам блестяще удалось преображение в стариков. В говорливой и суетливой тетке Регине невозможно узнать великолепную Елену Устинову. Первая деревенская сплетница слушает да ест: чай пьет, что-то жует и поглядывает по сторонам. Старого хохла деда Бандеру тоже играют молодые актеры Виталий Романов и Евгений Сизов. Им удалось создать очень яркие трагикомические образы, прекрасно передав украинский говор. Только этот смешной дед оказывается совсем не тем, кем кажется с первого взгляда. Бандера к Марии относится с удивительной теплотой, как к собственной внучке. И говорит ей самое главное. Садится рядом, снимает крест, подаренный матерью: «То тиби. Ты главное вирь, он поможет». Перед зрителем уже не чудак-хохол, а мудрый старец...
И вот Мария достает со шкафа завернутую в полотенце икону, ставит на табурет и разговаривает с Богом: «Господи, прости меня, не умею я как правильно...» Она по-детски просит вернуть потерявшегося пса Кузю: «Плохо мне без него, очень плохо...», просит за умершего отца, кается в своем грехе. И начинает наконец возвращаться к жизни...
Второй акт во многом рифмуется с первым. Он начинается ровно так же: Мария с двумя сумками, не раздеваясь, падает за стол и замирает. Только руки дрожат. Иррациональное противостояние между самыми близкими людьми здесь достигает своего апогея. Мать, узнав, что Мария ждет ребенка, устраивает ей настоящий допрос: «Говори, гадюка!» Она прессует дочь, возвышаясь над ней. Но Мария счастливо улыбается: «Считайте, это подарок - дорогой». Мария очень изменилась: не опуская глаз, перечит матери, которая пытается заставить ее избавиться от ребенка, а в конце спора даже стукнет по столу...
В этот раз гости собираются в доме совсем по другому случаю: поводом становится жизнь. Они точно так же снимают зимнюю одежду и рассаживаются вокруг того же стола. Теперь становится видно, насколько бережно и нежно относится к Марии пустоголовый вроде бы обормот Илюха. И дед Бандера, хранитель этой деревушки говорит: «Любить надо. Всех любить надо». Мария теперь тоже соприкоснулась с этой вековечной мудростью: «Завтра будет день, а там посмотри, как жить дальше». И дрова в печку она подкидывает уже не как Золушка, а как хранительница очага.
Так постепенно проявляется новая картина бытия. На смену разобщенности приходит общность. В оригинальной пьесе финал открытый, но режиссер выбрал другое решение, и оно очень понравилось побывавшему на премьере автору.
Светлый летний финал при всем обилии бытовых подробностей выходит за рамки деревенской обыденности. Все происходит уже не в замкнутом пространстве дома, а на фоне бескрайнего летнего неба. Изменились все... Серьезный Илюха в пиджаке и с упаковкой памперсов. Помолодевшая мать в светлой шали: «Тише тут, Феденька спит». Регина с банкой молока. Лучезарно улыбающийся дед Бандера. И прекрасная Мария с ребенком на руках, как на картине времен Ренессанса. Весь спектакль Мария пытается вырваться из замкнутого круга, но сбежать получается только за какой-нибудь надобностью на улицу, ненадолго. И только теперь она свободна от всего, что прежде превращало ее жизнь в ставший явью дурной сон. Точнее, теперь свободны все.
Да, люди могут быть нелепыми, смешными, но при этом способными на настоящие поступки. Каждый человек ценен. Потому что только вместе возможно что-то сделать. И для того, чтобы случилось чудо, не требуется ничего сверхъестественного - все в человеческих силах. Просто необходимо поддерживать того, кому требуется помощь. И видеть не только самого себя. Ведь только преодолев собственный эгоизм, можно вырваться из круга тотального одиночества.
Фотогалерея
