Смоленск

Выпуск № 10-120/2009, В России

Простая белая рама на фоне черного бархата – пожалуй, это все, что составляет сценографию моноспектакля «Портрет», созданного четверть века назад Николаем Коншиным по повести Н.В.Гоголя.

Коншин – и актер, и режиссер спектакля.

Декораций нет. Рама пуста. Но едва начинается действие, как пламя свечи выхватывает чьи-то руки, водящие смычком виолончели. Некто возникает и из своего полумрака дирижирует судьбой Художника. Он возникает как тень, как призрак, посылая свои «чертковские искусы», вступающие в борьбу с голосом больной совести героя. Они будут сплетаться, расходиться и снова соединяться, водя Художника между гениальностью и злодейством. Этого Некто играет виолончелист-импровизатор Владислав Макаров, виртуозно вторгаясь в ткань спектакля, разрушая гармонию таланта гоголевского героя.

...Старый человек с согбенной спиной, идущий через зрительный зал к сцене. Обессиленный, он опускается в кресло. Долго длится пауза. Актер смотрит на зрителя, а в глазах – слезы, и почти беззвучное: «Но точно ли был у меня талант? Не обманулся ли я?..» И начинается «превращение»: в того самого молодого Художника с трепетной душой и самобытным талантом, каким был герой до приобретения портрета. Анализ духовной катастрофы через собственное «я» (у Гоголя, как мы помним, повествование ведется от третьего лица, в спектакле же – от первого) – стержень спектакля. Он о катастрофе возможной. О катастрофе реальной.

Коншин постоянно предлагает «пограничные состояния» героя – первый основной акцент он делает на невозможности Художника взять власть над собой. Поглощенность героя собою – нуждой и отсутствием имени – становится идефикс. Глаза его тускнеют, тускнеет мир, если то, что окружает его, не нанизано на стержень его идеи. Вместе с 1000 червонных к Художнику приходят «искушения»: «модный фрак», «великолепнейшая квартира на Невском», «дорогой лорнет», галстуки, завивка локонов, поездки по Петербургу «без всякой причины», шампанское, конфеты – в итоге – «схватить славу за хвост и показать себя свету!». Этот порыв актер играет пылко, жадно, но вдруг, вспомнив о своей мечте («работать, работать, работать»), – пытается вернуться к ней, однако мечты по инерции не такие жаркие и жадные, как нечаянный порыв страсти и жажда славы. И вот уже у Художника в руках колокольчик. И каждый приход посетителя, каждая похвала сопровождаются холодным однообразным звоном – «динь-динь»...

Великолепен актер, когда слушает слащавый голосок публики, цитирующей газетную статью о его герое. Поначалу он смущен, далее улыбка смущения переходит в саркастическую, потом – в хохоток удовольствия – и вот уже тело его расслаблено, уютно и вальяжно располагается Художник в кресле. Появляется уверенность в своем превосходстве. Коншин подводит к тому, что герой убежден в своей «избранности». Приходят успокоенность, утомленность, затуманенный взор, не видящий людей. Зато речь Художника теперь отточена, – доведена до совершенства. В спектакле звучат три тоста, которые Художник произносит в разные периоды своей жизни: в начале карьеры, в зените славы, вынося приговор Рафаэлю и Микеланджело, «за которыми сохранилась лишь по преданию слава». В последнем тосте нет ни одной живой интонации. Произносится текст автоматически, взгляд – равнодушного человека, смотрящего поверх мира. Руки – без движения. Поза – он полулежит в кресле. Точно так он будет читать приглашения на экзамены, в комитеты. «Буду, буду, буду... Устал...» – доминируют безразлично-монотонные интонации в этих обрывках фраз. Точно так прозвучит текст, относящийся к приглашению дать оценку картине одного художника. «Так где его творение?» – вяло поинтересуется он. И звучит Рахманинов... Повернувшись к нам спиною, актер практически повторит первую мизансцену: согбенная спина, вялые, безвольные руки, медленный поворот к зрителям, просветленный на секунду взор, и тут же затуманившийся – и слезами, и бесовской пеленой невидения – ничего, кроме собственного «я».

Так, очертя круг поединка «гения и злодейства» за душу, спектакль «Портрет» подошел к трагическому исходу. Пламя свечи выхватывает руки виолончелиста, которые, сделав свое дело, спокойно откладывают в сторону смычок... Не слышно более «бесовских трелей». Они растворились. Исчезли. Бесследно. Вместе с героем. И только «Литургия» Рахманинова звучит, олицетворяя истинное, глубокое, вечное... Рахманиновская «Литургия» – это высшая точка в спектакле. «Литургия» – это то гениальное творение другого художника, которое потрясло и заставило Художника заглянуть себе в душу и понять то, чего он лишился – таланта, искры Божьей, растраченной напрасно.

Спектаклю «Портрет» – 25 лет. Он стал лауреатом I Фестиваля моноспектаклей Северо-Западной зоны России. Замечательную телеверсию этой работы сделало Смоленское телевидение (режиссер В.Мосейкин).

В 2002 г. Николай Коншин был приглашен Ассоциацией культуры «Русь» (Южный Тироль, Италия) принять участие в вечере, посвященном памяти Н.В.Гоголя. Спектакль проходил в картинной галерее «Мерано Арте» г. Мерано и собрал русских, итальянцев, немцев, сербов и людей других национальностей, проживающих в Северной Италии. По признанию президента Ассоциации Бьянки Марабини Цеггелер, интерес к творчеству писателя не случаен: это золотой фонд культуры, проверенный временем. Гоголевский «Портрет» – это произведение о духовной культуре, несущей основы нравственности, приближающей человека к истине.

А недавно спектакль Николая Коншина был показан в Театре Европы г. Бонна (художественный руководитель Гизела Пфлюград-Мартё). Знаковой фигурой для героя «Портрета» в этом варианте спектакля стала Lise – девушка из богатой семьи, очаровавшая художника фарфоровой прозрачностью тела, аристократической легкостью стана. Сколько было в ее глазах боли, когда мать требовала от художника писать не так, как он видит и чувствует, а как придумала она. В финале Lise возникала вновь – то ли реальность, то ли виденье, то ли душа героя, молящая о спасении. Звучала «Херувимская» С.В. Рахманинова…

Такое сценическое прочтение стало возможным, благодаря юной актрисе Софии фон Фрейдорф, талантливой девочке из Бонна, прожившей на сцене Театра Европы жизнь Lise. Надо сказать, что у Софии к творчеству и личности Н.В.Гоголя особое отношение, может быть, благодаря генам: ее мама – Наталья фон Фрейдорф – по материнской линии состоит в родстве с великим писателем. Вот такие случаются чудеса!

Это – Гоголь!

Фото Бьянки Марабини Цеггелер и Натальи фон Фрейдорф

Фотогалерея