Коронавирусная "мышка" / "Летучая мышь" в Санкт-Петербургском театре "Мюзик-холл"

Выпуск №3-233/2020, Премьеры Санкт-Петербурга

Коронавирусная "мышка" / "Летучая мышь" в Санкт-Петербургском театре "Мюзик-холл"

По сведениям газеты «Петербургский дневник», имя дирижера и руководителя петербургского «Мюзик-холла» Фабио Мастранджело вошло в первую десятку театральных деятелей города, часто упоминаемых в СМИ. Это хорошо. Итальянец Мастранджело успешно адаптировался в России. Он действительно талантливый дирижер, и работать бы ему в Михайловском театре или Филармонии, но все не просто. Поэтому Мастранджело резвится, организуя симфонические вечера на сцене «Мюзик-холла» и в пространстве города (на улицах, площадях, в пригородах, парках) проводит фестиваль «Опера всем», чем и известен широкой аудитории.

Оперетта, тем более, должна быть доступна всем. Вот и захотелось перенести «Летучую мышь» на сцену бывшего кинотеатра «Великан». Спектакль удивляет уже афишей. На ней сквозь узорчатое платье «Золотой Адели» Г. Климта проступают сомнительные, полуоткрытые губы. Текст лаконичен: «Летучая мышь. Иоганн Штраус (сын)» и пониже: «В роли Фроша народный артист России Сергей Мигицко». Спору нет, популярный артист театра и кино публике известен, а распространенные фамилии Степанов, Васильева (исполнители главных ролей Айзенштайна, Адели) не застопорят в метро человека, опаздывающего на работу. Реклама имеет свои законы. И все же закрадывается сомнение, не стал ли тюремщик главным действующим лицом оперетты, не переставлен ли третий акт (тюремный) в начало?

Предпремьерное интервью Василия Заржецкого этот вопрос не прояснило, но породило новые недоумения. Молодой режиссер, кандидат филологических наук, много сделавший в музыкальном театре (от мюзикла «Три поросенка» в «Зазеркалье» до мюзикла «Идиот» в Ленинградском Доме молодежи), решительно заявил: я намерен, дескать, избавить Штрауса от нафталина. При этом он привел цитату из Петра Фоменко, как бы дающую карт-бланш режиссерской свободе. Заржецкий запамятовал, что молодые, глупые критики именно Фоменко обвиняли при жизни в «нафталинности».

В то же время новатор обещал вернуться к оригинальному немецкому сюжету, естественно, с коронавирусными аллюзиями. В доказательство близости к истокам на занавесе - название: «Die Fledermaus». Ведь все мы понимаем по-немецки. По бокам изображение кулис в стиле Климта. Тоже оригинально.

Как известно, увертюра для современного режиссера - это вызов. Перед глазами зрителя ничего не мелькает, кроме раскачивающейся макушки дирижера. Это ужасно! Справедливости ради, признаем: режиссер дал возможность Мастранджело половину увертюры махать палочкой, что он и сделал со свойственным ему профессионализмом, но во второй половине - появилась надпись на экране: «За год до событий», и занавес приоткрылся. На белом кожаном диване шла какая-то возня под голубыми тряпочками. Из-под них вылезли молодые люди Айзенштайн и Фальке (как потом выяснилось). В трусах. Юношей застала в сомнительной ситуации горничная Адель. Ее пришлось подкупить, чтобы не болтала. Именно эта история скомпрометировала Фальке (но не жуира Айзенштайна). Штраусовская история с осмеянием блогерами (по Заржецкому) пьяного Фальке в костюме летучей мыши - это уже «ширма» для однополой связи (мы не хуже оскароносцев!). Бедная Розалинда!

Дальше все пошло еще круче. Заварилась смесь венского либретто (К. Хафнера и Р. Жене по А. Мельяку и Л. Галеви) вкупе с В. Заржецким, Н. Эрдманом и М. Вольпиным. Учитель пения Альфред (Дмитрий Григорьев) превратился в звезду мировой оперы. Для звезды он вел себя слишком скромно (мерз на улице, унижался перед простой женщиной Розалиндой). Адель (Жанна Печенкина), слыша его уличные вокальные упражнения, завершившиеся петухом, предположила: оперных артистов перевели на удаленку. Надо ли пояснять, действие происходит в наши дни, правда, в необозначенной стране Европы («где нет поправок к Конституции»). Князь Орловский приглашает гостей в какой-то подозрительный подпольный клуб с легкими наркотиками в качестве апофеоза. Известно, что Орловского поют меццо или контратеноры. В данном случае, шампанскую застольную исполняла Анастасия Некрасова, и неплохо.

«Нам прежде всего не хотелось, чтобы наша «Летучая мышь» отдавала кринолинами, перьями, фраками и манерностью», - сообщил в интервью мятежный Василий. Видимо, сочинение костюмов Еленой Вершининой происходило без ведома режиссера. Или он ставил на удаленке? В спектакле есть и фраки, и перья (в больших количествах). Кринолины, правда, не завезли, хотя бы потому, что во времена Штрауса их редко носили. Вообще, костюмы в спектакле отличаются особым вкусом. Айзенштайн в розовом костюмчике, Орловский в огромной короне, пародирующий стилиста Сергея Зверева. Фраки обязательно с золотыми бляхами, Альфред в леопардовом костюмчике и т.д. Даже полицейские при Франке с немыслимыми шлемами-мордами средневековых рыцарей и плащами под летучую мышь. Что касается манерности, как же без нее в оперетте? Особой концентрацией манерности отличается Ида (Мария Бояркина) - в новом варианте либретто повышена в должности от танцовщицы до солистки оперы.

Впрочем, мюзик-холл есть мюзик-холл, но с учетом оптимизации. Роскошество подполья князя Орловского состоит в количестве белых кожаных диванов. У князя - два, у Айзенштайна - один. Чтобы у зрителя глаза не заскучали, художник Петр Окунев пускает по сценической рамке проекцию движущихся орнаментов или колесиков (в дуэте часов). Само собой, в подвале Орловского идет беленький снежок. Совсем в особнячке потолок прохудился.

Немного о тексте. В программке Василий Заржецкий гордо назвал себя автором либретто. Актуализация, в самом деле, принадлежит ему: Тетушка Адель, относящаяся к группе 65+, не самоизолировалась, поэтому ее и хватил удар. Перед дивным дуэтом Розалинды и Альфреда («Счастлив тот...») мадам предлагает продезинфицироваться. Достается Евронепотребнадзору. Удачно пошутил и Орловский, предположив, что месть летучей мыши - месть зверюги из Ухани. Хотя веселиться по поводу коронавируса у театра нет особых оснований. Перед премьерой заболел Сергей Мигицко, главный гвоздь программы. К счастью, он уже поправляется, однако театр обманывал публику, не подправляя афишу. Заменить знаменитого артиста взялся сам Заржецкий, исполнив роль тюремщика, неожиданно без затей. Зрители, ожидая Мигицко, приветствовали режиссера аплодисментами.

За исключением инфекционных шуток, а также шуток по поводу трансвеститов - князь взасос целуется с Айзенштайном и Франком - текст, особенно, стихотворный, звучит М. Вольпина, частично, Н. Эрдмана, так что наследники классиков жанра могли бы подать в суд за присвоение чужого литературного продукта.

Вопрос соотношения музыки и слов в спектакле - особый. Будем откровенны, кинотеатр «Великан», хотя и был когда-то Оперным залом Народного дома, после ряда реконструкций утратил былую акустику и не приспособлен для классического пения. Поэтому солисты и оркестр работают с микрофонами. Оценить подлинное пение артистов трудно. Похоже, к классике не привык и местный звукорежиссер, в программке не обозначенный. В результате, каждое слово, особо драгоценное при авторстве режиссера, звучит излишне громко, «по отдельности» и заглушает оркестр, заслуживающий большего. Баланс между оркестровым аккомпанементом и пением, в значительной степени, речитативным, нарушен.

В уже упоминаемом судьбоносном интервью Заржецкого от 21 октября 2020 г. говорится, будто он работал с молодыми солистами «Мюзик-холла», которые никогда не занимались опереттой. Петь Штрауса, исполняемого в лучших оперных театрах, дилетантам рискованно, но режиссер опять-таки нас обманывает. В программке мы находим солистов Михайловского театра (Борис Степанов-Айзенштайн), Театра музкомедии (Анна Булгак-Розалинда), «Зазеркалья» (Ольга Васильева-Адель). С микрофонами на щеке они успешно справляются с классическими партиями. К сожалению, отличную певицу Васильеву я не видел, но ее «сменщица» Жанна Печенкина исполняла колоратурную партию грубовато. Зато хозяйка горничной прекрасно спела чардаш «венгерской графини» Розалинды, хотя почему-то перешла на немецкий язык. Заржецкий резонно предположил: публика не отличит немецкий от венгерского. Австро-Венгрия все-таки. Правда, и Фальке вместе с ансамблем тоже внезапно запел на немецком. Стало быть, режиссер присвоил себе часть немецкого либретто Хафнера и Жене.

Вышеупомянутый режиссер постоянно боится, а не утомится ли зритель классическим вокалом. И все арии сопровождаются эстрадной подтанцовочкой (балетмейстеры Ирина Голубкина и Екатерина Михайлова). Кроме того, надо же занять артистов балета театра «Мюзик-холл». Так, чардаш звучит при поддержке венгерских горячих парней в красных атласных халатах, почти на голое тело. Тех, кого раздражает чистое пение, с волнением следят за стриптизом «венгерских» танцовщиков. Учитывая мюзик-холльную специфику, балетмейстеры сочиняют причудливый коктейль вальса с канканом. Вальс слишком пресен. Конечно, массовка на балу у князя немногочисленна, однако учтем размеры «подвала» (с верхней галереей) и проблемы коронавируса. Даже в Мариинском театре нынче играют «Снегурочку» с сокращением хоров (по требованию Роспотребнадзора).

При этом жальче других Фальке. Вопреки разным вариантам либретто здесь именно он вершит оперетту. Посыпаемый снежком нотариус (в оригинале доктор) печально уходит в глубину сцены. «Все подружки парами, только я одна». Стоило развлекать князя, умыкнувшего служанку Адель.

Публике новый театральный опус, скорее, нравится. Воспитанная на телевизионных новогодних концертах из венского Золотого зала, она радостно подхлопывает в трио «За что, за что, о, боже мой», принимая его за марш Радецкого.

Выражать претензии к творчеству Василия Заржецкого и театру «Мюзик-холл», может быть, и бессмысленно. В Большом театре играют «Летучую мышь» про гибель «Титаника» (кстати, тоже с жуткой акустикой), в Театре Музкомедии под руководством венгра Керо до недавнего времени разыгрывалось непристойное представление, где главными действующими лицами становились сестра Адели Ида вместе с Зигмундом Фрейдом. И говорить о ревности мужа по отношению к Розалинде смешно - ее тискали, уводили в темный кабинет чуть ли не все гости. Шутки там были ядреные: «Когда звучит Ваш верхний регистр, поднимается мой нижний».

В конце концов, «Летучая мышь» знала много блестящих премьер, даже в XXI веке. Не исключено, и нам еще повезет. Хотя такой серьезный музыкант, как Мастранджело мог бы представить под своей дирижерской палочкой действо лучшего вкуса. Но даже выход маэстро на сцену во втором акте, с приплясываньем, мало помогает. А пока в ноябре пользователей «Мюзик-холла» ждет новая премьера: мюзикл «Дон Жуан».

Фото с официального сайта

Санкт-Петербургского театра «Мюзик-холл»

Фотогалерея