В атмосфере волшебства / Леонид Бичевин (Москва)

Выпуск №4-234/2020, Гость редакции

Леонид Бичевин выходит на сцену Театра имени Евг. Вахтангова уже четырнадцатый сезон. Его смело можно назвать одним из самых ярких и востребованных актеров театра и кино. Он с неизбывной энергией и вдохновением берется за каждую новую работу, и именитые режиссеры все чаще доверяют ему заметные роли: Голубков в «Беге» (Юрий Бутусов), молодой Онегин в «Евгении Онегине» (Римас Туминас), князь Звездич в «Маскараде» (Римас Туминас), Рокко в спектакле «Суббота, воскресенье, понедельник» (Лука де Фуско), Фадинар в «Соломенной шляпке» (Михаил Цитриняк) и других. О театре и жизни, ценности времени и любви, которая дает силы, мы поговорили с Леонидом Бичевиным.

- Леонид, у вас были длительные периоды киносъемок, а последние сезоны проходят под знаком новых театральных ролей. Что интереснее для вас - выстраивать роль с режиссером с чистого листа, когда результат неизвестен, или вводиться в спектакль, имея перед глазами готовый рисунок роли?

- Самому создавать, конечно, интереснее. Готовые рисунки даются тяжело, потому что делались они другими людьми, в другой органике. И ты должен примерить этот рисунок на себя или его разрушить и заново создать, при этом сохранив основные драматургические «координаты». В любом случае, он должен быть органичным и естественным для тебя. Вводы мучительны почти для всех актеров.

- В свое время Г.А. Товстоногов выделил два типа актеров - спринтеров и стайеров. К какому «лагерю» вы себя относите?

- Я скорее спринтер. Мне нравится быстро репетировать, долго не рассиживаться, чтобы процесс не превратился в рутину, и ты не перегорел. Но форсировать тоже не нужно. Я за золотую середину. Нельзя сбрасывать со счетов и производственный процесс, который существует в рамках репертуарной необходимости. Мне нравится, что режиссеры нашего театра не репетируют спектакли по несколько лет (смеется).

- Театр им. Евгения Вахтангова, как мне кажется, полифоничен. И если проводить аналогии с музыкой, то Римас Туминас - это баховская фуга, обращенная ввысь, Юрий Бутусов - симфония. Нельзя представить спектакли Вахтанговского театра без музыки композитора Фаустаса Латенаса, к сожалению, недавно ушедшего от нас. Его композиции становились самостоятельными персонажами спектаклей. Какие ассоциации, воспоминания вызывает у вас этот выдающийся человек?

- Это огромная потеря для всех. У нас с ним были очень теплые встречи, беседы. Фаустас - горящий человек, пытающийся во всем дойти до самой сути. Я помню, когда мы репетировали «Фигаро», он давал нужные советы относительно выразительности на сцене. Когда человека уже нет, ему не скажешь, как он был прав... Но я надеюсь, что он продолжает нас слышать. Он никогда не был фамильярным с актерами, даже молодыми, между нами происходил своеобразный энергетический культурный обмен. Ему было присуще чувство такта, деликатности. Для меня воспоминания о наших встречах очень ценны и дороги.

- Осенью состоялась премьера музыкального спектакля «Соломенная шляпка». Что за человек ваш Фадинар? И есть ли у него что-то общее с другим вашим персонажем - князем Звездичем из «Маскарада»?

- Между ними нет ничего общего кроме усов и завитушек на голове (смеется). По типажу и поведению они разные. Хотя темперамент может где-то совпадать, потому что на роль накладываются и мои предпочтения - мне нравится праздничный театр, балагурство. Если Звездич все портит на каждом шагу и даже не отдает себе в этом отчет, то Фадинар понимает, что ситуация вышла из-под контроля и катится в тартарары. Его любовь стоит на кону. И он пытается срочно все исправить. Отец невесты говорит: «Ты поступил как настоящий француз». Фадинар спасает не только собственную свадьбу, но попутно и честь падшей женщины, совершенно ему незнакомой.

- И делает это легко и красиво.

- Да, играючи (смеется). Француз, одним словом.

- Как зрителю избавиться от стереотипов, когда речь идет о классике?

- У нас уже сформировались зрители Римаса Туминаса и такого театра. Наш художественный руководитель очень хорошо их знает, он ставит для людей, у которых нет предрассудков, способных принять и понять нашу эстетику. Они приходят не только ради актеров, но и чтобы полюбоваться мизансценами, пластикой, организацией сценического пространства. Как свет сочетается с музыкой, с различными фактурами - вода, снег... Есть и определенная работа с текстом, актер по-новому раскрывает его. Кроме того, зритель в зале угадывает знаки, заложенные Туминасом. То есть, ты получаешь не только эстетическое удовольствие от того, что происходит на сцене, но и разгадываешь разные ребусы. Для людей любознательных, без шор, будет интересно размотать этот клубок и дойти до ключа, который изобрел режиссер.

- Что благодаря Римасу Владимировичу вы открыли нового в Онегине? Меняется ли этот раздвоенный человек, приближаясь к концу жизни? Ведь он провел ее «томясь в бездействии досуга», неспособный к служению, к любви...

- Честно говоря, благодаря Туминасу я заново его открыл. Школьная программа забывается. Мне нравится существовать в этой роли. Повествование идет как воспоминание, и подводится некий итог жизни. Какой человек способен на это обобщение? Тот, у которого что-то произошло с душой. У нас с Витей Добронравовым ощутимая разница поколений с Сергеем Васильевичем Маковецким и Алексеем Геннадьевичем Гуськовым. Итог подводит человек с высоты прожитых лет и приобретенного опыта. Но дело не в возрасте. Онегин изначально был стар душой. И даже когда это молодой человек, в нем уже поселился червь душевного разложения. Поэтому ему не хватает сил на любовь, он не может совершить волевое усилие, применить себя в каком-то деле. Он уже состарился, что-то в нем надломилось. Римас Владимирович любит повторять: «Характер - это судьба». Так что Онегин ни к чему так и не пришел. Человек не меняется. Только появляется осознание, понимание того, что же с ним произошло в прошлом. Недавно моя мама, посмотрев передачу Дмитрия Быкова, провела аналогию со сказкой «Журавль и цапля»: когда цапля к нему приходила и говорила - женись на мне, он не захотел, а потом, когда журавль одумался, она отказала. Это разговор об упущенном времени и несовпадении. Время, которое нам даруется на то, чтобы любить, творить, проходит, изживает себя. Когда Евгений встречает Татьяну на балу, в нем всколыхнулись воспоминания, он попытался отмотать историю назад, но время уже безвозвратно упущено. И приходишь к экзистенциальному выводу - нельзя разменивать личные, духовные резервы, которые нам отпущены, думать только о себе. Это и вопрос эгоизма тоже.

- В спектакле Лука де Фуско «Суббота, воскресенье, понедельник» ваш персонаж Рокко вступает в поколенческий конфликт с отцом. Где искать корни недопонимания?

- Рокко, на самом деле, довольно порочный парень. Режиссер говорил мне о его внутренней функции, о некой вульгарности, распущенности для молодого человека 50-60-х годов прошлого века. Поэтому он так вольничает с отцом, нарушает нормы поведения. Для итальянского общества большую роль играют семейные ценности, и вот наступает момент кризиса. Лука де Фуско подсказал мне: «Представь, если бы он был сыном проститутки». Хотя его мать в высшей мере порядочная женщина. Он фамильярен, развязен, подшучивает над окружающими. Но мне хотелось привнести в роль обаяния, чтобы поведение Рокко не воспринималось только как бунт. Потому что он присутствует в самой ситуации - сын отказывается заниматься делами отца и начинает строить свой магазин, ни с кем не посоветовавшись. Для консервативного отца это стало страшным оскорблением. Поэтому Рокко еще таким образом пытается защититься, отстоять свою свободу. Хотя он, безусловно, понимает, что обидел отца.

- В нем нет черт нового Лопахина?

- Нет, он из другой породы людей. Он быстро бы перестроился и занял выжидательную позицию. Рокко одновременно расчетливый и земной парень. Без концептуальных идей.

- На ваш взгляд, роль растет вместе с актером, или это изначально высокая планка, до которой актер должен дотянуться?

- Вы знаете, это индивидуально. Кто-то деградирует, а кто-то растет. Бывает, что спектакль слабый, роль не очень, а актер каким-то образом ее обогащает. Или наоборот. Сейчас вспомнил случай с Троилом в спектакле «Троил и Крессида». Это был настолько мощный спектакль, что до каких-то вещей я доходил прямо на сцене. Это было мое первое соприкосновение с Туминасом. И я старался максимально точно и правильно все исполнить, что он мне говорил. Проходит год, и в одной мизансцене при каком-то жесте на словах меня осенило. Я вдруг понял, как переворачивается сцена внутри меня, разворачивается под другим углом. Это было изначально заложено Римасом Владимировичем. Просто я этого раньше не понимал. И тут такое потрясение. Он не любитель все разжевывать, все детально объяснять. У него есть вотум доверия артистам. Они должны вместе с ним создавать спектакль. Он рассчитывает, что актер все время будет думать над ролью, работать над ней. И в этот момент происходит рост, сразу на несколько сантиметров.

- В спектакле Юрия Бутусова «Бег» вы в новом сезоне играете приват-доцента Голубкова, потомственного петроградского интеллигента. Михаил Булгаков пишет: «Да ниспошлет нам всем Господь разума и сил пережить российское лихолетие». Как Голубков переживает этот непростой период в нашей истории, оставаясь человеком чести, сохраняя способность любить, защищать? Ведь он по факту рождения совершенно не был приспособлен к такой кочевой жизни.

- Благодаря любви все для него приобретает смысл. Он чувствует ответственность за Серафиму. В нем есть прочный стержень, честность перед другими и самим собой. Он не способен жить во лжи. Это человек долга. Хотя у него случился момент слабости, когда он испугался и совершил предательство. Но он всеми силами пытался его загладить, исправить. Он ведет себя как порядочный человек. В таких условиях, когда не дай Бог нам пережить такое лихолетие, его можно назвать героем. И я с трудом представляю, как повел бы себя я, когда вокруг рушится мир. Скажешь кому-то неосторожное слово, и тебя вздернут где-то на столбе или расстреляют. И никто даже не узнает об этом. Но Голубков оказался способен сохранить в себе человека.

- Какие темы сегодняшнего дня вас волнуют?

- Не хватает ясности - к чему идет мое поколение. Мы находимся внутри изменений, проживаем историю. И чтобы от нее дистанцироваться, осмыслить, может потребоваться много времени. Недавно я поймал себя на мысли, что время остановилось - это и есть главное изменение. Время находится на паузе. Мы куда-то бежали, стремились, чувствовали ритм города, и вдруг жизнь замерла. А инерция ведь существует. И происходит движение вхолостую, которое очень изматывает человека. Люди сейчас ломаются психологически. Мне непросто дается период пандемии, потому что я человек деятельный, мне нужно все время двигаться. Да, у меня был выпуск двух ролей, есть кинопробы, утверждения. Но меня гнетет мысль, что кнопка play еще какое-то время не нажмется. Словно будущее заволокло туманом.

- Как в фильме Ингмара Бергмана «Земляничная поляна» в сцене сна появляются часы без стрелок.

- Да, ощущение безвременья. Видимо, надо запастись мудростью и найти что-то положительное в этой неизвестности - прочитать, что еще не было прочитано, посмотреть все то, что раньше не успел. Еще мне интересна тема «Старшего сына», отношений внутри семьи.

- У вас подрастают сыновья. Это поколение очень отличается от нашего?

- Честно говоря, нет. Мы с женой (актриса Театра им. Евг.Вахтангова Мария Бердинских - Е.О.) очень дозированно даем им гаджеты. Много времени проводим все вместе. Надеюсь, что мы детям не только родители, но и лучшие друзья.

- Почему вы не можете жить без театра?

- Многое связано с детством. Мы с мамой часто ходили в Театр Маяковского, Вахтанговский, в Малый, на балет. Мама сделала большую культурную инвестицию в меня. Это атмосфера таинственности, волшебства, праздника, изящества мне очень дорога. И не хочется с этим расставаться.

Фотогалерея