Эталонный образец: театральные эскизы Исаака Рабиновича
Выпуск №6-236/2021, Выставки
Имя Исаака Моисеевича Рабиновича - одно из самых известных в театральном мире. Удивительно, что художник, родившийся в 1894 году, по-прежнему остается знаковым мастером и в XXI веке, когда искусство сценографии решительно меняется вместе с театром. Но его восприятие пространства спектакля как неделимого сочетания цвета и объема, живописности и композиции, внимание к малейшим деталям, продуманность костюмов, становящихся естественным продолжением декорационного решения, и восприятие эскиза как эталона образа дает высокий образец законченной мастерской работы всем его последователям в профессии.
Для галереи «Элизиум» работы театральных художников 1920-х-1930-х годов - всегда желанный экспозиционный материал. Выставка «Памятники театрального авангарда. Исаак Рабинович. С 1913 по 1932» стала для площадки уже седьмой, представляющей тематику театра. Ушедшие спектакли невозможно вернуть, но подобные проекты позволяют сохранить память о том, что было прекрасного в прославленных постановках. Кроме того, эскизы выставляются крайне редко, а ведь зачастую это полноценные законченные произведения (особенно это актуально в случае с Рабиновичем, досконально подходившим ко всем этапам работы). Хотелось бы, чтобы их видели не только зрители театров, вышедшие в фойе в антрактах, но и все желающие: специалисты, студенты, посетители, только начинающие знакомство с творчеством того или иного мастера или с удовольствием его продолжающие.
Вещи, представленные на экспозиции, не собирались вместе с 1984 года - даты большой персональной выставки художника, хотя музеи театров и проводили небольшие показы принадлежащих им работ Рабиновича. Не за горами и 130-летний юбилей Исаака Моисеевича, и это весомый повод вспомнить о его творчестве: сегодня в популяризации нуждаются даже те фигуры, в значимости которых раньше не было сомнений.
А ведь Исаак Рабинович - не просто художник, сделавший ряд блестящих работ, навсегда вошедших в историю театра, но и смелый новатор, и, главное, человек, ставший связующим звеном между искусством прошлого и настоящего, сумевший передать своим выдающимся последователям заветы учителей, их великолепные находки, азарт, энтузиазм и высокую культуру творчества. По утверждению Станислава Бенедиктова, главного художника РАМТ, макет к «Лизистрате» определил для него выбор профессии. И много тех, кто осознанно и неосознанно учился, глядя на меняющийся ритм арок в «Доне Карлосе» или поразительные пространственные построения в спектаклях ГОСЕТа, восхищаясь переходами цвета, становящегося полноценным участником действа.
Камерная, выверенная, насыщенная выставка продумана и композиционно закольцована. На входе установлены информационные стенды, где представлены основные вехи биографии Рабиновича и список его работ с указанием театра и даты постановки. Сухие записи расцвечены фотографиями и объемными коллажами, а справочный материал легко воспринимается благодаря удачно подобранным шрифтам. Большая ростовая афиша представляет фигуру художника на фоне старинной улочки с кирпичными арками - мира его детства. Центром экспозиции становится макет ключевой постановки Исаака Моисеевича «Лизистрата»: среди высокой белой колоннады сценическая площадка со множеством лестниц и переходов кажется своеобразной точкой схода. Но этот элемент не отвлекает внимания посетителей от великолепных ярких эскизов, написанных сочно и тщательно, производящих впечатление станковых картин высочайшего качества и проработки. Они предоставлены ГЦТМ им. А.А. Бахрушина, музеем Большого театра России, Российским национальным музеем музыки, музеями МХАТ и МАМТ имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко.
Сыну киевского живописца-самоучки, писавшего рекламные вывески, довелось прославить советское сценографическое искусство и получить мировое признание. Его становление как художника началось еще в детстве: отец в часы досуга расписывал стены комнат сценами из «Ромео и Джульетты», а жившие по соседству дети актеров Соловцовского театра стали товарищами по играм - тоже театральным. Эта своеобразная подготовка вкупе с талантом позволили ему поступить в одно из лучших учебных заведений страны - Киевское художественное училище, давшее Рабиновичу академическую выучку. С 14 лет он начал профессионально работать для театра: к 1911 году относятся декорации к «Оле-Лукойе», поставленному кружком Фореггера, Осмеркина и Попова на киевской сцене.
От ранних работ сохранилось немногое. Киевский период представлен на выставке декоративным панно «Арлекиниана» 1913 года и эскизом костюма к пьесе Мольера, созданным в 1914-1919 годах для Соловцовского театра. В них заметна живописная культура мастера, привитая временем, когда творили великие - Коровин, Головин, Врубель, Сапунов и другие. Они стали заочными учителями юноши: как писала Флора Сыркина, «это было органичное усвоение большой театральной культуры русского театрально-декорационного искусства, обращение к живому опыту. Рабинович осознавал важность именно той традиции, которая утверждала в театре достижения современной живописи, индивидуальную манеру письма, обладающую уникальностью станкового произведения». Сегодня эта традиция утеряна если не полностью, то в очень большой степени. Исаак же Моисеевич был художником той формации, которая осуществляла синтез живописи и пространственного построения, уделяя равное внимание обоим аспектам. Но его главные работы, ставшие вехами в театрально-декорационном искусстве, были еще впереди.
Первым взлетом можно назвать постановку «Фуэнте Овехуна» знаменитого Константина Марджанова. В осажденном Киеве в 1919 году особенно ярко прозвучал вдохновенный спектакль о жажде свободы, добываемой человеком в борьбе. Интенсивные цвета, контрастные тона и объемные конструкции, энергично встроенные в пространство, наметили основные тенденции его последующего творчества. В решении было заметно влияние искусства Александры Экстер, в студии которой он учился. В представленных на выставке эскизах костюмов к «Саломее» в постановке того же режиссера особенно слышна перекличка ученика и учителя. Динамичные и декоративные, они кажутся подчеркнуто условными, гротесковыми благодаря резкости складок, прочерченности линий. Им присуща монументальность, отличающая и персонажей Оскара Уайльда.
Рабинович никогда не отказывался от достижений прошлого и по-прежнему отводил живописи большое место в своем творчестве. Переход к объемным декорациям не перечеркивал значения колористического решения, а обобщение не становилось схематизацией. Возможно, эта синтетичность и толерантность к выразительным средствам провели художника через разные этапы существования советского театра. Абрам Эфрос называл его манеру живым конструктивизмом, и этот термин точно характеризует творчество Рабиновича. Исаак Моисеевич прибегал к сочетанию композиционной ясности, соразмерности и функциональности с живой динамической материей - направленность, которую на открытии выставки особо подчеркивала Анна Смирина, руководитель отдела музейно-выставочной работы МАМТ им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко (тем более, что для Музыкального театра художник был одной из самых значительных фигур). Его эталонные работы снова и снова напоминают об этой творческой особенности мастера.
К одной из таких работ следует причислить постановку Владимира Ивановича Немировича-Данченко «Лизистрата» 1923 года. По утверждению Павла Маркова, «макет Рабиновича к «Лизистрате» явился одним из поворотных моментов в оформлении сцены». Впервые поворотный круг был использован не для механической смены картин, а для действенного выражения идей спектакля. Огромное количество ракурсов, смена и развитие пространства, даваемое вращающейся архитектурной декорацией - колоннадой, - создавали бесконечно динамическое целое. Сочетание белоснежных колонн с интенсивно синим живописным задником, олицетворявшим небо и море Эллады, позволяли выразить внутреннюю энергию действа, его эмоциональную насыщенность. Костюмы, выполненные Рабиновичем, подчеркивали неразрывную связь персонажей с местом их действия, напоминали о преемственности искусства, ведь терракотовая гамма одежд перекликалась с древней скульптурной пластикой. В экспозиции можно увидеть не только эскиз костюмов, но и фотографии мизансцен спектакля, вызывавшего восторг современников. Тем больший интерес привлекает макет декорационной установки, воссозданный художником выставки Светланой Короленко. Обходя его, останавливаясь взглядом на множестве площадок, лестниц, переходов, посетитель получает впечатление настоящего театрального присутствия.
Еще одна художественная вершина - постановка Театра «Комедия» (быв. Корша) «Дон Карлос», за декорационное решение которой Рабинович в 1925 году получил золотую медаль Международной выставки художественно-декоративных искусств в Париже. Художник всегда подчеркивал, что в своих эскизах идет от «драматического содержания, от основного синтезирования образа пьесы». Текст шиллеровской драмы подсказал визуальную метафору: «Испания - тюрьма». Так родилось объемное пространственное построение, сочетающее дворец с застенками. Тонкие арочные перекрытия создавали особый ритм, особенно интересный в вертикальном направлении. Скрещения повторялись и множились, и даже костюмы были выполнены с использованием решетчатых переплетений. Два небольших эскиза костюмов и декорации, представленные друг под другом, не только дают возможность зрительного сопоставления двух основополагающих элементов сценического построения, но и позволяют оценить основной его мотив - вертикаль.
В 1920-е годы чуть меньше половины спектаклей, над которыми трудился Рабинович, так и не увидели сцены. Но тщательность подготовки к абсолютно каждому из них дала мастеру свободу художественного исполнения, позволила выкристаллизовать основные принципы и методы своего творчества. На выставке представлены эскизы костюмов к гоголевскому «Ревизору». Они дают блестящую галерею персонажей, не просто демонстрирующих одежду, но и воплощающих характер, идею, концепцию. Безусловно, работа такого уровня не могла не задать высокий художественный образец, обретший законченное выражение в осуществленных спектаклях - например, таких, как мхатовские «Растратчики» 1928 года. В них пульсировали нерв, острота, гротеск социального рода, перекликающиеся с великой пьесой Гоголя.
«Колдунья» в ГОСЕТе в 1922 году транслирует излюбленный мотив Исаака Рабиновича - ритмичность всевозможных переходов и динамическую напряженность пространства, узнаваемого при всей своей условности, - художник никогда не создавал абстрактных декораций, в которых не чувствовалось бы дыхание быта и бытия. Фотографии в застекленной витрине позволяют сопоставить поэтику эскиза с конкретностью спектакля.
В, казалось бы, совсем другом ключе - подчеркнуто театральном, праздничном - выполнены костюмы к спектаклю Большого театра «Любовь к трем апельсинам». В нем чувствуется время (еще одна характерная черта Рабиновича!), искавшее источник вдохновения в площадной комедии. Гротеск смягчился, но не ушел, превратившись в иронию, тогда как стихия цвета как будто стала еще сильнее. Карнавал властвует на сцене, и 150 разнообразнейших масок, исполненных Исааком Моисеевичем, становятся его веселыми участниками. Одна из стен помещения целиком отведена под эскизы к этой красочной опере, осуществленной в 1927 году и награжденной почетным дипломом художнику на Международной выставке в Милане.
«Карменсита и солдат» Музыкальной студии Художественного театра так же снискала международную славу ее создателям. «Не скоро забудешь сцены, когда женщины, задрапированные в мантильи, расположены на балконах и колышут большими веерами в лучах оранжево-красного и темно-серого цвета», - писал один из критиков о работе Рабиновича. Красочные эскизы костюмов, представленные в экспозиции, создают настроение, но отметают обывательские представления об Испании. Как утверждал сам мастер, «здесь была снята вся та условная бутафорская Испания, вся «испанистость», на которой обычно строится «Кармен».
Отрицание схемы и обветшалого шаблона отличает все работы Исаака Моисеевича. Те же слова можно сказать о «Тиле Уленшпигеле», поставленном в Музыкальной студии в 1931 году. Эскизы к этому спектаклю выставляются впервые. В галерее представлены персонажи массовки: множество фигур, застывших в одних и тех же позах, различаются цветовым решением. Так мастер искал общую колористическую картину, просматривал сочетания, достигал вариативности образа, приходя от брейгелевских прообразов к обобщенной конструктивной форме. Обращение к литературному источнику вновь позволяет достигнуть успеха: оформление постановки понималось как народное представление, в котором царит дух комедии дель арте. Рабинович становится одним из авторов «Тиля», предлагая общую концепцию действа.
В этом общем целом не бывает ненужных частностей. Для художника костюмы, грим и бутафория никогда не были лишь дополнительными штрихами оформления. «Для него в равной степени важна была не только образная социальная характеристика персонажа, но и его органичная «вписанность» в его сценическую среду», - писала Флора Сыркина. Насколько внимателен был Рабинович ко всем деталям образа, показывают многочисленные эскизы гримов для «Евгения Онегина» и «Гугенотов» в Большом театре. Костюмы для классической оперы по мотивам стихотворного романа Пушкина, поставленной в 1933 году, достаточно традиционны, что особенно заметно в сопоставлении с дерзкими решениями более ранних работ, но интерес мастера к цветовым сочетаниям по-прежнему присутствует. В постановке «Гугенотов» одежда персонажей отсылает не к помпезному либретто, а к первоисточнику Проспера Мериме. Снова литературная основа оказывается важнее и значительнее позднейших наслоений, пусть даже и признанных за сценический образец. Представленные на выставке эскизы формально выбиваются из хронологических рамок, заданных в названии экспозиции, но, безусловно, еще могут быть рассмотрены в общем контексте.
А контекст этот - творчество прекрасного художника, словно бы задавшего темы для дальнейшего исследования многих важных вопросов театра и одновременно показавшего направления, в которых стоит искать ответы на эти вопросы. «Театральная условность, специфика художественного оформления в зависимости от жанра, проблемы изобразительного анализа драматургии, преемственность и новаторство» - вот далеко не полный их перечень. Выдумка, темперамент, сочная декоративность и опоэтизированная, переосмысленная реальность работ Исаака Моисеевича Рабиновича по-прежнему выглядят ориентирами для его сегодняшних последователей. Насколько досягаемы эти образцы? Об этом пусть каждый посетитель выставки в галерее «Элизиум» подумает сам, наслаждаясь чудесными эскизами мастера.
Фото предоставлены Галереей "Элизиум"
Фотогалерея
