Директор театра / Константин Шах-Азизов

Выпуск №6-236/2021, Театральная шкатулка

«Кто-то сказал, что большое видится на расстоянии. Наверное, чем дальше от Шаха, тем его фигура действительно вырастает в какую-то грандиозную, символическую фигуру идеального директора, идеального администратора, руководителя и строителя театра»...

Эти слова народного артиста РФ Геннадия Печникова прозвучали на вечере, посвященном столетию директора Центрального детского театра Константина Язоновича Шах Азизова в Центральном Доме актера в январе 2003 года... Шах - прозвище Константина Язоновича. Так его называли все в нашем театральном сообществе. Он руководил ЦДТ почти тридцать лет - с 1945 по 1974 год. Геннадий Печников был из первого выпуска Школы-студии МХАТ 1945 года, одним из первых актеров, кого Константин Язонович, только став директором ЦДТ, пригласил в свой театр. Вся творческая жизнь актера связана с ЦДТ и РАМТом. Среди множества выступавших на юбилейном вечере в Доме актера была актриса Татьяна Розова, дочь драматурга Виктора Сергеевича Розова, которая прочитала фрагменты из книги отца «Удивление перед жизнью», посвященные К.Я. Шах-Азизову, - историю постановки в ЦДТ первой пьесы В.С. Розова «Ее друзья». (В дальнейшем, именно в ЦДТ состоялись первые постановки ставших знаменитыми пьес В.С. Розова: «Страницы жизни», «В добрый час», «В поисках радости» в постановке А.В. Эфроса. Молодого режиссера нашел и пригласил в свой театр К.Я. Шах-Азизов.)

Виктор Розов: «Фея моей жизни, желая вознаградить за терпение, махала волшебной палочкой без устали. Пьеса «Ее друзья» была принята к постановке единодушно и даже с энтузиазмом. (В результате читки на труппе и на художественном совете с подачи К.Я. Шах-Азизова), как всегда бывает в таких случаях, ей нашлось место в репертуаре этого же года.) Да и постановщиками определили главного режиссера театра Ольгу Ивановну Пыжову и ее верного спутника Бориса Владимировича Бибикова. А какой состав дали! Сперантова, Чернышова, Заливин, Степанова, Сажин, юная Новожилова, только что окончившая студию МХАТа, птенцы-орлята Ефремов и Печников. И как сытный гарнир ко всем этим деликатесам - договор с выплатой двадцати пяти процентов аванса сразу же, как только пьеса будет утверждена.

Успокоенная за меня фея легла спать. И не вовремя. Пьесу к постановке не утвердили. Я не знаю, как сейчас решен вопрос о роли личности в истории... В моей судьбе личности играли, бесспорно, решающую роль, не говоря уже о маме и папе. В настоящем случае личность явилась в виде Константина Язоновича Шах-Азизова: «Виктор Сергеевич, я знаю, что высшая инстанция не разрешает нам ставить вашу пьесу. Но вы пойдите сейчас в бухгалтерию и получите аванс, двадцать пять процентов. Вам, возможно, нужны деньги», - предупреждая мой горький рассказ о судьбе пьесы, произнес Константин Язонович.

«Возможно»! О эта славная человеческая деликатность! Я же стою перед Константином Язоновичем в таком жалком одеянии, и на худющем моем лице, безусловно, выражено все мое нынешнее благосостояние.

- Мне нельзя взять у вас аванс, Константин Язонович. Я его проем, и, если пьеса не пойдет, не смогу вернуть обратно.

- Ничего, ничего, не беспокойтесь, идите в бухгалтерию.

Не поддержи меня тогда Константин Язонович, право, не знаю, как бы сложилась моя жизнь. Мог же он со всей искренностью и даже с чувством развести руками и сказать: «Виктор Сергеевич, к сожалению, ничего не поделаешь. Сие от меня не зависит. Всего доброго, рад был с вами познакомиться». И уже для вежливости: «Если напишите новую пьесу, заходите».

Нет, ничего подобного Шах-Азизов не сказал, а дал приказ о начале репетиций. Дважды я переделывал пьесу, и дважды ее возвращали обратно. А Константин Язонович улыбался своей мягкой, чуть загадочной улыбкой и отправлял меня в бухгалтерию за получением следующего аванса. Мне было даже немного жутко за него: с кем он ведет единоборство и за кого? За совершенно неведомого ему, всеми отталкиваемого неудачника. Сильной рукой упорно и твердо, как опытный плотовщик, он поворачивал руль моей судьбы. И повернул».

Драматург Виктор Розов был далеко не единственным, чей руль судьбы повернул К.Я. Шах-Азизов: Георгий Товстоногов, Олег Ефремов, Анатолий Эфрос, Мария Осиповна Кнебель...

100-летию К.Я. Шах-Азизова была посвящена большая передача на «Радио России», она вышла в эфир 2 февраля 2003 года и послужила основой этой публикации, ее авторами и ведущими были мы с Татьяной Константиновной Шах-Азизовой, любимой дочерью Константина Язоновича, известным историком театра и театральным критиком.

В ее семейном архиве сохранились записи юбилейного вечера отца 1963 года в честь его 60-летия. Это был своеобразный поэтический турнир с шутливыми приветствиями.

Век двадцатый бросил вызов,

Бросил вызов, кликнул клич.

И родился Шах-Азизов

Константин Язонович.

Так начиналось приветствие Зиновия Гердта. Была такая игра: поэты искали рифму к фамилии юбиляра, например, Светлов соперничал с Маршаком.

Искал я рифму на «Азизов»

Нашел ее мгновенно - «вызов».

***

Я думаю - моя строка

Точнее, чем у Маршака.

Агния Барто:

Друзья зовут Вас Шахом.

Вы - Шах с большим размахом.

Понятно, не в Иране,

Не подданным на страх.

Вы Шах в советском плане,

Центрально-детский Шах.

Фигурою дородной,

С улыбкой на устах,

Вы Шах международный

И очень мудрый Шах.

И я люблю Вас - ах!

В свои шестьдесят Константин Язонович был полон сил и энергии. Его Центральный детский театр был лучшим в стране, а может быть, и в мире. На его юбилей тогда собралась вся театральная Москва и посланцы чуть ли не всех союзных республик. Все было и весело, и всерьез. Но и его столетний юбилей в январе 2003 года стал настоящим театральным праздником, он шел целую неделю: сначала в Центральном Доме актера, где гостеприимной хозяйкой была Маргарита Александровна Эскина, потом в РАМТе (бывшем ЦДТ). Память о Шахе оказалась живой и благодарной.

О том, как все начиналось, в нашей передаче рассказывала Татьяна Шах-Азизова: «Корни - далеко, глубоко: в семье, родине, времени. Странный такой род, в разных своих поколениях и ветвях, как будто зараженный вирусом театра. Куда бы кто не попадал, все занимались театром. Место действия - Грузия, Тбилиси, Тифлис. Время - начало 20-х годов. Везде, и в Грузии, и в России все кипело особой театральной энергией. Заряда ее хватило на целую жизнь. А тогда, в начале 20-х, тифлисский парнишка, едва отучившись, ринулся в театр. Молодежь повсюду создавала свои студии и театры. Играли везде, где можно. Учились. Шах играл много, взахлеб под псевдонимом Константин Муромцев. Видимо, был яркий комедийный актер. Но быстро пробудился азарт того, что потом назовут строительством театра. И это в конце концов победило. Вместе с товарищами он создал первый в Закавказье детский театр - русский ТЮЗ. С тридцати лет руководил Русским драматическим театром в Тбилиси, Грибоедовским. Все было рано и навсегда: призвание, семья, пожизненные друзья, будь то друг юности Леонид Утесов, будь то Георгий Товстоногов, питомец, коллега».

Запись выступлений этих выдающихся людей из семейного архива прозвучала в нашей юбилейной передаче.

Леонид Утесов: «Дорогой Котя! Мне хочется быть оригинальным. Мне не хочется говорить «Константин Язонович». Я беру себе право так обращаться к тебе - дорогой Котя! Почему я беру себе такое право? Потому, что я думаю, что мало есть людей, которые знают тебя столько лет, сколько знаю тебя я - больше сорока. Всегда была для меня загадка, почему ты такой улыбающийся добрый человек? Помнишь, мы встретились, и произошел у нас разговор. Я понял причину, почему ты всегда добрый, почему ты не бываешь желчный. Ты мне сказал, что у тебя вырезан желчный пузырь. Если меня спросят, что бы я хотел, чтобы у меня вырезали - только желчный пузырь потому, что я часто бываю злым. Поверь мне, ты всегда в моем сердце глубоко, глубоко, глубоко как искренний, хороший и человечный друг».

Георгий Товстоногов: «Мне повезло. Я начинал свой путь с Константином Язоновичем. Я учился у него, я ему безумно благодарен. Великое служение театру, которое сидит в Константине Язоновиче, так сильно, что он распространяет это вокруг себя. Я хочу публично поблагодарить Вас, Константин Язонович, наша дружба оставила такой след, который нерасторжим, я горд ею, и я люблю Вас».

В.С. Розов в своей книге воспоминаний «Удивление перед жизнью» как будто расшифровал слова Г.А. Товстоногова: «Я думаю, Георгию Александровичу Товстоногову не показалось бы обидным, если я вспомню сейчас, что, не протяни ему в нелегкие времена его жизни Константин Язонович руку, может быть, и его блистательная судьба сложилась бы не так ярко. Кто знает... В Тбилиси в очень суровые для Товстоногова годы юности молодой Шах Азизов, уже директор театра, дал художественное прибежище еще только пробуждающемуся таланту. И позднее, когда Шах-Азизов, директор Центрального детского театра в Москве, вызвал Товстоногова из Тбилиси и предоставил ему возможность проявить свое режиссерское дарование на московской сцене. Пожалуй, именно после постановки пьесы И. Ирошниковой «Где-то в Сибири» и побежало по устам театралов: «Товстоногов... Товстоногов...Товстоногов - а уже потом, через годы, и по всей стране, и по всему свету».

Выступления Л. Утесова и Г. Товстоногова звучали на юбилейном вечере Шаха в 1973 году в честь его 70-летия в Центральном детском театре. Это был его последний юбилей при жизни, где он сам подводил итоги. (Константин Язонович умер в 1977 году, а в 1974 был разлучен с театром).

К.Я. Шах-Азизов: «Мне кажется, 12 лет моей работы в Театре им. Грибоедова и 28 лет в Центральном детском театре - лучшие страницы моей театральной деятельности. Я по-настоящему всю жизнь любил русский драматический театр, отдавал ему все свои силы, все, что я мог отдать театру. Эти 28 лет я прожил с коллективом, и было много у нас радостей, были, конечно, и горести. Я думаю, что больше было радостей, и мы всегда гордились нашим Центральным детским театром. Я рад, что мне пришлось познать многие детские театры нашей Российской Федерации и детские театры союзных республик. И та большая дружба, которая существует у коллективов детских театров и со мной лично - для меня большая человеческая радость.

Я думаю, что в моей жизни ЦДТ - последний театр, и поэтому я так его люблю, ценю и хочу быть вместе с ним. Большое спасибо, друзья и коллектив театра».

Константин Язонович Шах-Азизов остался в своем театре навсегда, и до сих пор о нем рассказывают легенды. Приход в театр каждого нового молодого актера по приглашению Шах-Азизова - это всегда была какая-нибудь необыкновенная история. Свою историю рассказал Лев Дуров: «Мне легко говорить, потому что если бы не Константин Язонович, моя творческая жизнь сложилась бы совершенно иначе, или вообще не сложилась. Я учился в Школе-студии МХАТ, а Олег Николаевич Ефремов у нас преподавал и работал в ЦДТ. Он подходил ко мне и говорил: «Не ходи во МХАТ, не ходи во МХАТ, иди в ЦДТ». Все начиналось очень странно. У нас в студии был спектакль «Егор Булычов». Я иду по коридору. Навстречу такой странный, красивый человек, похожий на Дымбу в кинофильме по чеховской «Свадьбе», и спрашивает очень тихо: «Как найти Дурова?»

- Вот я и есть.

- Ой, как хорошо, ты такой зализанный был, а оказывается, ты такой молодой и красивый. Хочешь работать в моем театре?

- В каком?

- Центральном детском.

- А Вы кто?

- Я директор театра Шах-Азизов. Ты хочешь работать в моем театре?

- Хочу, но вот Госкомиссия (тогда было распределение выпускников)...

- Подожди. Ты хочешь работать в моем театре?!

- Хочу!

- Так ты уже работаешь.

1 сентября 1954 года я пришел в ЦДТ. Тут же встретился с А.В. Эфросом, с которым проработал 27 лет. И вот так, если бы не Шах, то, конечно, моя судьба была совершенно иной и сложилась бы неизвестно как. Шах для меня великий директор за всю мою большую историю в театре. Светлая, вечная память этому великому директору. Спасибо тебе, Шах». Январь 2003-го года. Два вечера было посвящено 100-летнему юбилею Константина Язоновича, в Центральном Доме актера и в РАМТе. Было столько желающих выступить, рассказать о Шахе, признаться ему в любви, что далеко не всем это удалось сделать. А сколько было замечательных «капустных» номеров! Ветераны ЦДТ Нинель Терновская, Николай Каширин и Юльен Балмусов исполнили свой номер: «Выхожу один я на дорогу, сквозь туман кремнистый путь блестит, ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и Звезда с Звездою говорит», подразумевая Звезд блестящей труппы ЦДТ, которая сформировалась при Шахе, а в конце уже в прозе: «... Что нас соединяет, даже не побоюсь этого слова, роднит? Перефразируя слова известной песни - вышли мы все из Шах-Азизова, тем более, что Звездой первой величины в нашем театре был, конечно, Шах».

Одним из почетных гостей юбилейного вечера в Доме актера был режиссер Адольф Шапиро. Много лет он возглавлял знаменитый Рижский ТЮЗ и был членом международного содружества детских театров, одним из руководителей которого был К.Я. Шах-Азизов.

Адольф Шапиро: «Так бывает, что через сито времени просеивается самое лучшее. Как сказал Немирович-Данченко, прошлое предстает сплошным праздником. Константин Язонович обладал самым главным даром, который должен быть у директора. Это дар догадки. Я не случайно вспомнил Немировича-Данченко. Мне кажется, что Константин Язонович по своему характеру, по своей деятельности, по чувству современности, по таланту тактика и стратега был очень близок Немировичу-Данченко. Как можно было отгадать в молодых людях Эфроса, Ефремова, Розова, Хмелика и т.д. и т.д. Это до сих пор для меня непостижимо. Поэтому я преклоняюсь перед его талантом».

О способности Константина Язоновича открывать и растить таланты замечательно написал в своей книге воспоминаний Виктор Сергеевич Розов, которую я уже цитировала и продолжаю это делать, как бы продолжая сказанное Адольфом Шапиро. Одной из самых ярких фигур «Гнезда Шах-Азизова» был О.Н. Ефремов. Он закончил Школу-студию МХАТ в 1949 году, был одним из самых ярких студентов, но его не пригласили во МХАТ, это для него стало ударом. На его счастье, как теперь ясно, на пути его оказался К.Я. Шах-Азизов. Вот как это описал Розов: «Олег Николаевич Ефремов. Два человека легонько подтолкнули его в спину, чтобы вывести на широкую дорогу: директор Школы-студии МХАТ Вениамин Захарович Радомысленский и Константин Язонович Шах-Азизов. Когда Ефремов сыграл свою первую роль на профессиональной сцене - на сцене Детского театра, - он сразу обратил на себя внимание своей сценичностью, обаянием, тонкостью работы. А Константин Язонович мне рассказал: «Посмотрел я его в выпускном спектакле студии МХАТ в роли Незнамова - и, честно вам скажу, не понравился: кричит, машет руками. Но Радомысленский говорит мне: «Возьми, хороший парень. Это он от волнения так скверно играл. Посмотри его еще в одной работе. Правда, он там почти без слов, но, может, разглядишь. Играл он слугу. Слов, действительно, почти не было, но знаете, Виктор Сергеевич, приковал внимание, понравился... Рискнул, взял и, видите, не промахнулся. В большого актера вырастет».

«И вырос Ефремов в громадного актера, в создателя «Современника» и главного режиссера МХАТа, - продолжал Розов. - Но не только глаз и нюх были точными у Шах-Азизова. Была в нем какая-то отеческая заботливость и доброжелательность. Радовался он успехам своих актеров, режиссеров, авторов какой-то личной радостью, будто это все он сам сделал. Светился весь. Однако, никогда не брал себе в собственность и на вечное пользование тех, кого открывал, кого ставил на ноги. Пошел ребенок. «Иди, милый, куда ведут тебя окрепшие твои ножки!» Боль в душе его, наверное, была, но он ее не выказывал. Ушел во взрослый театр Эфрос, ушел и Ефремов. Но до конца жизни интересовался Константин Язонович их работами - на всех спектаклях бывал».

Олег Ефремов: «Я должен сказать, что здесь, в Центральном детском театре, была своеобразная база для главных режиссеров страны, потому что ни Г.А. Товстоногов, главный режиссер нашего флагмана, театра БДТ, А.В. Эфрос тоже руководил театром и является одним из ведущих режиссеров страны и т.д., и т.д. Константин Язонович был настолько прозорлив, что даже в 49-м году на одном из первых собраний, на котором я присутствовал, уже предвидел кое-что, назвав меня мхатовским нахалом».

Эти слова О.Н. Ефремова в юбилейной передаче «Радио России», которая, напоминаю, легла в основу этой публикации, резюмировала Татьяна Шах-Азизова: «Пророчество сбылось... Это запись тех лет, когда Олег Ефремов уже был во главе МХАТа, но всегда помнил о своей театральной юности, о золотой поре Центрального детского. Позже на вопрос почему новое театральное движение началось именно здесь Ефремов ответил просто: «Наверное, потому что был Шах-Азизов, были Кнебель, Розов, Эфрос. Всегда должен кто-то собрать людей, организовать, начать». Вот этот «кто-то» был Шах-Азизов».

На юбилейном вечере, посвященном столетию К.Я. Шах-Азизова в РАМТе, царила удивительная атмосфера дружбы, любви, тепла и творчества. Какие «капустные» номера придумали не только молодые артисты, но и корифеи театра, которые вспоминали свою актерскую молодость. Все воспоминания артистов были какие-то семейные. Евгения Преснякова рассказала о том, что Константина Язоновича в театре при всем уважении боялись. Надо было соответствовать тому «тону высокой ответственности и высокой художественности, который задавал директор театра». Она рассказала историю, как однажды вынуждена была на спектакль за кулисы привести маленького сына, не с кем было оставить. В гримерку вошел Константин Язонович, она замерла. Он увидел мальчика, строго спросил, как она будет играть спектакль? Кончилось тем, что после спектакля она нашла своего сына в кабинете директора, который с ним занимался рисованием. Для Шаха важнее всего было, чтобы актриса спокойно могла играть спектакль.

Николай Каширин вспомнил историю с «Коньком-Горбунком». Это был замечательный спектакль, который не сходил со сцены ЦДТ десятилетия: «Конек-Горбунок» входил в абонемент русской классики, и нужно было играть десять спектаклей. Однажды, так получилось, что они попали в афишу подряд по два в день. Был конец мая, и жуткая жара в Москве. А там бояре, дворяне, все в париках и бородах, с гуммозными носами, в настоящих меховых шубах и шапках, в валенках... И народ стал роптать. Мужская часть особенно. Анатолий Михайлович Щукин, который играл Царя, был в месткоме в охране труда. «Слушай, иди к Шаху, - настаивали актеры. - Нельзя в такую погоду играть «Конька», хоть бы по одному разу!» Щука, накаченный актерами, входит в Шаху. «Толя, что случилось? - Я как охрана труда должен сказать, нельзя так составлять репертуар, почему в конце мая «Конек»?! Мы все в наклейках, бородах, шубах... Черт знает что!» Шах через паузу говорит: «Толя, у нас в Тифлисе Хорава играл по два «Отелло» в субботу и в воскресенье. Мы тебя выбрали в местком, а ты бегаешь по театру с красным лицом, от тебя пахнет вином, куришь в неположенных местах папиросы! И вообще, передай тем, кто тебя послал, чтобы они не мешали мне работать и не морочили голову. Иди и работай».

Юбилейный вечер, посвященный 100-летию К.Я. Шах-Азизова в Российском Академическом Молодежном театре вел художественный руководитель театра Алексей Бородин, который не был знаком с Константином Язоновичем. Он был юным зрителем знаменитых розовских спектаклей и классических спектаклей Кнебель. Позже Мария Осиповна Кнебель объединила вокруг себя молодых режиссеров детских театров, среди которых был и Алексей Бородин. Их личности, мастерство, их отношение к делу, к театру - все это формировалось в стенах ЦДТ. Когда Алексей Бородин стал художественным руководителем ЦДТ, он не был чужаком, он был своим. Все эти годы он старается сохранить дух того театра - Театра К.Я. Шах-Азизова. Развивая его лучшие традиции, А. Бородин идет своим путем. И можно смело сказать, что золотой век ЦДТ продолжается в сегодняшнем РАМТе. В своем кабинете Алексей Бородин сидит за огромным старинным письменном столом Константина Язоновича и, наверное, он чувствует поддержку Шаха. Впереди новый юбилей - 100-летие Театра, которому почти тридцать лет служил Константин Язонович Шах-Азизов.

Фотогалерея