Честное имя и талант / Вспоминая Евгения Колобова (Москва)
Выпуск №6-236/2021, Вспоминая
19 января 2021 года одному из лучших оперных дирижеров России, основателю Московского театра Новая Опера Евгению Колобову исполнилось бы 75 лет. Судьба ему отмерила 57 лет жизни. Кто-то скажет, что это мало, и мне, как дочери, наверное, больше, чем кому-либо, не хватает общения с отцом, и с каждым годом это чувство становится острее. Абстрагируясь от родственной связи, и воспринимая Колобова как явление в оперном искусстве, определенно могу сказать, что темп его жизни был неимоверно высок, а сама его жизнь была настолько насыщена событиями, удивительными музыкальными открытиями и глубокими откровениями, что тот срок, который был определен ему свыше, Евгений Колобов прожил сполна, во многом опередив свое время. Колобов оставил после себя не только прекрасный театр в саду Эрмитаж, которому в этом году исполнится 30 лет, но и сам того не ведая, сформулировал нравственный кодекс Художника в искусстве. И сегодня, вспоминая отца, я решила собрать его основные мысли в единый текст, чтобы еще раз соприкоснуться с этой удивительной личностью и «услышать» маэстро от первого лица.
«Я попал в музыку случайно. Мой отец, военнослужащий, ходил на службу мимо Хорового училища им. Глинки при Ленинградской капелле и однажды увидел объявление о приеме мальчиков, а так как я любил петь, то папа взял меня за руку и повел на конкурс. Так я попал в этот «мужской монастырь», где директор Роберт Савейко с первых дней «зарубил нам на носу», что на свете есть три святые вещи: МУЗЫКА, РОДИТЕЛИ и РОДИНА, три святых слова, с которыми я и живу.
Для меня музыка и в самом деле как религия - моя религия! Конечно, когда мы занимаемся ею как профессией, присутствует много земного, практического. Но это все второстепенное. Пускай результат не тот, пусть плохо получилось, но я перед Богом чист, потому что отдал музыке все, что мог.
Марина Цветаева гениально сказала: «Поэзия - это перевод с родного языка на чужой». Так же и музыка. Ноты - это не музыка, это - шифр, так же, как великая литература - шифр. И каждый отгадывает его в меру своих возможностей, которые дал Господь и обозначило время. Для меня партитура - это как стихотворный оригинал, который нужно еще перевести на другой язык - язык музыкального спектакля. И перевести его как Колобов.
Внесение себя в ту музыку, которую я исполняю, для меня не самоцель, это было бы просто кощунство. Но если я не могу исполнять ее так, как слышу, исполнение теряет для меня всякий смысл. Но я знаю, что на том свете я смогу объяснить композиторам, почему я так поступил. И, может, они поймут: не гордыня вела меня, у меня была идея. Я могу сделать Чайковского веселым, а могу трагическим. Когда я дирижирую, мне кажется: я понимаю правильно. Но это - мне кажется...
Великие композиторы прошлого для меня живые люди, которые творили в конкретных жизненных условиях. Наверное, отсюда у меня «композиторское» отношение к нотному тексту; корпеть над партитурой и оркестровыми партиями, писать ноты, редактировать их за письменным столом я люблю гораздо больше, чем репетировать. А то, чем так манит эта профессия многих - возможность руководить исполнением музыки, критиковать и поучать музыкантов, самому не издавая ни единого звука, - для меня это часто мучительно. Из-за этого чувствуешь свою «несамодостаточность», ты, как заложник, ощущаешь свою зависимость от всех: музыкантов, певцов, их самочувствия и даже настроения... Дирижер - красивая с виду, но трагическая профессия: между мной и музыкой стоит множество людей. Я понимаю музыку так, другой - иначе. Музыканты - это не мои подневольные, это мои друзья. Я стараюсь их вовлечь в совместный творческий процесс. Иногда на репетициях читаю стихи, потому что мне необходимо создать определенную ауру, настроение. Важно, чтобы они эту музыку почувствовали вместе со мной.
Опера, на мой взгляд, - самый великий жанр в искусстве по заложенным в нем возможностям: музыка, драма, танец, сценография. Все это должно быть едино, цельно. Рождение спектакля - акт священный и дорогой. Когда дирижер, режиссер, художник - яркие личности, неизбежно возникает три разных видения. Мы спорим, ищем компромисс, и это тоже увлекательный момент. Ведь именно в процессе творческой работы и рождаются самые важные идеи, отыскиваются те музыкальные и смысловые нюансы, которые всё и определяют в искусстве.
Главным для меня всегда был смысл. Не могу мириться ни с одним звуком, вокальным или инструментальным, в который что-то не вложено. Можно мириться с техническим несовершенством, изъянами голоса, но исполнение музыки, лишенное мысли, чувства и характера, просто немыслимо. Все важные задачи в опере должны решаться в музыкальной интерпретации партитуры. В идеале режиссер должен сначала вслушаться в музыку, так как в ней уже заложены все смысловые узлы будущего спектакля. Но обычно все происходит иначе.
Искусство - вообще загадка, оно воздействует на человека по-особому, и для каждого оно интимно. Один журналист как-то спросил меня: «Что такое искусство и что - попса?» Мне кажется, что искусство - это то, что воспринимается интимно каждой личностью, а попса - для толпы. Не для народа, а для толпы. Другое дело, народ наш все больше вытесняется толпой, а толпе не нужно вечное: тишина, гармония, звездное небо. Она откликается криком на крик. Искусство же рождается в тишине.
Искусство - это всегда высокая философия в образах - художественная философия, обращенная к высшим смыслам жизни. Чистота, добро, любовь, правда - это ведь в любой ситуации ценности, неотменимые и неотделимые от красоты, - как же может обойтись без них искусство? Однако о каком искусстве может идти речь, если оно не ведет к добру?
Вот такой, если хотите, парадокс: я не верю в конечное торжество добра, но делаю все, чтобы его стало больше. Красота, быть может, и не спасет этот безумный мир, но великая божественная Музыка всегда утешит душу простого человека и напомнит ему, что он - Человек, рожденный для добра, света, праведных дел на благо нашей прекрасной и измученной Родины.
Чем все-таки удивительна наша страна? Тем, что глубокие нравственные и культурные корни, которые уходят в прошлое, все равно живут в народе и не умирают. Не сытость рождает красоту. Брат Ван Гога любил повторять, что «красоту порождает страдание». В России всегда было так... И если в самых трудных условиях нас влечет к красивому, к поэзии, природе, музыке - значит есть какие-то неистребимые запасы духовного. Думаю, они и Бог - это все, на что остается надеяться России. Артист не может забывать о святом. Он с этим святым должен выходить на сцену - и в дни премьер, и в часы репетиций.
Василий Розанов в «Опавших листьях» сказал, что он бы пошел в ту тихую, бессильную, может быть, и в самом деле имеющую быть затоптанной оппозицию, которая состоит в том, чтобы встать рано, помолиться и работать. Вот это я и считаю задачей любого интеллигентного человека - честно работать и не врать себе. У Художника должно быть два главных качества: честное имя и талант. Если наличие таланта зависит от Бога, то за свое честное имя Художник отвечает сам».
Фото из домашнего архива