Славянские игры

Выпуск №1-111/2008, Фестивали

ХVI Международный фестиваль «Славянские театральные встречи—2008»

Брянск от Москвы стоит неподалеку — всего в шести часах, если ехать на поезде, но выглядит заметно «южнее» с его каштановыми аллеями и обилием зелени в двух огромных оврагах, ставших «легкими» города. Да и в уютных парках Брянска старые деревья не вырубают, а превращают в скульптуры — персонажей басен, сказок и преданий, что придает городу особый культурный фон.

Здесь вообще внятен славянский уклад жизни, ее литературоцентризм: Драматический театр носит имя А. К. Толстого, а стоит напротив памятника Ф. И. Тютчеву. До Овстуга — музея великого поэта — на машине можно доехать минут за сорок. Усадьба автора знаменитой «царской» трилогии несколько дальше, но тоже активно посещается. Все это и многое другое способствует тому, что на базе Брянского театра драмы уже в шестнадцатый раз прошел фестиваль «Славянские театральные встречи», собравший коллективы из России, Украины и Белоруссии, показавшие одиннадцать спектаклей в последнюю декаду мая.

Нынешний фестиваль посвящен был Году семьи в России, что само по себе замечательно, хотя сразу заставило искать какой-то особенный смысл в его афише, где «Мнимый больной» соседствовал с пьесой «Мужской род, единственное число», а «Русское варенье» — с «Леди Макбет Мценского уезда»... Однако реальным смыслом праздника, как всегда, стали встречи с талантливыми артистами, понаехавшими в Брянск из Москвы, Тамбова, Курска, Гомеля, Могилева, Нежина, Вышнего Волочка и Зеленограда.

Гомельский «Мнимый больной» предстал лишь в меру забавным. Основная его интонация драматична. Режиссера Лидию Монакову интересует в мольеровском сюжете идея «самомучительства» главного героя, озабоченного не столько собственным здоровьем, сколько желанием услышать от других, что они его любят. Арган Владислава Карако, кажется, готов ради этого не замечать даже намеренной лести и лжи. А припадки его мнительности, представленные балетными дивертисментами, эффектны как зрелище.

Замечательно точна среда действия. Сценограф Сергей Кулаженко придал ей болезненный колорит бледного золота, заставил сцену странными «рваными» зеркалами, навешал верноподданнических эмблем Короля-Солнца — все богато, обильно и, опять-таки, не без надлома.

Комические фрагменты на этом фоне выглядят особенно полнокровно, в чем больше других преуспела, конечно, Туанетта Светланы Ефимовой — резкая, живая и всему знающая истинную цену.

Современная западная пьеса была, в частности, представлена французским шлягером «Мужской род, единственное число» Ж. Ж. Бриккера и М.Ласега в интерпретации Московского драматического театра имени К. С. Станиславского, который у себя на стационаре играет эту ироническую комедию о трудной жизни транссексуала чуть ли не пятнадцать раз в месяц.

Режиссер Семен Спивак действительно вряд ли думал о проблемах семейной жизни, он ставил кассовый верняк, где все определяется лирико-комедийной природой сюжета и спецификой смешного, свойственной театру Бульваров. Получилось «по-славянски»: суетливо, поверхностно, но забавно.

Примерно на том же «горючем» движется и пьеса украинского драматурга Анатолия Крыма «Квартет для двоих» (режиссер Алексей Быш, художник Елена Быш), которую привез в Брянск Нежинский украинский драматический театр имени М. Коцюбинского.

Эту антрепризную «двухходовку» про незадавшееся двоеженство композитора, переживающего творческий кризис, артисты разыграли довольно лихо, с неожиданной четкостью комедийного ритма и уместным для сюжета лукавством. Автор явно пытается дать свою версию «Осеннего марафона». Это чутко ловит артист Юрий Мукевич, чей герой сам себя загнал в ситуацию более драматичную, нежели водевильную. Но особенно ярок оказался характер жены героя Алены, которую острая и темпераментная артистка Ирина Олейник видит женщиной сильной, смелой, ироничной, готовой сыграть на всю катушку и рискующей не на шутку заиграться...

Но все же куда драматичнее пьеса Э.-Э.Шмита «Только Он вправе меня разбудить», более известная под названием «Оскар и Розовая Дама», в постановке Театра драмы из Могилева (режиссер Андрей Гузий, художник Олег Рыбаков).

Трагедийный вариант сюжета о Карлсоне, единственно способном говорить с юным героем на его языке и помогающем ему, девятилетнему, постичь философию жизни, артисты из Белоруссии сыграли сосредоточенно и строго, хотя им не всегда хватало драматической силы, чтобы избежать слишком вязкой мелодрамы. Другая аналогия — «Сотворившая чудо» — здесь представляется более точной, поскольку пьеса Шмита тоже повествует по сути о педагогической ошибке, неожиданно завершившейся чем-то вроде «летального хеппи-энда», ведь сама себя назначившая в психологи и педагоги Розовая Дама Евгении Белоцерковской после каждого очередного эксперимента вряд ли знает, что делать дальше. Оскар Елены Дудич в свои девять лет исполнен достоинства и серьезен. Ему внезапно открываются законы жизни, и хрупкая жертва лейкемии готов их постигать и осваивать за то немногое время, какое ему осталось прожить. Но чтобы сделать действие более насыщенным, в спектакль добавили кукол, оказавшихся в этой истории противостояния жизни и смерти, к сожалению, предметами наиболее безжизненными. На банальную и бесплодную игру с ними уходит слишком много действительно драгоценного времени...

Брянский театр юного зрителя показал «Очень простую историю» Марии Ладо, пьесу, которая идет, наверное, в каждом втором театре России и воспринимается как неизбежное зло, поскольку ее путаный сюжет противоречит всему на свете. Примиряет с нею одно — эффектно выписанные роли, на что всегда точно реагируют хорошие актеры, не без азарта создающие целую галерею характеров. В брянском спектакле (режиссер и сценограф Олег Пронин) люди и животные одинаково занятны и психологически достоверны, хотя жаль, что режиссер не заметил «двоемирия» этой жизни: у него люди и животные выглядят одинаково. Правда, за ними «одинаково» интересно наблюдать.

Для самых маленьких зрителей в афише фестиваля нашлась сказка В. Бугаева «Принцесса Крапинка, или Ведьмы и все прочие». Попурри по мотивам голландских сказок поставили режиссер Павел Акинин и художник Елена Волосецкая на сцене Брянского театра кукол.

Опытные актрисы Н. Исаева и Е.Сафронова в своем розыгрыше (так обозначен жанр спектакля) не только следуют сюжету про очередную заколдованную принцессу, которую расколдовать может только любовь, но еще сами организуют пространство: оно становится то «театром на столе», то парком, а действие то превращается в перебранку характерных масок, то в лирическую новеллу, не лишенную легкой иронии.

Неким мостом от современности к классике претендует быть драма Людмилы Улицкой «Русское варенье» Брянского театра драмы имени А. К. Толстого. Войдя в зал по первому звонку, зрители наблюдают на экране фрагменты спектакля «Три сестры», как выясняется позже, идущего в театре в тех же декорациях, что и пьеса Улицкой. Задавая таким образом зрителям направление мышления, режиссер Борис Ярыш пытается сыграть на контрапункте и контрасте.

В пьесе семья гуманитариев, уже растерявшая витальную энергию, живет на полуразрушенной «родовой» даче, покидать которую не намерена, хотя им внушают, что проще эту рухлядь снести и переехать в новенький таунхаус. Неведомая семейству борьба идет по сути за землю, которая дороже людей и прожитой ими жизни. Новое мышление в лице родственника, похожего на Лопахина, увы, побеждает за счет кажущегося внезапным предательства «главы рода», очень похожего на Гаева.

Обнаружить здесь чеховские влияния, разумеется, нетрудно, однако перекличка фабульных мотивов сама по себе не создает драматического напряжения. От этой жизни — зыбкой, невнятной, вяло истекающей в никуда, веет пустотой, а новые веяния (богоискательство одних, цинизм других, безволие третьих) слишком предсказуемы.

Пожалуй, лишь трио стариков: Андрей Иванович Лепехин — И. Камышев, сестра его Наталья Ивановна — С. Сыряная и домоправительница Маканя — Н. Камышева ведут драматичную тему поколения, выбитого из жизни, которому есть что терять, за что бороться. Но чтобы бороться за жизнь в новом времени, нужны новые силы, которые — в прошлом...

Хищные силы новой жизни — предмет интереса автора спектакля «Жертвы века», режиссера Юрия Бурэ в Курском драматическом театре имени А. С. Пушкина. Ради собственной концепции текст «Последней жертвы» А. Н. Островского обрамлен бойкими комментариями неких современных молодых людей, поющих придуманные театром зонги про то, как плохо быть азартным игроком. Театр целеустремленно меняет объект внимания, изначально интересовавший драматурга.

Вместо истории женщины, беззаветно влюбленной в недостойного человека, вместо «русской мадам Бовари», предавшей прежде всего саму себя, нам рассказывают историю карточного игрока, на человеческие чувства не способного. Делается это агрессивно, одномерно, без оттенков. А очевидное доказательств не требует. Остается «агрессия жанра», атакующая все мелодраматические, лирические, даже интимные смыслы сюжета.

Прибытков при первом же визите к Юлии Павловне хватает ее за грудь, Дульчин, в свою очередь, объясняется с нею, лежа на полу и банально симулируя экстаз, зато Ирина Лавровна свою страсть к Дульчину изображает тем, что извивается всем телом и пищит, как болонка.

Апофеозом жанрового своеобразия становится залихватский канкан, исполняемый в мужском клубе шестью блондинками в весьма прозрачных белых юбках. На этом фоне неожиданно полнокровной, обаятельной и остроумной женщиной «с человеческим лицом» выглядит бойкая хозяйка интриги Глафира Фирсовна, сыгранная артисткой Ольгой Яковлевой мягко, без каких-либо свирепых акцентов. Театр из Вышнего Волочка, обратившись к «Леди Макбет Мценского уезда» Николая Лескова, тоже предлагает свое видение классического сюжета. Режиссер Владимир Коломак и художник Юрий Муравьев ставят не судебный очерк, а драму любви. Они помещают героев на подобие лобного места, на котором стоит ненавистное супружеское ложе — оно же ложе греха и страсти. А над их головами вешают колесо, которое становится то цветущей яблоней, то пыточным механизмом...

Несколько переусердствовав с музыкальной драматургией (персонажи то молитвы поют, то квази-народные песни вроде «В полях ромашки рву»), театр последовательно развивает тему любви как ослепления, которое глушит любое нравственное чувство, когда становится ничего не стыдно и не страшно. Общественное мнение тут равно цинично и жалостливо, лицемерно и завистливо — куда повернется, сразу не поймешь.

В этой среде искренность Катерины Львовны опасна сама по себе, будучи состоянием никому не понятным.

Молодая артистка Ольга Егорова очень свежа в этой роли. Нов и страшен безоглядный азарт ее Катерины, неожиданна ломкая пластика, убеждает трагизм осознанного желания не жить без любви...

Тамбовский театр выступил на фестивале со спектаклем «Любовь и разочарования молодого человека», сделанным по «старинной» инсценировке «Обыкновенной истории» И. А. Гончарова, созданной В. С. Розовым еще для молодого «Современника».

Журнал совсем недавно писал об этой постановке тамбовчан, режиссером которой стал худрук Орловской академической драмы Борис Голубицкий, а художником Борис Голодницкий.

Снова радуешься ранней зрелости молодого артиста Сергея Ильина, сыгравшего Адуева-старшего трагично и смело. Интересно то, что Петр Иванович не только оберегает тайную жизнь собственной души, но и страдает, видя, как необратимо изуродовала реальность прекраснодушную натуру Сашеньки, что по сути становится для полного сил человека нравственным наказанием и тяжким уроком. Живым укором из прошлого смотрит на нас царь Федор Иоаннович — герой знаменитой пьесы А. К. Толстого, поставленной режиссером Александром Кузиным и художником Кириллом Даниловым на сцене «Ведогонь-театра», что в Зеленограде.

Спектакль стал одним из знаковых событий последних сезонов. Воплощенный в специфических условиях камерного пространства, он ничего не потерял и на большой сцене Брянского театра. Напротив, многое здесь зазвучало по-новому. Вместо душного, тесного теремного «каземата» — черная пропасть, где человеку трудно себя утвердить. Вместо напряжения тихих, но упрямых разговоров — свободное движение поэтического ритма, усиливающее философскую сущность высокой притчи о том, как святость мешает власти, а власть презирает святость, и о том, что душа положительно прекрасного человека, да и самой России, распята на полюсах этого противоречия...

«Первые сюжеты» спектакля во многом решены по-новому.

Здесь и романтичный многогранной и целеустремленной злостью Луп-Клешнин Виталия Стужева, и совсем молодой Борис Годунов — Алексей Ермаков, человек нового мышления, готовый поверить логикой пользы любую нравственную установку.

Царя Федора Павел Курочкин играет бесстрашно и радостно. Метания его героя легки и вдохновенны, а удивление злу мира могло бы уберечь этот мир от разорения. Но светлейший герой одного из гармоничнейших мифов российской истории остается заточен в своем публичном одиночестве — в финале его буквально погребают заживо в деревянном склепе-памятнике, делая окончательно недосягаемым...

В том, что великая пьеса А. К. Толстого именно в Брянске, на фестивале «Славянские театральные встречи» прозвучала особенно значительно, видится благой знак к тому, чтобы один из немногих фестивалей-долгожителей жил и развивался, по-прежнему радуя зрителей, с неизменной восторженностью воспринимавших каждый его спектакль.

Фотогалерея