Театр темы/Олег Дмитриев о театре

Выпуск № 10-120/2009, Монолог

Олег ДМИТРИЕВ – актер и режиссер Малого драматического театра – Театра Европы. В 1995 году закончил Санкт-Петербургскую театральную академию, мастерскую Льва Додина. В МДТ служит с 1990 года, участвовал в создании спектаклей «Gaudeamus» и «Клаустрофобия». Сегодня играет Войницева в «Пьесе без названия», Петра Верховенского в «Бесах», Рыбака и Сашу Дванова в «Чевенгуре», Лисса в «Жизни и судьбе»… В МДТ и за пределами родного театра поставил спектакли «Любовь дона Перлимплина», «Тень стрелка» и «De profundis. <Послание с Того Света>». В конце прошлого года инициировал создание негосударственного творческого объединения – 27 декабря 2008 года Авторский Театр открылся премьерой спектакля «Мандельштама нет» в постановке Олега Дмитриева.

Сейчас работает над спектаклем по повести Михаила Кураева «Ночной дозор».

Первые десять лет нового века подходят к концу, и это естественный повод задуматься, каков сегодняшний театр, каковы направления его развития, оглядеться по сторонам, чтобы осуществить выбор своего пути.

Нынешнее время по внешним признакам наиболее ярко характеризуется, вероятно, всплеском интереса ко всему, что можно заключить в словосочетании «новая драма». Возникновение понятия «актуальная драматургия», поиски в области формы и театрального языка, эксперименты с «нетеатральным» текстом (вербатим)… Неважно, что опыты эти начаты у нас спустя, как минимум, десять лет после того, как пик интереса к ним в Западной Европе прошел. Быстрее себя не будешь…

С другой стороны, новые повороты происходят и в биографии театра традиционного, репертуарного. Это и переезды многих крупных и достойных театров в новые современные здания, и отдельные постановки, в которых аккумулировано и художественно выражено то, что, на мой взгляд, может составлять серьезное послание современного театра.

Это условное деление, как мне кажется, отражает часто обсуждаемый конфликт между представителями «новых направлений» и «старым пыльным» психологическим репертуарным театром, который должен уступить место и физически (отдать свои здания), и метафизически (в сознании зрителей) новому, доселе не бывшему. Мне этот конфликт кажется надуманной пародией на сложную психологическую коллизию чеховской «Чайки»:

Треплев. <…> Вы, рутинеры, захватили первенство в искусстве и считаете законным и настоящим лишь то, что делаете вы сами, а остальное вы гнетете и душите! Не признаю я вас! <…>

Лучше Тригорина мне сформулировать не удастся:

Тригорин. Дуется, фыркает, проповедует новые формы... Но ведь всем хватит места, и новым и старым,— зачем толкаться?

И с треплевским «Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно», которое часто цитируют представители «нового», мне трудно согласиться.

У одного уважаемого автора, пишущего о театре, прочел мысль о том, что сегодня в России, может быть, десять режиссеров умеют ставить спектакли, которые вызывают чувства. Что же делать остальным? Вероятно, искать новые формы… Для меня это реплика в защиту психологического театра, который, на мой взгляд, в защите не нуждается. Я воспитан в школе Кацмана-Додина. А потому знаю, что театр способен и должен быть заразительным, то есть вызывать живые чувства. Это происходит тогда, когда на сцене чувства настоящие. Это и есть психологический театр. Театр, не способный вызывать чувства, на мой взгляд, скучен. Поэтому, в каком-то смысле, для меня театр делится не на психологический и непсихологический, а на психологический и скучный, который, кстати, всегда пребывает в абсолютном большинстве. Что же касается форм, то в психологическом театре их многообразие практически безгранично. Например, для меня образцом высокого психологического театра служит театр «Дерево» Антона Адасинского, спектакли которого равноудалены как от того, что принято называть «в формах жизни», так и от слова.

В вопросе выбора «слов для театра» меня очень смущает «производственный подход», а именно размышления о том, что новый театр должен во что бы то ни стало ставить новые пьесы, а если их нет (мало, недостаточно хороши), то театр сам их «напишет» или выступит Пигмалионом и сам «вылепит» драматургов, которые будут писать о дне сегодняшнем. Их-то и будет ставить новый театр, а не «набивших оскомину чеховых, толстых, достоевских»… Возможно… Но мне не близок такой подход.

27 декабря прошлого года спектаклем «Мандельштама нет» по прозе Надежды Мандельштам мы открыли Авторский Театр – маленькое самостоятельное творческое образование, в котором хотим проверить на практике накопившиеся к тому самому порубежному времени, о котором я говорил вначале, размышления и опыт.

Авторский Театр потому так называется, что мы считаем главной мотивацией всех своих попыток творческой, художественной деятельности авторское чувство. То есть потребность режиссера, актера, художника, хореографа, композитора – каждого, кто оказывается в нашей команде, –выразить средствами театра собственное человеческое, глубоко личное волнение в связи с той или иной ТЕМОЙ, обнаруженной нами в жизни. Это похоже на толстовское «Не могу молчать». Только мы осознаем, что великим Автором в этом произведении задана очень большая нравственная высота, до которой мы можем лишь раз за разом пытаться дотянуться.

Авторское чувство, с нашей точки зрения, исключает чуждое нам понятие «исполнительство», позволяющее участникам творческого процесса удовлетворяться «обслуживанием» поставленных режиссером задач. Мы считаем, что любая сформулированная режиссером задача ставится каждым из нас перед самим собой лично и требует нахождения личного, авторского решения.

Мы собираемся не столько для того, чтобы поставить спектакль, сыграть роль, разработать оформление, пластический рисунок или написать музыку для спектакля (хотя спектакль, безусловно, – главная форма нашего высказывания), сколько ради исследования и попытки вскрытия волнующей нас ТЕМЫ. Будучи возбужденным ТЕМОЙ нашего высказывания к общему поиску и сочинительству, каждый из нас выступает в качестве автора своей части работы, и все мы – соавторами спектакля в целом.

Авторский Театр потому так называется, что мы в своих попытках соприкосновения с высокой художественной литературой движимы не жаждой какой бы то ни было интерпретации произведения Автора во что бы то ни стало. Напротив, мы исходим из утверждения, что Автор литературного произведения знал или знает ту жизнь, о которой написал, неизмеримо лучше, чем мы, прочитавшие его книгу. Поэтому наше погружение в произведение, исследование созданной и описанной Автором жизни – это, прежде всего, стремление приблизиться к сумме знаний, которыми обладал или обладает Автор, желание обнаружить и вскрыть ТЕМУ его высказывания, расслышать и присвоить его особенную интонацию. И только сделав своим это новое, открывшееся нам через Автора и его произведение знание, изобрести единственно возможный, с нашей точки зрения, язык, на котором исследованная нами и ставшая самой главной для нас ТЕМА прозвучит в Авторском Театре.

Эти теоретические утверждения мы для себя называем «наш сговор». В практической жизни Авторского Театра они сегодня применены к исследованию ТЕМЫ, озаглавленной строкой Осипа Мандельштама, в день семидесятилетия гибели которого открылся наш театр: «Мы живем, под собою не чуя страны». Изучая эту ТЕМУ нас сегодняшних – наследников преступлений против человечности, совершенных в XX веке, вольными или невольными косвенными соучастниками которых себя считаем, мы планируем сочинить драматический триптих. В нем первый спектакль – «Мандельштама нет». Затем последует спектакль по повести Михаила Кураева «Ночной дозор», премьеру которого мы планируем сыграть в начале ноября. И уже начата подготовительная работа над третьим спектаклем, название которого мы объявим, когда решим вопрос финансирования. Таким образом, в основе всех трех частей нашего предполагаемого триптиха – русская проза, которую мы считаем исключительно современной (хотя даты создания и публикации избранных нами произведений 1970, 1988, 1993-… до сего дня – книга дорабатывается) в силу одного решающего обстоятельства: она совершенно созвучна нашему сегодняшнему внутреннему непокою, желанию продолжать познание самих себя в соотношении с окружающей нас сегодня жизнью, каковым занимается психологический театр вообще и Авторский Театр, в частности.

Принципы нашего сговора мы не выдумали вдруг, ради публикации некоего манифеста. Это краткий и очень частичный конспект круга размышлений в связи с опытом жизни в МДТ – Театре Европы под руководством моего учителя Льва Абрамовича Додина, где я служу без малого двадцать лет. Именно спектакль МДТ «Жизнь и судьба» я, прежде всего, имел в виду, говоря об отдельных постановках психологического репертуарного театра последних лет, несущих серьезное послание. Я не испытываю ни малейшей неловкости, оттого что говорю так о спектакле, в котором занят сам. Поскольку художественная, человеческая миссия этого спектакля столь серьезна, что перед нею отступают все частные соображения личных заслуг и личного вклада. Для меня «Жизнь и судьба» МДТ – пример спектакля-исследования ТЕМЫ, спектакля, безусловно, современного и с точки зрения содержания, и в области формы, спектакля Художественного Театра.

Таким образом, у нашего едва рожденного Авторского Театра есть художественный контекст, ощущение «высоты планки», есть множество намерений, которые мы постараемся осуществлять последовательно и упрямо в стремлении стать театром ТЕМЫ. Биться об заклад, выйдет или нет, не хочется. Если у нас что-нибудь получится, это кто-нибудь заметит.

Фото Виктора Васильева