Память без права забвения / "В окопах Сталинграда" в МХТ им. А.П. Чехова
Выпуск №10-240/2021, Премьеры Москвы
Честно и достойно, без ложного пафоса и выспреннего патриотизма поставлен спектакль Сергея Женовача «В окопах Сталинграда» на исторической сцене МХТ имени Антона Павловича Чехова в канун празднования 9 мая этого года.
Приступая к художественному воплощению военной прозы Виктора Некрасова, режиссер должен был придумать такой ход, чтобы происходящие события были не только узнаваемыми, но несли жестокую правду о войне, правду человеческих характеров без иллюзий и украшательств. Правда и только правда стояла во главе режиссерского замысла, трактовке каждого характера, способного проникнуть в глубь сознания зрителей и сделать его своим.
Главным для Сергея Женовача стал конфликт жизни и смерти, поскольку любая война в силу своего экзистенционального характера связана с выживанием человека на волосок от смерти, порождающей страх, отвагу, бегство. Одним словом, именно автор повести «В окопах Сталинграда» подсказывал исповедальный стиль спектакля с обнаженными нервами, содранной кожей, совестью и человеческим достоинством.
В течение часа двадцати минут режиссер вместе с актерским ансамблем, состоящим исключительно из мужчин, можно сказать, исследуют противоположные индивидуальности, объединенные одной судьбой, одной бедой, когда надо противостоять панике и собраться вместе в редких паузах затишья.
На этой затянувшейся паузе между боями и строится вербальный сюжет, в очередной раз доказывая, что слово может быть действенным, способным вызывать бурю эмоций, непрошеных слез и зрительских ассоциаций. Но как передать ускользающую атмосферу возникающей надежды, если вокруг все рушится, превращается в пыль, дома - в горы мусора, заставляя солдата зарываться в землю и молиться, молиться о спасении...
Изначально художник Александр Боровский создает картину землетрясения под оглушительный рев канонады. Сценическое оборудование приходит в движение. Падает занавес с изображением мхатовской «Чайки»; штакетники, напичканные аппаратурой с оборванными проводами, беспомощно зависают в плотном дыму; подъемный кран в виде динозавра с длинным хоботом раскачивается из стороны в сторону, словно уцелевшая стрелка часов ускользающего времени. Кажется, с небес на землю обрушилось проклятье, и все живое уничтожено. Но нет! Из траншеи появляется голова в фуражке, потом наполовину туловище офицера. Он выпрыгивает из укрытия и растеряно оглядывается по сторонам. Это никто иной, как лейтенант Юрий Керженцев в исполнении Артема Быстрова, прототип лейтенанта Виктора Некрасова, выступающий в роли ведущего записанных им монологов боевых товарищей. Постепенно на маленьком пятачке, утрамбованном солдатскими сапогами, появляются усталые защитники Сталинграда, собираясь у импровизированного стола, сколоченного из досок, и алюминиевые кружки со спиртом идут по кругу.
Здесь нет правых и виноватых, все «одним миром мазаны», поэтому - что на душе, то и на языке. И как ни странно, с языка срываются признания в самом сокровенном, что мучило и радовало в мирной жизни. Порой для исповеди не хватает нужных слов, обрывки какие-то, многоточия, мол, понимай, как хочешь. Главное - сумел пережить то же самое или нет, оставив на потом, а «потом» может и не быть... Именно в этих коротких монологах возникают те мелочи, те пустячки, вроде малинового варенья, которые раньше воспринимались, как обыденные, а теперь обретают особый смысл, магию неповторимой жизни, оказавшейся настолько хрупкой, что невозможно понять, осознать, почему минуту назад живой солдат, сраженный пулей, лежит на земле, раскинув руки, а к его губе прилип дымящийся окурок.
Да и встреча Нового года в грязных, вонючих окопах Сталинграда тоже выглядит совсем невероятной, как настоящая зеленая елка. И тогда морщины разглаживаются, на суровых лицах появляются радостные улыбки. Та самая радость на пороге возможного небытия, что помогает верить в лучшее. Вот почему тост старого капитана Сумарокова (Сергей Сосновский) совсем не традиционный, он - особенный, с пожеланиями встречи следующего Нового года в кругу семьи.
И наконец, в разряженный воздух ожидания чего-то непредвиденного, недоступного уму человека, проникают звуки Пятой симфонии Петра Ильича Чайковского. Благодаря волшебным звукам замороженная страданиями душа оживает, дышать становится легче, ибо музыка сильнее смерти, она подобна памяти, которая сопротивляется натиску времени без права забвения.
Фото Александра ИВАНИШИНА предоставлены театром
Фотогалерея
