Голос из прекрасного далека / Александр Соколянский. "Театр + Театр = театр"

Выпуск №10-240/2021, Книжная полка

Голос из прекрасного далека / Александр Соколянский. "Театр + Театр = театр"

Александр Соколянский. Театр + Театр = театр. - СПб.: «Петербургский театральный журнал», 2020.

 

В «биографии» этой книги сцеплено такое количество счастливых обстоятельств, что само ее появление на свет можно смело назвать чудом. Она издана под эгидой «Петербургского театрального журнала», хотя автор в ПТЖ печатался не так чтобы уж очень часто, и, что еще существенней, в сущности, не совпадал с этим изданием по группе крови. «Он был «резвый, кудрявый, влюбленный» москвич - как метко сформулирует эту могущую оказаться фатальной неконгруэнтность главный редактор журнала Марина Дмитревская - мы сумрачные петербургские разночинцы». Канувшая в небытие флешка с текстами, отобранными некогда самим Александром Соколянским для «возможно, книги» вслед за ним канула в небытие, чтобы спустя годы материализоваться копией, терпеливо ожидавшей своего часа у его однокурсницы Елены Груевой.

А дальше, начиная с Натальи Каминской, один за другим начали включаться в непростой процесс подготовки книги к публикации друзья и коллеги Соколянского, разыскивавшие самые яркие его статьи в неоцифрованных архивах многочисленных изданий, с которыми он сотрудничал. Множество людей, как в старые добрые времена, не жалея сил и времени, откладывая свои собственные важные дела, строчка по строчке (некоторые тексты приходилось просто вручную переносить с бумажных страниц в память компьютеров) собирали эту книжку, объединенные общей целью, общей любовью и памятью об удивительном человеке и блистательном профессионале, каким был Александр Соколянский.

О сборнике «Театр + Театр = театр» писать и легко, и чрезвычайно сложно. Легко, потому что этот тот редкий случай, когда правду действительно говорить легко и приятно: восхищаться мастерством - слогом, стилем, точностью характеристик, полетностью мысли - само по себе наслаждение. Не говоря уже о том, что, читая его статьи, проживаешь вместе с ним те давние спектакли, независимо от того, видел ты их собственными глазами или нет. Эфемерная сиюминутность живого театра под его пером (или все-таки - пальцами?) обретает плотность и пространственную детерминированность подлинного бытия. И отделаться от ощущения настоящего разворачивающейся перед тобой картины совершенно невозможно, хотя ты прекрасно понимаешь, что каждый текст - это замысловатая игра с отражениями, возникающими во множестве зеркал, искусно расставленных руками автора в самых неожиданных местах и порой под самыми диковинными углами.

А сложно потому, что, по правде говоря, не очень понятно, о чем писать, поскольку представляешь книгу в профессиональном театральном издании, то есть аудитории, которая, в большинстве своем, была прекрасно знакома если уж не с самим автором, то с его творчеством. К Соколянскому, пришедшему в профессию в начале 80-х, начали прислушиваться уже тогда, когда он делал пусть не самые первые в ней шаги, но вторые - точно. Он остался верен этой профессии в начале 90-х, когда театральная критика пережила не просто кризис, но оказалась на грани полной утраты самости - собственного призвания. Его перо могло прокормить в какой угодно сфере, завязанной на конструирование текстов, но на предательство Театра он был неспособен органически. «Он остался театральным критиком, - пишет о Соколянском Алёна Солнцева, - в самом донкихотском смысле слова - он описывал театральную рутину, будничную жизнь театра, обычные спектакли - и делал это с воодушевлением... Тексты Соколянского отличаются от прочих его умением подтягивать даже рутинные театральные высказывания до высот Большой культуры».

В сборник вошли не только рецензии, но и театральные обзоры и актерские портреты, в которых он пытался не просто осмыслить увиденное и прочувствованное, но вписать его в контекст не только театральной истории, но отечественной культуры в целом. Соколянский-критик был безжалостен и к своему поколению, и к времени, в котором ему и его ровесникам пришлось пробивать себе дорогу в лабиринтах театрального процесса. Никаких скидок на политические, экономические, социальные и прочие обстоятельства он делать не хотел. Но, словно против воли, каждый раз начинал с дотошностью ученого разбираться в том, какие причины могли привести к следствиям, свидетелем которых ему пришлось стать.

Для будущих историков театра этот сборник - бесценный кладезь - нет, не фактажа, но биоритмов исчезнувшего времени. Так, как писал Соколянский, теперь не пишут. Его тексты хочется неспешно рассматривать в сильный микроскоп, но анализировать их - все равно, что пытаться вычертить график полета стрижа, пронесшегося над твоей головой: ты ахнуть не успел, залюбовавшись этой концентрированной энергией, а он уже растаял в синеве. Энергии ему и впрямь было не занимать, но театр, который он любил со всем пылом своей страстной натуры, который ценил за то, что он любой ценой стремился поддержать в человеке человеческое, на его глазах обращался в прах и пепел. Предать его было равносильно самоубийству...

Фотогалерея