РАМТ=100. Уравнение с тремя известными

Выпуск №2-242/2021, Дата

РАМТ=100. Уравнение с тремя известными

Календарное столетие для Российского академического Молодежного театра наступило еще 13 июня. Чтобы собрать гостей за праздничными столами, виновникам торжества пришлось ждать сентября, что, по правде говоря, ни тех, ни других нисколько не огорчило - праздники, как известно, иногда приятно и задержать. Впрочем, в стенах Российского молодежного праздник, в сущности, никогда и не кончается - там просто так живут, радуясь и радуя других. Изо дня в день, не особенно оглядываясь на календари.

Время бесконечно и непрерывно. Люди разделили его на отрезки, чтобы не чувствовать себя такими беспомощными перед его величием и могуществом. Хотя, пожалуй, куда разумнее было бы не бояться, а брать Время в союзники и идти по жизни, согласуясь с его ритмом. Вот только слышать Время дано не каждому. Редкий это дар. И то, что Центральный детский, он же Российский молодежный, подобно магниту, притягивает к себе людей, этим даром наделенных, так и хочется назвать чудом. Но в том-то и дело, что это никакое не чудо, а проявление закономерности, изначально заложенной в его конструкцию.

Театр, работающий для детей, должен быть особенно чуток к течению времени. Взрослея, люди очень быстро утрачивают эту чуткость - движимые своими страстями и амбициями, они либо стараются себя обтесать под обстоятельства, продиктованные временем, либо пытаются обстоятельства обломать под себя. Любая из этих стратегий вынуждает человека в той или иной мере отрекаться от самого себя, то есть, как минимум притворяться, как максимум - откровенно лгать. И постепенно это становится нормой поведения, позволяющей стереть грань между черным и белым до полной неразличимости. А для детей эта граница существует изначально - именно поэтому они до поры до времени так остро реагируют на любую фальшь. Потому и с театра для детей спрос особый.

 

Известное первое. Вера

Никакого иного театра, кроме как для детей, Наталия Сац создать не могла. Можно сказать, что судьба с самого начала методично вела ее по предначертанному пути от одного «верстового столба» до другого. Одним из самых ярких впечатлений стала для Наташи мхатовская «Синяя птица», к которой писал музыку ее отец, замечательный композитор Илья Сац. «Наверное, у каждого подростка бывают неприкосновенные мечты. Да, мечты, в которых даже сама себе побаиваешься признаться, настолько они сокровенны. «Синяя птица» в Художественном театре задела их первая своим крылом», - признавалась спустя много лет Наталия Ильинична. Как известно, Станиславский задумывал эту постановку для взрослых, но в итоге она превратилась в легендарный спектакль для детей, на котором выросло не меньше пяти поколений маленьких зрителей.

Следующей вехой в судьбе совсем еще юной Наташи можно считать праздник в честь дня рождения одного их мхатовских корифеев - Ивана Михайловича Москвина, устроенный в дачном поселке артистов-художественников на Княжей горе под Киевом. Эта дружная «коммуна» жила общими интересами, и дети принимали участие в подготовке торжеств наравне со взрослыми. Эту часть представления режиссировал Евгений Вахтангов, а Наташа ему с увлечением помогала. «На всю жизнь осталась в памяти эта первая моя «режиссерская» работа - это счастье выполнять задания Вахтангова и первые самостоятельные репетиции. На одной из них Евгений Багратионович сказал: «Жаль, что ты девочка. Из тебя бы вышел режиссер». И мне этого страшно захотелось, хотя в те времена женщин-режиссеров не было», - вспоминала Наталия Ильинична.

Чутье не подвело Вахтангова. Наташа с 12 лет посещала драматическую студию, впоследствии получившую имя А.С. Грибоедова, где занятия проводили артисты и режиссеры Художественного театра. Девушке прочили зачисление в мхатовскую труппу, но ее такая перспектива не радовала: «Хорошо выученная роль мне надоедала. Пока ищешь взаимоотношения с партнерами, репетируешь - интересно, а повторять те же слова для разной публики, часто безразличной, - не очень...»

Знаковым оказалось и первое «взрослое» место работы шестнадцатилетней Наталии - Детский отдел театрально-музыкальной секции Московского совета. До этого она, вместе с сестрой Ниной, с удовольствием устраивала спектакли для соседских ребят, теперь пришлось заниматься этим всерьез: уговаривать артистов, не горевших желанием выступать под открытым небом, добывать костюмы и декорации, обеспечивать транспорт. Когда удавалось организовать спектакль или концерт в более-менее приспособленном зале, это было счастьем. Но практически всегда находился какой-нибудь суровый «ответственный товарищ», который принимался нещадно торопить Наталью Ильиничну и ее артистов побыстрее закончить представление, чтобы можно было начать подготовку к куда более «важному» мероприятию - для взрослых. Не тогда ли зародилась в ее душе мечта о театре, где дети будут не случайными гостями, а хозяевами...

На дворе стоит 1918-й - беспризорники, голод, холод, а она думает о театре для детей. Наивность? Ничуть. Ей каждый день обрывают телефон руководители детских домов и коммун, школьные учителя и воспитатели: посреди царящего в стране хаоса дети стремительно отвыкают от нормальной жизни и не хотят к ней возвращаться - приезжайте к нам с вашим спектаклем, может, образумите. И порой это срабатывало, особенно, когда удавалось приезжать в конкретную школу или детский дом более-менее регулярно. Идея увлекала Наталию Сац все больше и больше несмотря на то, что у нее не было возможности опереться на опыт предшественников - ничего подобного в истории мирового театра до той поры не существовало. Кто угодно в таких обстоятельствах опустил бы руки. Но не она, получившая благословение Вахтангова: «Вера в свои силы, вера в силу театральной игры. Как мне благодарить Вас, Евгений Багратионович? Вахтангов своим орлиным полетом в искусстве пробудил веру в свои силы, и мечты вышли из добровольного заточения...»

 

Известное второе. Надежда

В Центральный детский Мария Осиповна Кнебель пришла в 1950-м. Десять лет, проведенные здесь, она всегда вспоминала с любовью и нежностью. Между тем, ей, до той поры работавшей только со взрослой аудиторией (и не где-нибудь, а во МХАТе!), пришлось осваивать искусство общения с аудиторией детской не просто с нуля, а еще и сходу, что называется, в условиях, максимально приближенных к боевым.

«Очутившись впервые в зрительном зале Центрального детского театра, - вспоминала Мария Осиповна, - я почувствовала вовсе не умиление, а растерянность и страх. После строгой и почтительной публики МХАТ эти крикливые, взбудораженные зрители могли ошеломить кого угодно. Энергия била в них ключом. Они хором подсказывали актерам, как тем следует поступить, разоблачали несложные секреты драматурга, громко смеялись там, где, как мне казалось, скорее следовало плакать, разражались шквалом восторга, неожиданным для меня, и, наоборот, оставались холодными там, где можно было ждать бури аплодисментов.

Прошло немало времени, пока я стала разбираться в эмоциях этого зала, понимать, что указующий перст педагога ненавистен современной детворе еще в большей степени, чем был ненавистен нам в их возрасте, что смех, раздающийся в зале, когда на сцене умирает герой, свидетельствует вовсе не о бессердечии, как может показаться, а о душевном целомудрии, о стремлении во что бы то ни стало скрыть свою растроганность, хотя бы ценой хулиганской выходки. Еще я поняла, что взрослое представление о романтическом далеко не всегда соответствует представлению детей об этом же предмете. Словом, детский театр постепенно открывал мне свои тайны, приручал, влюблял в себя».

Кнебель обладала той же неукротимой волей к строительству театра, что была присуща и Наталии Сац. И тем же стремлением видеть в маленьком зрителе умного, тонкого, равноправного собеседника, а не марионетку, которую можно дергать за ниточки, пытаясь выжать «предписанные» эмоции. Она надеялась, что все богатство актерского и режиссерского опыта, каким наделил ее Художественный театр, она сможет обратить на пользу Центральному детскому. Но механический перенос, и Мария Осиповна прекрасно отдавала себе в этом отчет, тут был абсолютно невозможен. И Кнебель начала с того, что постаралась прислушаться ко Времени, звучавшем в детских голосах: на первых порах она практически каждый вечер устраивалась в зрительном зале. Не только для того, чтобы отслеживать реакции публики, ей было интересно обсуждать с ребятами только что увиденный спектакль и мнение тех, кому он не понравился, интересовало ее даже больше, чем восторги тех, кто постановку безоговорочно принял. Из этих задушевных разговоров и прорастало ее понимание детской психологии, особенностей тогдашнего юного поколения, так непохожего на мальчишек и девчонок ее собственного детства. Именно она, Мария Осиповна Кнебель отвоевала для своих коллег и последователей право «говорить с детьми на языке большого искусства, без снисходительного сюсюканья, которое тогда, в годы процветания «теории бесконфликтности», особенно давало себя чувствовать в детских театрах».

Однажды на спектакле «Горе от ума» Мария Осиповна стала свидетельницей овации, которую устроили зрители Чацкому, вышедшему на сцену после того, как он узнал о пущенном о себе слухе. Актеру предстояла трудная сцена «прозрения», и Кнебель (а это была ее постановка), недоумевая, почему публика аплодировала до монолога, а не после, шепотом спросила об этом сидевшую рядом девочку-подростка, хлопавшую в ладоши и одновременно вытирающую текущие по щекам слезы. Та ответила: «Потому что он теперь будет знать, что они о нем говорят, и перестанет им верить! И мне его жалко!» Вспоминая этот случай в своей книге «Вся жизнь», Мария Осиповна не скрывала своего восторга: «Вот он, наивный и вместе с тем таинственный секрет театра! Дети, они сразу замечают, когда вместо подлинного добра и правды им подсовывают ханжескую сентенцию. Но стремление к добру и справедливости остается, оно определяет все симпатии и антипатии...»

 

Известное третье. Любовь

Для Алексея Бородина Центральный детский стал делом жизни. За те четыре десятка лет, что он руководит этим театром, изменилось не только его название, мир был перекроен до неузнаваемости, и можно только догадываться, каких титанических усилий стоило сохранить в неприкосновенности принципы, на которых когда-то возводила свое детище Наталия Сац. С некоторым «уточнением», внесенным временем: в понятие «молодость» входят те категории, что были определены Л.Н. Толстым как «детство, отрочество, юность», а от юности прямая дорога пролегает к зрелости, взрослой жизни. Алексей Владимирович справедливо считает: у театра должен быть свой зритель, а сколько ему лет - абсолютно неважно. Важно, чтобы именно этот, конкретный театр был зрителю действительно нужен.

Для чего? На этот вопрос у Бородина есть четкий ответ: «Для того, чтобы убедиться - в своих горестях и радостях ты не одинок. Мне кажется, что только театр сегодня может помочь человеку понять, что он не один на белом свете. Это возможно только в зрительном зале, бок о бок с другими, совершенно незнакомыми ему людьми, которые будут удивляться, огорчаться или радоваться тому же, чему и он сам. И если это происходит, театр выполняет свое предназначение».

От Алексея Владимировича не услышишь сетований - привычных для людей много проживших и переживших - на то, что находить общий язык с каждым следующим молодым поколением становится все сложнее. Он спокойно относится к тому, что театр влечет к себе далеко не каждого - театралов не может быть много. Но это не означает, что театр не должен бороться за свою аудиторию. Да, сегодня это делать труднее - и соперников больше, и соперничество жестче, но сдавать позиции - последнее дело: «чем труднее живется театру, тем нужнее ему наша любовь». К тому же Бородин абсолютно искренне убежден - театр в состоянии составить конкуренцию виртуальной реальности, куда молодежь обычно и прячется от одиночества.

В виртуале ощущение, что все происходит у тебя на глазах - только иллюзия, а чаще просто бессовестный обман, в театре - правда, ведь его суть, по словам Бородина, и состоит в том, чтобы «уловить движение мгновения. На сцене все происходит только здесь и сейчас. И чувства, которые происходящее вызывает в зрителях - подлинные. Публика становится свидетелем, а в свои лучшие мгновения и соучастником творчества. Тот же самый спектакль завтра, с другим залом, будет уже чуть иным. Театр каждый день рождается заново. Как и музыка. Все остальное создается заранее, когда публики еще нет: скульптура, живопись, кинематограф. Завершенный процесс творчества в определенном смысле статичен. А театр сам по себе есть отрицание статики».

До поры до времени дети прекрасно различают подлинное от искусственно сконструированного и, если бы взрослые сами не втягивали их в мир гаджетов, перекладывая на технику свои обязанности, эта способность сохранялась бы на всю жизнь. Увы, в нынешних реалиях она исчезает уже к подростковому возрасту, потому так важно, чтобы театр вошел в жизнь маленького человека до того, как он пересечет этот невидимый рубикон.

Главное - умение взять Время в союзники. Бородин это умеет сам, учит этому своих артистов, отбирает по этому критерию режиссеров, которым можно доверить постановку (ни в одном столичном театре так не привечают «молодую смену»), и по мере возможности помогает развивать этот навык зрителю. И зритель чувствует, что к нему относятся всерьез, как к равному - не играют в поддавки, не меняют местами черное и белое, не оспаривают права на собственное мнение - и по мере сил старается соответствовать высоте заданной планки. Потому рамтовский зал каждый вечер полон уже вторую сотню лет...


Виктория ПЕШКОВА

Фото с официального сайта РАМТа

 

 

Тепло Театра-Дома

 

Свой 101-й сезон Российский академический Молодежный театр отметил грандиозным юбилейным праздником, который растянулся на два дня. Плановая замена кресел в зрительном зале позволила устроить в партере праздничное застолье. Все приглашенные гости не уместились за щедро накрытыми столами, и первый тост художественный руководитель РАМТа Алексей Владимирович Бородин поднял за тех, кто сидит на галерке, в райке, ведь они - самые главные зрители в театре.

Задорным многочасовым капустником РАМТ завершил цикл мероприятий, посвященных столетию театра. Ранее в рамках торжеств в фойе была организована мультимедийная выставка с 3D-макетами спектаклей, которую дополнили и фотографии спектаклей разных лет, была представлена экспериментальная постановка Егора Перегудова и Петра Айду «Петя, волк и Володя-музыкант», а также записан аудиоспектакль «СТО».

Среди приглашенных в те праздничные дни можно было увидеть самых заметных творцов современного театра - режиссеров Юрия Бутусова, Виктора Рыжакова, Дмитрия Крымова, Сергея Женовача, Евгения Каменьковича, Константина Райкина, Адольфа Шапиро, Георгия Исаакяна, директоров театров - Владимира Урина, Кирилла Крока, Андрея Воробьева, а также ведущих театральных критиков столицы.

Несмотря на то, что и на сцене стояли празднично накрытые столы, часть актеров неожиданно появлялась среди гостей, перекликаясь друг с другом и рассказывая зрителям, какие «семейные» театральные узы их связывают. Получилась бесконечная цепочка из мужей и жен, пап и мам, бабушек и дедушек... Именно Театр-Дом - главная составляющая успеха Российского академического Молодежного театра. В нем бережно чтят традиции и не забывают основателей. А роли в самых нашумевших и знаковых спектаклях, существующих не одно десятилетие, заботливо передают из рук в руки. Как подтверждение тому - трогательный номер, который собрал на сцене все четыре поколения исполнителей роли Тома Сойера, включая самую первую - Валентину Алексеевну Туманову.

Звучали тосты за знаковых и значимых для РАМТа людей, - за Анатолия Эфроса, Виктора Розова, Марию Кнебель, Олега Ефремова и за художников, за критиков, за выдающихся театральных деятелей, судьбою связанных с РАМТом.

Директор театра Софья Апфельбаум произнесла очень важный тост за основательницу РАМТа, тогда еще Московского театра для детей - Наталию Сац. «Она подняла планку детского театра на тот уровень, которого мы пытаемся достичь. Весь детский театр в нашей стране пытается к нему стремиться. И поэтому мы сегодня не можем не вспомнить Наталию Ильиничну», - сказала Софья Михайловна. И представила дочь Наталии Сац - Роксану Николаевну, сидевшую в зале.

Свои видеопоздравления и признания в любви прислали в РАМТ большие друзья театра, британские драматурги сэр Том Стоппард и Майкл Фрейн.

Так, тост за тостом, поздравление за поздравлением, номер за номером, посвященные самым заметным спектаклям РАМТа или его сотрудникам, длился и длился этот теплый вечер, полный юмора, добра и надежды, - надежды на то, что следующее столетие будет таким же насыщенным и ярким как предыдущее.

Евгения РАЗДИРОВА

Фото с официальной страницы РАМТа в FB

 

Фотогалерея