Большие чувства, большие люди, всё большое! / "Два билета в Милан" в ЦАТРА
Выпуск №4-244/2021, Премьеры Москвы
В «Последней любви» Джо ДиПьетро, виртуозно скроенной по бродвейским лекалам (заинтриговать-удивить-посмешить-наставить-умилить) - четыре действующих лица, но по сути - это пьеса-дуэт, написанная для звезд-актеров с пухлыми портфолио и внушительными архивами, вкусивших успеха и переигравших не один десяток ролей, заслуживших безоговорочное право на бенефис, где бы его ни устраивали - на стационарной сцене или по гастрольным маршрутам.
Так и есть в спектакле «Два билета в Милан» - опусе американца с итальянским акцентом, коль скоро оперы Верди, Леонкавалло и Пуччини подверстываются к основному сюжету сопровождающим мотивом, Центральный академический Театр Российской Армии выбрал пьесу для Людмилы Чурсиной (Кэрол Рэйнольдс, по автору - за 70, привлекательная, аккуратная и хорошо одета), отметившей в текущем сезоне круглую дату. Вторую главную роль ведет Александр Дик (Ральф Беллини, соответственно драматургу - 80 лет, энергичный и полный человек), актер классической мхатовской школы, игравший до поступления в труппу армейцев в Художественном около 30 лет - всегда заметно, ярко и глубоко. С ними в ансамбле - мастеровитая Валентина Асланова (Роза Тальятелли - за 70) и недавний выпускник ВГИКа Илья Артамонов (Молодой человек - около двадцати лет, юный и с прекрасным голосом).
Для Алексея Серова, дебютировавшего в театре на Суворовской площади, важен не дуэт, но квартет, хотя режиссер - нет сомнения - отчетливо сознает, что ставит спектакль на Чурсину. Репризную пьесу ДиПьетро (в большинстве своем реплики персонажей не добирают и десятка слов) он уводит из обозначенного драматургом места действия (Хобокен, Нью-Джерси, «собачья площадка» в парке) в условное пространство, напоминающее новый Эдем, куда возвращаются пожившие и вкусившие одиночества на Земле Адам и Ева.
Художник Эмиль Капелюш берет за основу акварельные краски, спец по свету Иван Виноградов золотит их с помощью бликов; изогнутые конструкции напоминают диковинные раковины, в какие поют сирены, и - одновременно - современные переходы-павильоны, что во множестве встречаются в парках, подземках, торговых молах, «воздушных» галереях и «висячих» мостах. Развешенные вдоль кулис нотные листы похожи на металлические пластины - коснись их и, кажется, устроят серебряный перезвон. «Мелос», пропитывающий наглядную урбанистику, перемещает зрителя из внешнего, распахнутого на все стороны света мира в закоулки внутренней жизни персонажей.
Нехитрую бродвейскую историю создатели спектакля отправляют на поле отечественного театра, хотя особо не мудрствуют, не нагружают ее сверх того, что автором написано и проакцентировано. Легкого дыхания и летящего письма у ДиПьетро не забирают, но и пестуют «добавочный» диалог, выращивая его из прямолинейно заявленной темы одиночества и веры в чудо. Идут к ее раскрытию тоже не прямо, а через игру смыслов, чувств и эмоций. Благо, дар Людмилы Чурсиной и Александра Дика годен и к нарастанию всего перечисленного: умилительный сюжет о мимолетной встрече двух стариков, их сближении и возможном союзе оба укрупняют до бытийной картины, обиходный случай - до лирической мифологемы.
«В жизни все такие маленькие! Мы просыпаемся, как-то проводим день, ложимся спать - мы такие маленькие! Но в опере все по-другому: кто-то просто идет по сцене - ария! Кто-то открывает дверь - ария! Большие чувства, большие люди, все большое!» - эти слова Ральфа, пытающегося увлечь Кэрол страстью к музыке, произносятся Александром Диком как бы между прочим, но подспудно выделяются курсивом (тут - мастерство!) и становятся своеобразным ключом ко всему, что театр пытается транслировать зрителю в пьесе.
Впрочем, исходное название, «Последняя любовь», отменено, на афише другое - «Два билета в Милан». В оперную столицу, героиня Чурсиной приглашает своего знакомца по парку, в молодости чуть было не оказавшегося на сцене Метрополитен, прошедшего пробу, сразившего экзаменаторов своим баритоном, но ставшего, в итоге, железнодорожником: кормить семью, решать бытовые заботы, тянуть лямку, сменять маленькие радости на маленькие невзгоды и наоборот... Туда, в Ла Скала она полетит, хотя и боится самолетов, без него (в их возрасте трудно разобраться не с чувствами, а с прошлым, из какого они проросли и не дают быть до конца откровенными друг перед другом), но окрыленная тем, что от него узнала, что поняла, чем возродилась - самой музыкой жизни, какую нельзя сужать до одной октавы и превращать, как бы ни было трудно, в обыкновенную гамму...
Людмила Чурсина и Александр Дик играют симфонию возрождения. С поступенчатым развитием главной темы, с незаметно пристальным вниманием к побочным, от реприз - к монологам (ДиПьетро знает цену последним, вводя соло постепенно, по мере «оттаивания» персонажей и их готовности снять маски с лиц), от быта - к бытию, от едва различаемой мелодии - к оркестровым tutti.
В звучании их голосов ощутимы непревзойденная артистическая культура и абсолютный музыкантский слух. Она - лирически самоуглублена, замкнута, закрыта. Он - напротив: душевно распахнут, открыт, деятелен. И оба - влюблены. Его признания и ее скрытность и образуют энергетическое поле действия, где драматургическая бесконфликтность отменяется в угоду растущему эмоциональному натяжению - им, этим Кэрол и Ральфу, внемлешь, за них - переживаешь, ими - восхищаешься.
Ритм пьесы ДиПьетро поддерживается аккомпанирующими персонажами. Сестра Ральфа Роза, взявшая на себя опеку над братом и установившая вокруг него семейный барьер из телячьих отбивных, медицинских хлопот и режима дня, у Валентины Аслановой попадает в плен собственного одиночества, но и она тянется к своей «арии», предпочитая в итоге иллюзии полноценной жизни (двадцать лет не давала бросившему ее мужу развода и вот - решается) серьезный поступок. Молодой человек (в традициях отечественного театра - слуга просцениума) - по сути, двойник Ральфа, его alter ego, или - Ральф в молодости (режиссер множит лики персонажа намеренно), то и дело «разнимает» фабулу флэшбэками, прибавляя главным персонажам «арий» взамен обыденных речитативов. Картинно и иронично в исполнении Ильи Артамонова он подает главный оперный монолог спектакля - арию Ренато из оперы Джузеппе Верди «Бал-Маскарад».
Музыка заменена (в тексте ДиПьетро значится не Ренато, а Сильвио из «Паяцев» Руджеро Леонкавалло) неслучайно. Русский перевод патетического соло Ренато привычен такими словами: «Но прошло все, прощайте надежды! Сменили вас злоба и смерть, да, сменили вас злоба и смерть!..»
Ничего «не прошло», не «прощайте» и не «сменили» - «Два билета в Милан» об этом. Людмиле Чурсиной и Александру Дику - как в опере при стоячей овации: brava и bravi!
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
