Театр Коляда / Николай Коляда (Екатеринбург)

Выпуск №4-244/2021, Лица

Коляда - человек-театр.

Мы с ним знакомы почти тридцать пять лет, но я не могу назвать себя его другом. И никто не может. То есть назвать-то я могу, так преданные зрители говорят: «Мы друзья театра». Но это не значит, что театр - друг зрителей. Их много, а он один. И ему некогда. В этом театре Николая Коляды то сочиняют, то репетируют, то играют, то устраивают актерам жизнь и карьеру, то воспитывают учеников. Приходите на спектакли и восхищайтесь, больше от вас ничего не требуется.

Дольше всего мы общались в Пицунде в 89-м году. Целый месяц. На Всесоюзном семинаре драматургов, пишущих для детей и юношества. Ни я, ни Коляда в ту пору уже почти не писали ни для детей, ни для юношества, но заботливая Светлана Романовна Терентьева из Минкульта РФ позвала нас. И Люся Улицкая тогда с нами была. Много еще кого было. Я, так получилось, в тридцать с лишним лет впервые попал на теплое море, да и то оно было холодное - осень. Изредка гулял по каменистому берегу, а все остальное время сидел в своем номере и тюкал на машинке очередную пьесу. И Коля сидел в своем номере и тоже тюкал. Остальные отдыхали, общались, выпивали, а мы - тюкали.

Было два забавных случая, после которых я понял, что такое для Коляды его пожизненное дело, его театр. Он тогда очень увлекался Теннесси Уильямсом. И вот как-то перед обсуждением чьей-то пьесы мы сидели, переговаривались, пересмеивались, и я задал Коле дурацкий вопрос. Идиотский. У меня тогда это случалось - приступы глупой дурашливости. Как иногда и теперь. Вопрос такой:

- Коль, если тебе скажут, что тебе ноги отрежут, зато ты станешь прямо гениальный, как Теннесси Уильямс, ты согласишься?

Коля, не раздумывая, выпалил:

- Да!

Конечно, вряд ли он и в самом деле отдал бы ноги за гениальность. Но вот эта моментальная реакция - характерна.

А может, и отдал бы.

Впрочем, уже не надо, у него и так все в порядке. И ноги целы.

Так же моментально он отреагировал на мою просьбу дать взаймы, я в ту пору не пил, но почему-то поиздержался.

- Сколько? - тут же спросил он.

- Рублей двести.

- Ладно.

Тогда это была хорошая месячная зарплата.

Но это не второй забавный случай, это про деньги, а случай - вот он. Я читаю семинаристам свою пьесу, она многим нравится, хвалят. После обсуждения подходит Коляда и нехотя выговаривает:

- Я знаю, в чем твоя сильная сторона.

- В чем?

- Не скажу!

И ушел.

И это понятно. Один театр видел в другом театре что-то выигрышное, чего тот, возможно, сам не понимает, но сказать ему об этом - вдруг тот театр обгонит популярностью и качеством?

Правда, на другой день он все же подошел и выдавил:

- Тонкий ты.

Это выглядело жертвой, уступкой другу-врагу. После фразы повисла пауза, явственно слышалось: «Тонкий ты, сволочь, но шут с тобой, я все равно свое возьму».

Коляда это умеет и в пьесах, и в спектаклях: многоточия, несказанное, спрятанное. Хотя и поговорить любит.

Повторяю, Коляда - человек-театр, дружить с ним невозможно, как невозможно, к примеру, МХТ дружить с БДТ или, ладно, двум народным театрам, находящимся в одном городе. Но все же мы с ним друзья. Не в формате созвонов и переписки, не так, чтобы выпить и потрендеть или просто потрендеть, без водки, ибо нам обоим нельзя, да и не любители мы тратить время на трендеж. Мы дружим не друг с другом, а присутствием друг друга. Мне позарез надо знать и чувствовать, что есть фантастический и уникальный человек Коляда. Один из немногих современников, с кем я чувствую себя в творческом соревновании, при этом мой театр абсолютно другой. И имею в виду - масштаб. Это выглядит похвалой и самому себе, но да, я бываю такой, как и он: грудь колесом, голова гордо запрокинута, ну, просто живой памятник.

В жизни, то есть в быту, было бы смешно, в театре можно.

Пауза.

Антракт.

Идите в фойе, там Коляда продает и дарит книги из своего собрания сочинений - пьес и прозы. Кажется, 12 томов. И это избранное, малая часть того, что он написал.

Смотришь и удивляешься. Ощущение, что один Коляда тут, второй на сцене, третий сидит в деревне и пишет, четвертый летит за рубеж ставить Чехова, пятый репетирует, шестой ходит по блошиному рынку где-нибудь в Берлине и подыскивает занятные штуки для реквизита, седьмой устраивает фестиваль своих пьес, восьмой - фестиваль чужих.

На этой цифре остановимся, восьмерка - хорошая цифра.

Фотогалерея