БЕЛГОРОД. «Ревизор»: невыученные уроки

Выпуск №6-246/2022, В России

В 1835 году 26-летний Николай Гоголь написал необычную пьесу - «Ревизор». Пером автора водила надежда: современники увидят в зеркале комедии «все дурное», извлекут уроки, и жизнь изменится к лучшему... Прошло почти два столетия, а старые реалии так и не канули в прошлое. «Ревизор», злободневный сегодня не меньше, чем во времена Гоголя, не сходит с российских подмостков.

В истории Белгородского академического драматического театра имени М.С. Щепкина есть страницы, связанные с бессмертной комедией. Спектакль «Ревизор» Малого театра открывал I Всероссийский фестиваль театрального искусства в Белгороде в 1988 году. В 1990-е комедия с успехом шла в Белгородской драме в постановке главного режиссера Юрия Чернышева. В новом сезоне «Ревизора» на щепкинской сцене поставил народный артист России Борис Морозов. Нынешняя премьера стала десятым, юбилейным спектаклем московского режиссера в Белгороде.

Мастер, известный своими постановками русской и зарубежной классики, чувствует нерв времени. Он точно знает, что сегодня волнует зрителя. Начиная работу над «Ревизором», Борис Морозов поставил целью «расшифровать» Гоголя. Для классического произведения с солидной сценической историей он нашел оригинальные решения, удачно объединив два начала - драматическое и эпическое. Пьеса, как известно, открывается хрестоматийной фразой: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие...» В новой версии спектакля в экспозиции звучит фрагмент из повести Гоголя «Записки сумасшедшего». Удивление сменяется догадкой: зритель вступает на территорию абсурда - происходящее в захолустном уездном городишке иначе не назовешь. Атмосферу иллюзорности, миража создает призрачная дымка на сцене.

В роли Городничего - Виталий Бгавин. «Черты лица его грубы и жестки», - пишет Гоголь о Сквозник-Дмухановском в «Замечаниях для господ актеров». Градоначальник в исполнении Виталия Бгавина, напротив, не лишен внешнего лоска, в нем чувствуется порода. Но это не меняет сути. Матерый взяточник, хапуга, беззастенчиво попирающий закон и притесняющий горожан, - таким предстает в спектакле градоправитель.

Внешне благообразны и уездные чиновники: смотритель училищ Хлопов (Дмитрий Евграфов), судья Ляпкин-Тяпкин (Иван Кириллов), попечитель богоугодных заведений Земляника (Андрей Терехов). Но за каждым тянется шлейф должностных нарушений. Эксцентричным, с налетом водевильности, получился образ почтмейстера (Игорь Ткачев), имеющего «невинную» привычку «из любопытства» распечатывать и прочитывать чужие письма. Шпекин, взлохмаченный, с торчащими усами, в нескладно сидящем мундире, одним своим видом вызывает смех в зале. А когда он украдкой прикладывается к заветной фляжке или пытается изобразить балетные па, публика хохочет до слез.

Непривычно импозантно выглядит лекарь Гибнер (Илья Васильев) - молодой, длинноволосый, в цилиндре и очках с цветными стеклами, вдруг заговоривший, правда, не по-русски. В постановке есть сцена, не вошедшая в окончательный текст пьесы. Немец является к мнимому ревизору с визитом. На просьбу одолжить денег он вытряхивает пустой бумажник, протягивая Хлестакову сигару. Этот эпизод Борис Морозов смог включить в спектакль благодаря одному обстоятельству - Гоголь не сжег черновики «Ревизора». Режиссер вводит в постановку танцы чиновников со стульями. Скромный предмет мебели превращается в символ карьеры - теплое местечко. За всем этим - неприглядная действительность: произвол, взяточничество, казнокрадство, доносительство...

«Всех труднее роль того, который принят испуганным городом за ревизора», - предупреждал Гоголь. А в письме Михаилу Щепкину драматург подчеркивал: «... для нее нужен решительный талант». Подлинным открытием премьеры стал Хлестаков в исполнении Андрея Манохина. Это тот случай, когда актер и роль нашли друг друга. Андрей Манохин виртуозно раскрывает все грани своего персонажа: непомерную хвастливость, «легкость необыкновенную в мыслях», неуемное стремление «срывать цветы удовольствия», безудержное волокитство. При этом актер поразительно изобретателен и пластичен. Его Хлестаков поистине «фантасмагорическое лицо».

Назначение на роль Осипа Виталия Старикова, кажется, на первый взгляд, неожиданным. Публика привыкла видеть премьера щепкинской сцены, как правило, в главных ролях. Но и в статусе слуги Хлестакова персонаж Виталия Старикова занимает заметное место в спектакле. Он рассудителен, умнее своего барина, практичен, не прочь мимоходом прихватить и тарелку из трактира, и веревочку. Не будь Осипа, события в комедии могли принять совсем другой оборот. Интересно, что в «Ревизоре» 1990-х Виталий Стариков играл ту же роль.

Городские помещики Добчинский (Сергей Денисов) и Бобчинский (Антон Блискунов) в спектакле действительно «чрезвычайно похожи друг на друга». Однообразные будни провинциальной глуши, откуда «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь», они заполняют, разнося по округе сплетни и слухи. С Анной Андреевной (Вероника Васильева) и Марьей Антоновной (Валерия Ерошенко) связана сюжетная линия, пародирующая любовную интригу. Жена Городничего и его дочь смотрятся на сцене как ровесницы. Возможно, было бы забавнее, если бы за внимание залетного петербургского вертопраха с молоденькой дочерью соперничала возрастная маменька. Комический потенциал этих женских образов в спектакле далеко не исчерпан.

От эпизодической роли слесарши Пошлёпкиной, мужу которой «забрили лоб в солдаты», режиссер отказался. А ее страшные проклятия в адрес Городничего и его родни вложил в уста унтер-офицерской жены, той, что «сама себя высекла». Этот «микс» колоритно сыграла Надежда Пахоменко. Вот только перечень обнародованных злоупотреблений Городничего стал меньше. Заметно поредели в спектакле и ряды городского купечества - постановщик сократил его до минимума. Отдуваться за всех «самоварников-аршинников» пришлось купцу Абдулину (Сергей Купчичев). Показательна такая мизансцена: узнав о челобитной, Городничий устраивает настоящую разборку, выкручивая ухо жалобщику, стоящему на коленях, а тот откупается, сняв перстень с пальца. Зарвавшийся градоначальник «кошмарит бизнес». А «надувайлы мирские», те еще мошенники, в свою очередь, обманывают народ...

Московский сценограф Анастасия Глебова предложила довольно лаконичное оформление спектакля. Три хрустальные люстры, стол и два кресла - вот, пожалуй, и все декорации, когда действие перемещается из дешевого номера захудалой гостиницы с обшарпанными серыми стенами в дом Городничего. Время от времени на сцене возникают полосатые верстовые столбы. Мотив дороги, знаковый для Гоголя, органично звучит в спектакле.

Живописные костюмы действующих лиц, от чиновничьих мундиров до дамских нарядов, выполнены художником Андреем Климовым (Москва) в стиле эпохи.

Зритель, пребывающий в плену школьных воспоминаний, предполагает увидеть хрестоматийный финал - классическую немую сцену. И здесь его ждет неожиданный поворот. Спектакль заканчивается отъездом Хлестакова, победно восседающего на дрожках, нагруженных дарами. Нет сомнения, уездные чиновники сумеют подсунуть взятку настоящему ревизору и выйти сухими из воды...

В заключительной сцене Борис Морозов вновь обращается к гоголевской прозе - поэме «Мертвые души». И это раздвигает рамки спектакля за пределы безымянного провинциального городка. «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа...» - лирическое отступление о птице-тройке свежо звучит в новом контексте. Слова автора по воле режиссера достаются слуге Хлестакова. Правда, смущает одно: Осип все же плут, да и философским складом ума не отличается.

Колокольчик, появляющийся над сценой в финале, - емкий символ. И кажется, что из дорожного аксессуара в спектакле Белгородской драмы он превращается в «колокол на башне вечевой», призванный привлечь внимание общества к бедам России.

Фото автора

Фотогалерея