Павел Южаков: "В театре нет ничего постоянного!"

Выпуск №6-246/2022, Гость редакции

Павел Южаков: "В театре нет ничего постоянного!"

Павел Валентинович Южаков окончил Новосибирское государственное театральное училище (курс С.Н. Афанасьева), Высшее театральное училище им. Б.В. Щукина (мастер курса М.Б. Борисов). Актер театра и кино, режиссер, художественный руководитель МДТ «Первый театр», доцент кафедры актерского мастерства и режиссуры Новосибирского государственного театрального института. Поставил более 50 спектаклей.


- Сайт «Первого театра» напомнил, что ты уже 20 лет в профессии - Новосибирское театральное училище окончил в 1991 году...

- Даже больше двадцати. Меня взяли в Театр Афанасьева студентом второго курса - в 1998-м сыграл в спектакле «Плутни Скапена». Так что через год с небольшим впору отмечать 25-летие творческой деятельности.

- А как за четверть века изменились - Новосибирск как город, театр как феномен, Южаков как режиссер и человек?

- Конечно, сильно изменилось время. Тем, кто помнит 90-е, об этом и рассказывать не надо. С одной стороны, люди стали богаче, как-то все вокруг культурнее стало. С другой стороны, гайки стали закручивать. То, что было возможно делать тогда, сейчас не дают. Я про творчество прежде всего. В 90-е ведь никто ничего не контролировал! Вообще, моему поколению пришлось тяжело. Мы воспитывались во времена полной анархии, родителям было не до детей, надо было как-то выживать. Как-то встретились с друзьями, одноклассниками - и кто-то сказал: «В нашем поколении дожить до сорока - уже большой подвиг!» Но ведь, действительно, очень многих уже нет в живых - кто снаркоманился, кого на войне убили... И сейчас жить в авторитарном обществе с жесткими правилами, порой не оправданными - непросто. Надо перестраивать мышление. В СССР все шло по накатанной: пионерия, комсомол, партактив. В 90-е ты сам себе создавал правила. Сейчас нужно выбирать - либо сразу подчиниться власть имущим, либо постоянно задаваться вопросами: а почему, а зачем, и так далее. Второй путь, безусловно, проблематичнее.

Что касается Новосибирска - считаю, город мог бы развиваться более динамично.

- В творческом плане?

- Как раз с этим у нас все более-менее благополучно. Всегда говорил и говорю: Новосибирск - театральный город. Хотя материально-технической базе театров уделяется мало внимания. Новые театры не строятся. Просто адаптируются другие пространства. Но и это неплохо, не стану жаловаться. Даст бог, скоро НГДТ переедет в бывший кинотеатр «Пионер», будем все радоваться.

- А что имеешь в виду, когда говоришь про ужесточение режима?

- Я говорю о какой-то внутренней напуганности. О повышенном самоконтроле... Простой пример. Сейчас делаю со студентами НГТИ «Зойкину квартиру». Пьеса Булгакова - отечественная классика. Затрагиваются такие темы, как кокаин, эмиграция во Францию. Студенческий театр - бедный театр: это кубики, ткань. Так вот, как известно, флаг Франции - триколор. Мы с ним работаем в спектакле. И вдруг мне говорят: «Павел Валентинович, замените один из цветов флага, очень уж похоже на флаг России! Придут люди на спектакль, начнут писать другим людям...» А ведь еще ничего не произошло, никакого повода для беспокойства нет - а всякие опасения уже начались. Вот это раздражает. «Перегибы на местах»...

- В рамках Рождественского фестиваля в НГТИ прошли творческие встречи с известными столичными режиссерами. И несколько раз звучал вопрос о шансах молодых артистов из Сибири на трудоустройство в Москве. Каково это - несколько лет вкладываться в студентов и затем отпускать в неизвестность?

- Кого-то из выпускников театрального института я приглашаю в свой театр... Но уход даже одного артиста - это всегда непросто. Раньше я относился к этому очень болезненно. Гораздо проще, когда осознаешь, что отпускаешь во взрослую жизнь - что-то дав, чему-то научив. Ведь понимаешь изначально: рано или поздно настанет пора расставания.

Когда я создавал «Первый театр», думал, что с этими ребятами мы вместе состаримся. Но в театре нет ничего постоянного. Он должен периодически обновляться, чтобы не было застоя. И артисты должны узнавать других режиссеров, другие театры. Неслучайно возникла поговорка про то, что живому театру отпущено всего семь лет.

- Но прощаться со спектаклями, вводить других артистов - не очень-то радостно?

- Конечно, вводы - это ужасно. Но такова наша профессия. В «Первом театре» всего 15 актерских ставок. Мы неоднократно просили увеличить их число - безрезультатно. Поэтому, когда кто-то из артистов заболевает, ввести на его роль некого. Хорошо, что есть театральный институт - порой ввожу в спектакль студентов. Второй момент: когда играешь каждый день, быстро начинается эмоциональное выгорание. Но таковы условия работы в камерном театре, и других нам пока никто не предлагает.

- Как выбираешь материал для будущей постановки? Та же «Зойкина квартира» чем аукнулась?

- Для меня выбор пьесы - всегда самый ответственный этап работы над спектаклем. Потом начинаются профессиональные дела - ищешь, придумываешь, договариваешься, пробуешь... Этот путь понятен и известен. А вот выбрать материал очень сложно. Это как жену себе найти (улыбается). Необходимо определить современное звучание пьесы, как она раскладывается на труппу или студенческий курс.

- А наличие возрастной роли в пьесе не смущает? Студентам их играть особенно трудно...

- Все зависит от того, как роль написана. Тяжело, когда сталкиваешься с идеей, недоступной для понимания молодым артистом в силу его возраста. Стараюсь такой материал не брать в работу - полезет неправда, которую ничем не закроешь. А вот та же «Зойкина квартира» - не про взрослых людей. Возрастные персонажи решаются масочным театром, к примеру. Вообще, студентам важно научиться играть все! Хотя современный театр очень любит прием «я в предлагаемых обстоятельствах» и разного рода документалистику... Но, по-моему, эти тенденции изживают себя. И лет через 10 театр вернется к стилистике яркого, даже эксцентричного - ты же видел костюмы и грим в «Тартюфе» Театра на Таганке, привезенного осенью на фестиваль «ХАОС»? Этот спектакль поставил мой однокурсник по Щуке Юра Муравицкий. А лет 10 назад он был активным приверженцем документального, социального театра. Но именно в «Тартюфе» проявилась его режиссерская природа - яркая, масочная. Вижу, с каким кайфом работают артисты. А как публика принимает - сплошной восторг! Значит, зрителю хочется эксцентрики, и Юра это уловил. В театре нельзя усидеть на одной тенденции. Собственно, это постоянное движение мы сейчас и наблюдаем. И создаем.

- Тут можно поспорить. Литературе начали предрекать быструю смерть. А ведь театр базируется на литературной основе...

- Не согласен - ни театр, ни литература не умрут. Просто у них появилось много конкурентов - блоги, соцсети, кино, телевидение. Театр стал визуальным искусством.

- Но за развитием технологий театр не поспевает...

- Театр сохраняет свои преимущества. К примеру, спорт можно смотреть дома по телевизору - или прийти поболеть на стадион. В обществе ты испытываешь эмоции другой силы. Так же и в театре - идет подключение к моменту «здесь и сейчас». Происходящее на сцене никогда не повторится в точности - это дает очень сильные ощущения. Казалось бы, коллективный просмотр фильма и спектакля имеет много общего, но все же кино - это игра в одни ворота, когда только зрители воспринимают картинку, обратной связи с артистами нет и быть не может. А в театре - есть.

Стендап, рэп, популярная музыка - это все своего рода театр, когда артист на сцене качает энергию, взаимодействует с залом. Появилась новая сложность: когда много разного, как найти своего зрителя? По сути, театр раскололся на масштабные зрелища и камерные истории.

- А ты к чему тяготеешь? Для режиссера Южакова размер сцены имеет значение?

- Мне как режиссеру со временем все больше интересна большая форма. Спектаклей малой формы у меня немало: театр наш - камерный. Впереди много работы. Но большое пространство притягивает, конечно.

- А насколько непривычно было ставить на большой сцене в Екатеринбурге, Тюмени, Барнауле?

- По сравнению с площадкой Театра Афанасьева или Дома актера там огромные сцены! Я приезжал ставить в другие города, делая первые шаги в профессии - и, конечно же, трудности возникли. Значимых побед тогда не случилось - но и провалов не было! Я получил большой, серьезный опыт. Договориться с труппой молодому режиссеру - это всегда испытание. Но я его выдержал. Наработал приемы взаимодействия с большим незнакомым коллективом. Поэтому прекрасно понимаю своих коллег, приезжающих в «Первый театр» на постановку. Стараемся к каждому из них относиться ласково. Очень важно, чтобы в театре не было интриг, каких-то подводных течений. Главное - сотворчество. Если оно есть - тогда и спектакль сложится. Не верю в тотальную диктатуру в театре - дескать, придет злой режиссер, тиран, узурпатор, всех обругает по сто раз и поставит хороший спектакль. Возможно, такое где-то и случалось. Но в виде исключения.

- А как режиссеры попадают в «Первый театр»? Кто кому делает интересное предложение?

- В основном, знакомимся на фестивалях. Понятно, что наши возможности ограничены. Мы с директором театра Юлией Сергеевной Чуриловой не можем пригласить на постановку всех интересных режиссеров. Рад, что удалось позвать, к примеру, Лешу Золотовицкого. Он, в свою очередь, отметил, как здорово работать с артистами, у которых горят глаза.

- А ты как худрук каким-то образом задействован, когда приезжает режиссер со стороны? На этапе кастинга что-то советуешь? Доводишь ли рукой мастера выпускаемый спектакль?

- Конечно же, стараюсь никоим образом не вмешиваться в работу другого режиссера. Это было бы неправильно. Другое дело, что на начальном этапе мы договариваемся об определенных условиях сотрудничества с «Первым театром». Никакой тонны декораций, никакой толпы на сцене, ограниченный бюджет на постановку и так далее. Просто нужно соизмерять шаги с длиной ноги - это технические, а не творческие вопросы. Не так давно я поставил «Незнайку», но играем мы его очень редко: монтаж декораций в камерном зале филармонии занимает 8 часов! Столько времени сейчас мало кто даст, но наши три монтировщика физически не могут работать быстрее.

- Поставить Шекспира, «Ромео и Джульетту» была идея Золотовицкого?

- Да. Мы акцентировали внимание на то, что нашему зрителю интересна так называемая «нескучная классика». И он предложил название и концепцию, которые всех устроили. Романтичный Ромео - это уже, по сути, театральный штамп. А у нас он - ботаник. И Джульетта необычная - неуравновешенный подросток. Налет заплесневелости с классического произведения сразу слетает!

- Недавно прочел мемуары Камы Гинкаса. Он утверждает, что Шекспир и Чехов - два величайших драматурга за всю историю театра...

- Соглашусь. Великих драматургов много. Но Чехов - гениальный автор, безусловно. Ближайших планов поставить его у меня нет - труппа «Первого театра» пока еще не подросла. Это Шекспира можно брать на любую труппу, монтаж событий в его пьесах интересен сам по себе. Решений того же «Гамлета» - миллион.

- А если пригласить артистов в «Первый театр» на роли в чеховском «Дяде Ване»? Или прийти с предложением в другой театр? Тебя хорошо знают, ты уже ставил и в «Красном факеле», и в НГДТ, и в «Глобусе»... Скажем, твой Чехов в «Старом доме» - это реально?

- Вообще-то, мы дружим... При том, что этот театр, скажем так, устремлен лицом в Европу. Нет пророков в своем Отечестве (смеется). С другой стороны, и «Первый театр», и «Старый дом» - это камерные пространства. Мне бы на большое пространство выйти... А труппа этого театра мне нравится. И вектор его развития интересен. Молодцы.

- Андрей Прикотенко в «Старом доме» увлекся переписыванием классики: он значительно изменил литературную основу спектаклей по мотивам «Гамлета», «Анны Карениной», «Идиота». А как думаешь, что делать с текстом, написанным несколько веков назад? В том же «Тартюфе» Муравицкого - иностранные акценты, скороговорка. Как сильно нужно купировать классику, чтобы театр был понятен и интересен публике?

- Язык устаревает, конечно. Спектаклем, где говорят на архаичном языке, особо не заинтересуешь. Еще один очень важный аспект - темпоритм. Это раньше зрители могли весь день провести в театре. Сейчас такое невозможно, у жизни бешеный ритм. Мы нашли современную пьесу, комедию, называется «Залипшие» - спасибо лаборатории «Старого дома». В этой пьесе рассказывается о человеке, решившем отказаться от соцсетей. Абсолютно современная проблема! Я по себе чувствую: когда в руке нет смартфона, как будто чего-то не хватает. Словно мушкетер без шпаги. Премьера намечена на апрель.

- Как часто удается смотреть новые спектакли? Стараешься ли попасть именно на премьерный показ?

- Когда получается, иду в театр. Но вот «Идиота» в «Старом доме» до сих пор не видел. Однажды повез друзей на этот спектакль, но пока ехали по пробкам, он уже начался... Подумал тогда: не беда, еще выберусь. А у меня же театр, студенты - да и жить когда-то надо. Оглядываясь на эти 25 лет в театре, понимаешь, что жизнью-то занимался года два от силы. На лыжах бы сходить...

- Тянет еще?

- Я рос спортивным мальчиком. Конечно, тянет. Сейчас вот студентов на каникулы отпущу, сказку в театре выпустим - и вперед! «Ничто человеческое мне не чуждо». Вообще, режиссер, считаю, должен обязательно соприкасаться с жизнью. По воскресеньям играем в волейбол с одноклассниками, но этого мало. Кстати, эти встречи для меня - источник информации извне. Ребята все из разных сфер, после игры сидим, обсуждаем, как идут продажи, какая ситуация с бетоном... Очень полезное общение - нет ощущения некой однобокости.

- Есть ли нечто общее у генерации новосибирских режиссеров - Южакова, Кулябина, Крикливого, Зиновьевой, Кардымон, Аветисян, Колесника?..

- Нет. Режиссура - индивидуальная профессия. Полина Кардымон любит делать одно, я - совсем другое, да мы и по возрасту с ней различаемся! Разные взгляды на мир - что может быть интереснее! Штамповать одинаковых режиссеров никому не интересно. Пусть расцветают все цветы, как говорится. Чем больше в творческой среде конкуренции, тем лучше, тем результаты интереснее.

- Еще один вопрос о насмотренности и конкуренции. С начала октября по конец декабря в Новосибирске прошли три крупных театральных фестиваля. Что видел? Насколько это тебе в принципе необходимо - ходить на спектакли «варягов»?

- Разделяю театр на то, что называется «мое» и «не мое». С интересом посмотрел и «Тартюфа» Юры Муравицкого, и «Мещан» Лизы Бондарь. Вообще, нынешняя программа фестиваля «ХАОС» была очень интересной. Готовим мартовский фестиваль камерных театров «Один, два, три». Очень много любопытных заявок, больше 200. А в афишу предстоит отобрать не больше десяти!

В Москве люблю ходить в Театр Вахтангова, в свое время я ездил на режиссерские лаборатории к Туминасу. В СТИ служит мой однокурсник Леша Вертков, слежу за судьбой и этого театра.

- С вашего курса сейчас в Москве человек пять, не меньше. Часть ребят 20 лет назад пришла в Театр Афанасьева. Вы по-прежнему общаетесь или, что называется, жизнь разбросала?

- С тем же Вертковым мы постоянно на связи: то я в Москву приезжаю, то он сюда. А вообще правильно говорят: всех главных друзей ты приобретаешь до сорока лет. Одноклассники, однокурсники - это часть твоей жизни, твоих воспоминаний.

- Почему ты, закончив НГТИ, сразу поехал поступать на режиссуру в Щукинское училище? Мечтал ли в ходе учебы зацепиться в Москве?

- Когда учился на артиста в Новосибирске, многого хотел. Ставил много отрывков, надоедал Сергею Николаевичу Афанасьеву своими идеями. В конце концов, он мне доверил поставить спектакль. И тогда я понял, что режиссура - это профессия, нужно владеть ею. Афанасьев мне и говорит: «Хочешь стать режиссером - поступай в «Щуку»!» Я и поехал, и ничуть не жалею. Попал к хорошему мастеру, Михаилу Борисову, выучился методологии. Эти знания стали большим подспорьем, когда меня пригласили преподавать в НГТИ.

Борисов объединял нас всех, амбициозных, ершистых. Примирял, выступая в роли главного рефери. Он научил понимать, зачем ты идешь в профессию. Никогда не кричал. Недавно его не стало... Дипломных спектаклей у меня было целых три: «Волки и овцы», «Свободное телевидение» и «Темная история».

- А тебе часто встречаются амбициозные, инициативные, энергичные и при этом способные студенты?

- Не активных я сразу выгоняю (улыбается). Моя задача - выпустить талантливых людей. И тут снова проблема: чиновники считают, что тех, кого отчисляют, плохо учили преподаватели. Я же считаю, что пришел в НГТИ для того, чтобы не пустить в профессию абы кого. Объясняю студентам базовые вещи, задаю направление для развития, а дальше - самостоятельная работа над собой, над ролью, нужно подключать фантазию, быть смелым и так далее.

- Ты неоднократно ставил Островского - «Волки и овцы», «Доходное место», «Женитьба Белугина». Можно ли сказать, что это твой автор?

- Это интересный автор. Может быть, скоро поставлю «Бешеные деньги».

- А я вот все жду, когда кто-то из режиссеров скажет: все, с Островским покончено, сколько можно, его время ушло!

- Его время уйдет, когда уйдет актуальность событий и характеров, которые он описывает. В пьесе «Бешеные деньги» - мажорчики, все закредитованные. Никуда это не ушло. Это и сегодня у нас перед глазами.

- А как ты пришел в мюзикл? Как появилась в «Первом театре» «Кавердрама»?

- В труппе были поющие ребята. Делать полноценный мюзикл - очень дорого. И возникла идея рассказать историю о том, как люди играют в шоу, как музыка живет в них. Маша Огнева написала пьесу. И все совпало - прямо по вахтанговской формуле: «Автор - время - коллектив». Думаю, наш замечательный спектакль несколько недооценен. При том, что бюджеты нашего мюзикла и «Кабаре» в «Глобусе» несопоставимы: на деньги, затраченные на постановку Франдетти, я мог бы поставить 15 «Кавердрам»!

- Можно ли считать главным итогом года для «Первого театра» обретение своего помещения в самом центре города, в ДК имени Октябрьской революции?

- Это итог 13 лет существования нашего театра... В новом помещении у нас зрительный зал на сто мест - это неплохо. Своими силами сделали ремонт... Нас сюда направило Министерство культуры на условиях безвозмездной аренды. Обживаемся постепенно. Теперь надо набрать репертуар на эту площадку.

- Как оцениваешь итоги последнего «Парадиза»?

- Была большая конкуренция: за два года случилось столько театральных событий! С другой стороны, любая премия всегда отчасти лотерея, должно очень многое совпасть. На прошлом «Парадизе» отметили наш спектакль-променад. Он очень сложный технически, игрался на чужой площадке, в лофте «Подземка». Каждый раз были различные накладки. А на показе для жюри не было ни одной! Но ведь нередко бывает и наоборот: все работает, и неплохо, но спектакль для критиков проходит как-то в целом неудачно. И все - прощай, надежда на премию. Театр - сиюминутная история. Обижаться тут не на кого. А успехам коллег я только радуюсь. Злоба ведет куда-то не туда. Поэтому во всем стараюсь найти позитив.

- Есть миф, что режиссеры читают только пьесы, до поэзии и прозы не доходят руки. Развеешь его?

- Не стоит тут всех под одну гребенку... Режиссеру приходится читать драматургию и, конечно, это отбирает силы знакомиться с другими жанрами. Но кто-то из коллег читает очень много. А есть еще бедные ридеры, читающие огромное количество текстов на различных конкурсах... С современной прозой я работал, было дело - на проекте «Песни о Родине». Он был встречен неоднозначно. Но у нас зачастую критикуют те, кому делать нечего. В Новосибирске тогда начался странный период, когда вдруг всё стало оскорблять чувства всех...

- Кто такой хороший артист? Как объясняешь это студентам и молодым артистам?

- По сути, это тот, кто умеет держать внимание зала. Кто может быть интересным в любом жанре. И свои таланты люди развивают всю жизнь. Вспомни, как поначалу плохо играли в кино бывшие кавээнщики - ничего, подучились.

Бывает, человек очень талантлив - и при этом эмоционально крайне неустойчив. Таких мы учим театральной этике. Да, ее постигать непросто - когда «маятник души раскачан». Но трудно не значит невозможно.

- С актерством попрощался окончательно?

- Пока ставишь спектакль, что-то показываешь - наигрываешься. Актерство - сложная профессия. Она включает в себя умение подчиняться, быть ведомым. Тяжело много лет играть один и тот же спектакль. Тяжело ждать своего выхода на сцену. Тяжело осознавать, что ты не мегазвезда... Ты не имеешь права заболеть, психануть, идти на поводу своих разочарований. В общем, актерская профессия - не для всех.

- С кем бы из артистов Новосибирска, Москвы, Питера хотел сделать спектакль? И на каком материале?

- Ежедневной работы много. И все, что хочется, я так или иначе реализую. Но, пожалуй, с опытными артистами было бы интересно встретиться на большой сцене - с Лешей Вертковым, Пашей Поляковым, Костей Телегиным. «Доходное место» я ставил больше 10 лет назад. Сейчас и Гудков, и Овечкин, и Находкин, и Поляков - другие люди. Больше шишек на головах появилось. Думаю, Островского мы бы сейчас сделали совершенно иначе...

Если бы в свое время не решился создать «Первый театр», моя жизнь бы сложилась по-другому. Но сейчас мне очень нравится то, что со мной происходит. Жалеть о прошлом - не мое.

- Какой смысл сегодня вкладывается в это название - «Первый театр»?

- Наш театр - по-прежнему первый для талантливых выпускников театрального института. По-моему, это правильно.

- Что пожелаешь артистам и зрителям в новом году?

- Найти друг друга. К обоюдному удовольствию.

 

Фото из личного архива П. ЮЖАКОВА

Фотогалерея