Хореограф на все времена / Касьян Голейзовский

Выпуск №6-246/2022, Вспоминая

Хореограф на все времена / Касьян Голейзовский

К 130-летию К.Я.Голейзовского

Касьян Ярославич Голейзовский - одна из знаковых фигур мировой культуры. Став наследником и продолжателем новаций Михаила Фокина и Александра Горского, он создал собственный стиль экспрессивной хореографии, раскрывавшей эмоциональный мир человека. Творчество Голейзовского проложило мост между академизмом Мариуса Петипа и хореографией ХХ века. Его творческие поиски и открытия подготовили появление Леонида Якобсона, Джорджа Баланчина, Юрия Григоровича, Мориса Бежара.

Немногие артисты удостоились чести работать с Мастером. Его вдохновляли лишь истинные таланты. Увы, время уходит и уже почти не осталось тех, кто работал с Касьяном Ярославичем. Тем ценнее воспоминания балерины Большого театра Елены Рябинкиной - истинной музы Голейзовского, на которую он поставил пять номеров. «Дорогим нашим солнышком, Алёнушкой», - называл ее в письмах сам Касьян Ярославич.


- Как в вашу жизнь вошел Касьян Голейзовский. Когда вы познакомились с его творчеством?

- Когда я перешла в пятый класс, нашим педагогом стала супруга Голейзовского Вера Петровна Васильева. Умная, интеллигентная, рафинированная - она была настоящим источником вдохновения гения. Многое было поставлено на нее. Тогда же я впервые увидела и самого Голейзовского. Он пришел к нам в класс по инициативе Веры Петровны, чтобы поставить для нас номер. Это была миниатюра «Valse oubliee» («Забытый вальс») Ф. Листа, который танцевали три девочки, среди которых была и я. Работа с Касьяном Ярославичем поразила непривычной свободой движения, его новым пониманием. Репетировали мы с радостью и очень ждали выступления! Помню, Вера Петровна ночью дошивала нам костюмы перед концертом. Касьян Ярославич не признавал тяжелых одеяний, пышных юбок - он любил красивое тело. Поэтому костюмы его исполнителей всегда были лаконичны. Еще в школе он поставил для меня «Мелодию» А.Дворжака. Моим партнером был Александр Лавренюк. Нам было по семнадцать лет, и мы не знали каких-то глубоких чувств, страстей. Касьян Ярославич все это понимал и поставил поэму первой любви. Это был дуэт зарождающегося чувства, дуэт легких прикосновений. Тогда Голейзовского упрекали в эротике, а ведь его хореография проникнута целомудрием! Все его творчество было служением Красоте - он воспевал красоту чувств и красоту человеческого тела.

Поначалу приобщаться к стилю Голейзовского мне, ученице хореографического училища, выученной в строгих канонах классики, было очень нелегко. Все было непривычно и ново. «Вздохни руками, а здесь ты как веточка на ветру», - говорил Касьян Ярославич. А его сложные поддержки! Помню, в той же «Мелодии» я в глубоком прогибе вишу вниз головой - голова затекает, невозможно дышать, а он в это время продумывает, как выразительнее сделать руки! «Ты у него в руках, как шарфик, - объяснял Касьян Ярославич, - не бойся приподнять плечи и опустить их как вздох». Голейзовский ваял нас как скульптор.

- Каждый исполнитель, с которым работал Голейзовский, так или иначе вдохновлял его.

- Это было некое сотворчество. Касьян Ярославич был необыкновенно чутким. Он очень хорошо угадывал индивидуальность каждого исполнителя, а подчас и раскрывал новые стороны его дарования. Например, номер «Печальная птица» на музыку М. Равеля ставился тогда, когда я была очень одинока. На душе у меня было печально. Он почувствовал мое состояние и поставил номер об одиночестве раненой птицы. Вся стая улетела, а она осталась одна. В этом номере много чувств и переживаний: борьба за жизнь, боль от одиночества, страх смерти. А хореография лаконичная: движения графичные, ломкие. «Печальная птица» пронзает своим трагическим звучанием.

Голейзовский часто вносил изменения в свои номера. Например, для спектакля 1962 года «Скрябиниана» (а А.Скрябин был одним из его любимейших композиторов) было собрано четыре состава и знаменитую «Мазурку» танцевала не только Катюша Максимова (хотя, конечно же, это был ее номер), но и Наташа Филиппова, и Людмила Богомолова, и я. Касьян Ярославич для каждой вносил изменения, учитывая ее индивидуальность. Например, у меня были хорошие вращения, и он мне прибавил двойные пируэты. И у каждой получалась своя «Мазурка». Или тот «Вальс» Штрауса, который я танцевала в 17 лет, будучи еще ученицей. Он ставился еще на Веру Петровну Васильеву в тридцатые годы. Работая со мной, Касьян Ярославич, учитывая мои индивидуальные особенности, привнес такие новые элементы, что, по сути, заново поставил этот вальс. Он стал моим на всю жизнь: я танцевала его и на Всемирном фестивале молодежи 1959 года в Вене на открытом воздухе, и в многочисленных концертах, и уже закончив сценическую карьеру. По мере творческого взросления мы меняем репертуар, а с этим номером невозможно было расстаться - настолько он точно выражал мою индивидуальность.

- Каковы были источники вдохновения Голейзовского? От чего он отталкивался?

- Прежде всего, музыка. Он всегда очень тщательно выбирал музыкальный материал. Для миниатюры ему нужно было произведение с драматургией: было начало, затем усиление - крещендо и финал. Если в музыке этого не было, то Касьян Ярославич откладывал ее и искал другое произведение. Музыка будила его творческую фантазию. Например, он очень хотел сделать со мной номер «Ave Maria» на музыку Ф. Шуберта. В этой миниатюре не было задника, все утопало во тьме хаоса, и лишь луч света, как и сама Мария, соединял небо и землю. Или его вдохновляло произведение А.Скрябина «К пламени». У Касьяна Ярославича была очень интересная задумка: в пустыне усталые и изможденные бредут четыре пилигрима, мечтающие о глотке воды. И вдруг им видится вожделенная вода в образе женщины. Что это - живой источник или дьявольское искушение? Не в силах сдержать себя пилигримы бросались к женщине, но она истаивала в воздухе как мираж. Голейзовский придумал здесь очень интересную хореографию. К сожалению, ни тот, ни другой номер он сделать не успел.

Литература, поэзия (а Касьян Ярославич знал огромное количество стихов наизусть), любимый им фольклор, несомненно, вдохновляли его на творчество. Один из его шедевров - балет «Лейли и Меджнун», поставленный в Большом театре в 1964 году, родился из увлечения Голейзовского персидской поэзией. Он вообще был необычайно эрудированным человеком.

Голейзовский очень любил сам процесс постановки, он буквально купался в нем. Когда ставился «Лейли и Меджнун», там были замечательные исполнители в обоих составах: Стручкова, Бессмертнова, Васильев, Лавровский. Касьян Ярославич не мог остановиться, он все время сочинял что-то новое для каждого. И когда уже сроки поджимали, Голейзовский пригласил Григоровича. И Юрий Николаевич помог завершить, можно сказать, закольцевал этот спектакль.

- Знаменитые вечера 1960 года в Зале Чайковского, в которых участвовали лучшие танцовщики Большого, ознаменовали возвращение Голейзовского в любимый театр. Ваша мама Алла Сергеевна Цабель была причастна к ним.

- К сожалению, Касьян Ярославич долгое время был отлучен от любимого театра, работал на других сценах, но, думаю, тяжело переживал разлуку с Большим театром и его первоклассными солистами. Тем радостнее было возвращение!

Моя мама была заведующей балетной труппой Большого театра (это было до моего выпуска из школы). Иногда мы - создатели и участники тех памятных концертов 1960 года - собирались у нее на квартире, обсуждали допоздна нашу работу.

Изначально этот концерт в Зале Чайковского замышлялся как вечер хореографии Голейзовского и никого другого. Он сочинял его как спектакль: все было по определенному сценарию, номера шли по тематике. Сначала - первая встреча, зарождение и развитие чувства, затем кульминация - экстаз, и метаморфозы любви. Вместе с Александром Бегаком я танцевала номер «Радость» на музыку С. Рахманинова - достаточно сложную и симфоничную. Я настолько была увлечена ею, что буквально растворялась в мелодии, танцевала интуитивно. И что самое интересное, в отличие от других номеров Голейзовского, я не смогу воспроизвести хореографию «Радости», настолько там все шло от чувства. Но с тех пор я обожаю музыку Рахманинова! И в этом заслуга Касьяна Ярославича.

Вообще, он умел увлекать. Голейзовский приходил на репетиции очень подготовленным, всегда знал, чего хотел от нас. Часто для вдохновения читал нам прекрасные стихи, давал слушать музыку.

Касьян Ярославич был открыт для всего нового в хореографии. Они с Верой Петровной часто ходили на постановки молодых хореографов. «Искусство не терпит застоя. Оно должно обновляться, как обновляется природа», - считал Голейзовский и нас приучал к пониманию нового в искусстве. А еще призывал своих танцовщиков наблюдать жизнь - людей, птиц, животных - и привносить увиденное на сцену. Знаете, эти наблюдения по его заветам очень помогали нам, исполнителям, понимать, что мы делаем на сцене. И не только в миниатюрах Голейзовского, но даже в классических партиях. Ведь каждый арабеск меняет свою форму в зависимости от внутреннего состояния исполнителя.

- Мне кажется, ему все было интересно. Ведь Голейзовский любил и исследовал движение в самых разных жанрах: прекрасно рисовал, лепил. И во всех его скульптурах и рисунках присутствует выразительная линия. Касьян Ярославич был поэтом линии.

- Да, несомненно. У него было богатейшее ассоциативное мышление. Когда он гулял у себя на даче, то мог придумать поддержку, вдохновившись переплетенными ветвями дерева! Природа вдохновляла Голейзовского, он читал ее как книгу. А еще после него осталась большая библиотека. И, к сожалению, она абсолютно не изучена.

- На сегодняшний день номера в постановке Голейзовского можно использовать в некоторых международных конкурсах артистов балета. Но их почти не берут. Почему?

- Многие коллеги из-за рубежа упрекают нас в забвении наследия Голейзовского. Все очень сложно. Чтобы подготовить тот или иной номер, нужно понять его замысел, войти в стиль Голейзовского, овладеть техникой его хореографии. Там и плие глубже, и поддержки сложнее, и руки не по позициям. А на это нет достаточного времени - ни в театрах, ни в училищах. А жаль! Мне кажется, если бы молодая поросль проходила через хореографию Голейзовского, ее это очень обогащало бы исполнительски. Как когда-то меня. После работы с Касьяном Ярославичем я даже чисто классические партии танцевала по-иному, более свободно и осмысленно. И ведь со стороны современных танцовщиков интерес есть. Они хотят танцевать хореографию Голейзовского, она им интересна. В 2017 году по инициативе Сергея Полунина в Лондоне была поставлена «Скрябиниана». Там собралась интернациональная команда исполнителей: русские, канадцы, австралийцы. Наталья Осипова блестяще исполнила знаменитую «Мазурку», а вместе с Сергеем Полуниным они танцевали дуэт «Мечты», поставленный когда-то на меня и Станислава Власова. По-моему, прекрасно исполнили.

- В одном из писем Касьян Ярославич писал: «произведения самых величайших гениев...в конце концов превращаются в антики, становятся достоянием музеев». Сегодня, на фоне господства разных форм современного танца, не превратилось ли наследие Голейзовского в музейное достояние?

- Нет. В отличие от наследия многих его современников хореография Голейзовского остается вне времени. Его работы актуальны, они волнуют и сейчас. А знаете, почему? Они о вечном, о человеческих чувствах, о любви.

Фотогалерея