САРАТОВ. Фламенко… со сломанной жизнью
Выпуск №7-247/2022, В России
Из такого сплава культур, как мавританская, еврейская и испанская, приправленного цыганской, родилось фламенко. В пьянящий букет этого танца XX век добавил и кубинские джазовые оттенки, кое-что из классического балета. Фламенко - это ритм, техника и всегда импровизация. Юрий Лапшин, постановщик и исполнитель одной из двух ролей спектакля «Четвертый стул» по пьесе Тонино Гуэрра и Люсиль Лакс (Саратовский театр драмы для детей и молодежи «Версия»), всякий раз танцует его иначе.
Не так давно состоялся показ спектакля, поставленного на стипендию СТД РФ. Движения легендарного танца сильный актер Лапшин обозначал в финале. Босиком, на журнальном столике, среди опустошенной квартиры, с грязными простынями на полу...
Несмотря на уход его женщины, это был танец Освобождения - от рамок, в которые мы все втиснуты, до возрождения героя к новой, еще неведомой жизни. В доме повешенного не говорят о веревке. Синьор не повесился: у него забрали и веревку, и стулья, оставив совершенно ненужное теперь мыло. Юмор и трагедия сплелись в один клубок, неразделимый у великого Феллини и - у великого Гуэрры, чьим сценаристом он был.
История о том, как жена ушла от хорошего мужа, тот едва не покончил с собой, и спас его лишь случайный звонок Рекламной Девушки (всего лишь банальный пересказ очень тонкой истории) теперь поставлена в «Версии» как спектакль. Накануне премьеры Лапшин получил травму ноги. «Как он будет танцевать?» - думала, наверное, не одна я.
Движения в спектакле поставила Светлана Титова - из самых талантливых учениц легендарного для Саратовского театрального института хореографа Маргариты Ликомидовой. Здесь немало выразительных пластических сцен. И театр теней, вызванный к жизни бурной фантазией Рекламной Девушки. Герои пьесы вообще существуют в хореографии Титовой, которая драматически точно прорабатывает их «сценопередвижение». Но пик спектакля, конечно, фламенко. Брошенный муж танцует и понимает, что и Рекламная Девушка вот-вот его покинет. Она пытается повторить жесты танцора, что выглядит как пародия на фламенко. Как будто смешная, почти анекдотическая история, где есть два плана - высокий и низкий.
В новом спектакле теперь другая исполнительница роли Рекламной Девушки - Екатерина Серебренникова. В ней много живости, кокетства, манящего смеха. Ловкая, подвижная, крайне настойчивая - надо же «впарить» клиенту этот стиральный порошок! У синьориты все хорошо на работе и дома. И жених имеется - рослый красавец (судя по театру теней, он настоящий «качок»). Поджидает в машине. Только не очень понятно, что же она полтора часа делает в доме одинокого мужчины, отчего не уходит.
С Мужчиной как раз все ясно. Едва «вынутый из петли», потерянный, погруженный в невеселые мысли, вместе с симпатичной, энергичной синьоритой он постепенно «просыпается», оживляется, его тянет на откровенность... Когда неожиданную «гостью» в прошлом показе играла Василиса Белькова, в ее глазах что-то вспыхивало, невидимая ниточка тянулась от Нее к Нему. Видно, не так уж и хорош этот ее «качок» с роскошными бицепсами. И не слишком-то умен. Человеческие качества интеллигентного, воспитанного синьора явно перевешивали.
Новая исполнительница играет без подтекста, одномерно («как счастливая любовь рассудительна и зла»). А Лапшин - очень чуткий партнер. Иной финал теперь у героя. Ногу повредил актер Лапшин. А у его тихого, аккуратного синьора, преданного хорошенькой женой, пропала жизнь. Так он и танцует свое фламенко.
Заканчивается спектакль притчей Гуэрры, одной из самых грустных его сказок про муху, которая жила в носу старика вместо его умершей старухи.
Но ведь никто не умер. «Я лишь один из тех, - писал Тонино Гуэрра, - кто пытается помочь другим скрасить одиночество, обозначить пути, ведущие к поэзии жизни». И про слова-светлячки, которые светят и греют. Эти светлячки были, точно были в «Четвертом стуле». Свет сквозил не только в словах - во взглядах, в прикосновениях, паузах...
Синьор танцует на журнальном столике. Ритмичные движения крепкого, тренированного тела. Поднимает большие ладони и улыбается, непрерывно улыбается одним ртом, а слезы текут из глаз грустного клоуна, который уходит уже в трагическое существование...
«Я смеюсь, потому что плачу, или плачу, потому что смеюсь?» - спросил меня актер после спектакля. В двух постановках у него разные слезы. На просмотре от смеха - жизнь продолжается. На премьере... Она ушла к своему жениху. Синьорита покидает дом, синьор танцует, слезы текут и текут, улыбка кривит его губы... Забыть эту сцену невозможно. Память высвечивает кадры из «Ночей Кабирии» Федерико Феллини...
Спектакль очень добрый, очень смешной и - трогательный. А может быть еще светлее, и я это видела. Все зависит от синьориты. От невидимых, едва ощутимых ниточек - завяжутся они или нет.
Фотогалерея
