Маска, я тебя знаю! / "Арбенин. Маскарад без слов" в Театре Сатиры
Выпуск №9-249/2022, Премьеры Москвы
Возглавив в октябре прошлого года Театр Сатиры, худрук «Прогресс-сцены Армена Джигарханяна» Сергей Газаров не стал, подобно большинству коллег в аналогичной ситуации, брать время на размышления о дальнейшей судьбе вверенных ему коллективов. Кристаллизовать новую труппу на основе двух имеющихся он начал сразу же, поставив перед артистами очень непростую задачу. Драматическим артистам предложили изъясняться языком пластики, лишив тем самым привычного способа существования в предлагаемых обстоятельствах. Первой большой премьерой новой Сатиры стал спектакль хореографа Сергея Землянского «Арбенин. Маскарад без слов».
Землянский ставил пластику в недавней премьере Газарова на «Прогресс-сцене» - в спектакле по пьесе Сергея Михалкова «Балалайкин и Ко», написанной по мотивам романа М.Е. Салтыкова-Щедрина «Современная идиллия». После объединения театров постановка была перенесена на большую сцену Сатиры. По всей видимости, результат сотрудничества настолько оправдал ожидания сторон, что его решено было продолжить. Три месяца напряженных репетиций и незадолго до премьеры «Арбенина» Сергей Землянский назначается главным хореографом театра. Вывод напрашивается сам собой - направление, которое постановщик определяет как wordless-drаma, должно стать для вступающей в новую полосу жизни Сатиры одним из магистральных.
Решение выглядит вполне обоснованным. И дело тут не в театральной моде (а она действительно имеет место быть), а в том, что принято именовать вызовом времени. Современный человек все хуже воспринимает слово и все более охотно всматривается в движущиеся картинки. Можно сколь угодно долго проклинать технический прогресс, самым губительным образом влияющий на наше восприятие и мышление, но, если театр не научится говорить с этим новым зрителем на доступном ему языке, он рискует его и вовсе потерять.
Впрочем, винить в сложившейся ситуации только лишь прущую на нас бульдозером техногенную цивилизацию, было бы неправильно. Последние три-четыре десятка лет нас треплет идеальный шторм по имени фейк. Человеку становится все сложнее доверять словам, если нет возможности проверить их истинность. Все труднее проникнуть за маску, скрывающую от тебя подлинное лицо собеседника. Да и как за нее заглянешь, если у многих она уже приросла к лицу так, что не отодрать. Карнавал когда-то создавался как короткая передышка среди повседневности, наполненной многочисленными и разнообразными обязанностями, уклониться от исполнения которых человек не имел возможности. В наше время это уже не краткий праздник, а образ жизни для тех, кто никаких обязанностей (моральных, этических, гражданских) брать на себя не намерен. Они уверены, что ничего никому не должны, и мир предназначен исключительно для их удовольствия и выгоды.
Как их распознать, как не попасться в расставленные капканы? Способ есть - вглядеться в них повнимательней: в походку, жест, поворот головы. Человек способен с легкостью нагородить словами уйму лжи, а вот солгать телом практически невозможно. Самый искусный притворщик рано или поздно допустит промах. И в этом смысле пластическому спектаклю сегодня зачастую легче достучаться до зрителя, чем традиционной драматической постановке. К тому же языком пластики пространный сюжет можно «рассказать» гораздо быстрее. И это тоже вызов времени - мы зачастую считываем смыслы за секунды.
Сергей Землянский в своих постановочных решениях умеет быть убедительным, ясным, доходчивым. Замысел хореографа точно отражается в музыкальной партитуре Павла Акимкина, и зритель в результате получает в руки билингвальный словарь, с помощью которого он может «перевести» поэтический текст Лермонтова в сценический. Единственное, с чем, пожалуй, хочется поспорить, так это с жанровым определением. Даже если отказаться от англицизма wordless-drama, «новая пластическая драма» на самом деле не так уж и нова. В свое время к экспериментам в области балетного искусства пробовали применить термин хореодрама. Тогда он не прижился. Однако сегодня по отношению к драматическому театру, рискнувшему изъясняться языком танца, это определение подходит как нельзя более. И «Арбенин», где основную смысловую нагрузку несет не пластика как таковая, не пантомима, а именно хореография - внятно выстроенная для каждого персонажа хореографическая драматургия, достаточно сложная для непрофессиональных танцовщиков, - лучшее тому подтверждение.
Надо отдать должное артистам - и солистам, и ансамблю, - они со своей задачей справляются практически безукоризненно. Сегодня в драматическом театре, несмотря на всю его «растанцованность», редко увидишь такое слаженное, выверенное до миллиметра, так и хочется сказать - балетное взаимодействие и взаимопонимание. Язык не повернется назвать игроков и гостей на балу (так они заявлены в программке) кордебалетом. Они, словно античный хор, комментируют происходящее, «дорассказывая» зрителю то, что не сочли нужным открыть ему главные персонажи. Даже в обычной маскарадной маске танцевать не очень сподручно, а артисты работают в достаточно массивных (во всяком случае, на вид - поклон сценографу Максиму Обрезкову) «кукольных головах», сродни тем, что насаживали на фарфоровых красавиц позапрошлого века. Метафора поразительная - приросшая маска становится не просто частью человека, но самой важной его частью - головой. И мы не видим, что под этой маской.
Впрочем, главный художник Вахтанговского театра, с которым Землянский сотрудничает достаточно давно, по части метафоричности даст фору любому из нынешних отечественных сценографов. Жизнь, превращенная в бесконечный маскарад, оказывается, по сути, dance macabre - не от того ли так черны колонны бального зала, так явственно их сходство с могильными стелами. Черные платья дам заботливо прячут свою серебристую изнанку. Сияют глубоким изумрудом туалеты баронессы Штраль, которую неукротимая жажда жить и наслаждаться толкает на безумные поступки. Белое платье Нины, отряхнув черный пепел предательства, обретает сапфировую синеву небес, недоступных для земной низости. Стендалевским «красным и черным» окутан Арбенин.
В спектакле Сергея Землянского история неистового игрока разворачивается в двух планах - настоящего и прошлого семилетней давности: режиссер использовал лермонтовские наброски и ранние редакции. Неизвестный (Артем Минин) окажется убитым в приступе дьявольской гордыни другом, возлюбленным юной баронессы Штраль (Валерия Моисеева). У старых грехов длинные тени, но Арбенин нынешний (Максим Аверин) поймет это слишком поздно, а когда поймет, не сможет ничем помочь себе минувшему (Артемий Соколов-Савостьянов). А коли так, то почему бы не пустить под откос еще одну жизнь, если в бездну летит своя собственная? Ведь в полном сил и надежд Звездиче (Максим Демченко) Арбенин увидит себя, каким он был когда-то. Кстати, для Максима Аверина это не первая встреча со своим персонажем - много лет назад он сыграл Арбенина в «Сатириконе». Горькая истина откроется и повзрослевшей баронессе (Любовь Козий) - ангел может обернуться фурией, чтобы исполнить задуманную месть, но мщение не вернет утраченной любви, и не подарит даже призрачной надежды найти ее в будущем. Прозрение настигнет и другого ангела - Нину (Моряна Анттонен-Шестакова). Ее мечта любить и быть любимой по прихоти гордеца и ревнивца расколется, как голова фарфоровой куклы, но в отличие от баронессы, она не захочет стать демоном. Не это ли и сведет с ума Арбенина? Зритель волен сам искать ответ на этот вопрос...
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
