Лучшая роль - быть собой / Надежда Величко (Оренбург)

Выпуск №10-250/2022, Лица

В Оренбургском драматическом театре состоялся бенефис заслуженной артистки России Надежды Величко. Был дан спектакль «Земля Эльзы» по пьесе Ярославы Пулинович в постановке народного артиста России Рифката Исрафилова. Надежда Величко сыграла главную роль, за которую ее удостоили губернаторской премии «Лучшая актерская работа года».

Впрочем, не главных ролей у нее практически не бывает. Даже если это роли не первого плана. Каждая оставляет яркий след в душе зрителя. Всего же за 45 лет служения театру ею создано полторы сотни образов. Среди них Настасья Филипповна в «Идиоте» Ф.М. Достоевского, Раневская в «Вишневом саде» и Аркадина в «Чайке» А.П. Чехова, донья Эльвира в «Дон Жуане» Ж.-Б. Мольера, Лаура в «Отце» А. Стриндберга, Валя в «Прибайкальской кадрили» В. Гуркина, Мария Стюарт в одноименном спектакле по Ф. Шиллеру, Марья Антоновна в «Ревизоре» Н.В. Гоголя, Маша Миронова в «Капитанской дочке» А.С. Пушкина, Золушка в «Хрустальном башмачке» Т. Гаубе, Гапуся в «Свадьбе в Малиновке».

Однажды к одному из своих бенефисов она написала такие строки:

В полвека жизней сыграно немало,

И сердце сохранит судьбу всех тех,

Кого на сцене я, нет, не играла,

А прожила, взяв на себя их грех.

А ведь и впрямь, многие ее героини, что называется, не без греха. Но для каждой она становилась адвокатом, мотивируя любое движение души, поступки, что неизменно вызывало не только сопереживание и сочувствие к ее персонажам, но и восхищение мастерством и дарованием актрисы. Правда, попадались роли, которые защищать было сложно. Например, Ганна в «Бесталанной» или Лаура в «Отце». Одна сгубила сына, другая - мужа. Оправдание этим героиням Надежда Величко нашла в их покаянии. И это сняло камень с души актрисы.

Роль Лауры, нанесшей в «буйной слепоте страстей» смертельный удар близкому человеку, принесла ей престижную региональную премию «Оренбургская лира». Спектакль о разрушительной жажде власти, о борьбе человека за честь и достоинство - не на уличных баррикадах, а внутри семьи, имел успех не только у оренбургской, но и у московской публики. Затаив дыхание, зрители следили за непримиримой борьбой мужчины и женщины, так же страстно ненавидящих друг друга, как когда-то страстно любивших. Однокурсники-гитисовцы, посмотрев спектакль, сказали Надежде: мы за тебя спокойны, ты можешь сыграть всё.

Если говорить о бенефисном спектакле «Земля Эльзы», этот драматургический материал дал возможность актрисе в тандеме с заслуженным артистом России Юрием Трубой создать замечательный образ героини, которая расцветает, как ветка, «полная цветов и листьев» под лучами запоздалой любви. Современная молодая драматургия, изобилующая, как правило, множеством оттенков черного, в провинциальных театрах не частый гость. Публика российской глубинки не жалует «чернуху». Но в пьесе Ярославы Пулинович, несмотря на то, что ее учитель - Николай Коляда, один из самых жестких драматургов нового времени, нет и тени чернухи. Хотя на долю главной героини испытаний выпало с избытком. Родилась в семье этнических немцев. Отца расстреляли накануне войны, их с матерью и сестрой сослали в Сибирь. Потом был детдом. Потом взрослая жизнь, которая устраивалась без права на многое, в том числе на любовь.

Муж ее был человеком, лишенным не только высоких чувств, но даже элементарного сострадания. И вот он умирает. Наше знакомство с героиней происходит спустя неделю после похорон. Она приходит в магазин за хлебом и пачкой сахара: траур трауром, но жизнь продолжается. Впрочем, вдова и не выглядит убитой горем. Больше того, словно забыв, зачем пришла, с интересом рассматривает женскую обувь на прилавке. И вдруг застенчиво спрашивает у продавщицы: нет ли чего такого, с каблучком? А потом, придя домой, решительно убирает портрет мужа с траурной лентой, выливает поминальную водку из стакана, стоявшего перед фотографией. И вновь озадачивается вопросом: где же купить хорошие туфли - на небольшом каблучке и чтобы с бантиком. Становится понятно: долгая жизнь, лишенная простых человеческих радостей, была для нее пуще неволи. А мечты о туфлях на каблучке - попытка хоть на исходе лет пожить по-человечески, вырвавшись из постылой обыденности. Этот робко засветившийся в ее душе огонек и заприметил Василий Игнатьевич, бывший учитель географии, купивший домик в этой деревне. Тоже вдовец. Их встреча оказалась судьбоносной. Для нее - в диковинку его доброе слово и конфеты, которыми он угощает. Для него - ее трогательная наивность, нерастраченная готовность радоваться жизни. За короткое время знакомства они дают друг другу такое тепло, какого не обрели за всю жизнь. А ведь ей 76, ему 72. Ну какие такие романтические чувства могут быть у стариков? Блажь, да и только. Именно так и думают родственники наших седовласых Ромео и Джульетты. Как и у шекспировской пары, у них тоже все заканчивается трагически.

Актриса строит образ Эльзы неторопливо, показывая в каждой сцене какую-то новую грань характера. Героиня Надежды Величко будто заново познает жизнь, вернее, другие ее стороны. И когда на эту новую жизнь покушаются окружающие, она проявляет характер и готовность бороться за свое мимолетное счастье. Возможно, это самая сильная роль в репертуаре Надежды Величко. Столько чувств, столько граней характера ей удалось показать зрителю, заставить его радоваться и сопереживать.

Сколько можно было наворотить режиссеру при таком-то сюжете! Жанр мелодрамы многое списал бы. Но театр рассказал эту историю достаточно сдержанно. На сцене нет мелодрамы. А есть жизнь. Настоящая, достоверная, но преобразованная в искусство, благодаря тончайшему образному ряду. В самом начале спектакля зритель отмечает водосточные трубы, по которым откуда-то с небес падает тихая капель - то ли дождинки, то ли слезинки. На авансцене - миниатюрная железная дорога. Игрушечный состав движется по кругу. Как жизнь героини. И останавливается вместе с последним стуком ее сердца. Затихают и капли в водосточных трубах. И зал молчит, боясь шелохнуться. Сопереживая и сочувствуя главным героям, будто растворяясь в одном пространстве с ними.

Образ поезда возник в спектакле не случайно. Как и декорация, представленная в виде глухого вагона-теплушки, в котором семью героини депортировали с берегов Волги в далекую Сибирь. И из которого, пусть под конец жизни, она все-таки вырвалась на простор.

В семье Надежды Величко артистов не водилось. Мама, известная в городе портниха, одевала всех модниц Оренбурга. И, конечно, собственную дочку. Отец был военным летчиком. Когда его списали по состоянию здоровья, нашел в себе силы окончить институт дорожного транспорта, и Надежда помнит, как он ночами писал курсовые работы. Отец так тосковал по штурвалу, что даже на своем «москвиче» летал как на самолете. Он очень любил, когда дочь играла на пианино. Садился рядом, когда она разучивала пьесы, и слушал. Отправляясь в санаторий, всегда брал с собой дочурку и кипу нот. И там, в актовом зале, под папиным приглядом, она играла то, что задали на лето. Уж очень ему хотелось, чтобы Надежда стала пианисткой. Самой ей музыкальные занятия не доставляли радости. Но и после смерти отца она не бросила музыкальную школу. В память о дорогом человеке училась еще четыре года, пока не получила «корочки», которые он так ждал. И даже колебалась в выборе будущей профессии между театром и музыкой.

Вкус к актерству у Надежды появился и проявился в школе. Учительница русского языка и литературы создала школьный театр. Читали по ролям Толстого, Чехова, Маяковского. Вот тогда она полюбила театральную атмосферу. А после окончания школы на гастроли в Оренбург приехал Иркутский драматический театр имени Н. Охлопкова, и был объявлен набор в Иркутское театральное училище. Надежда стала одной из 15 счастливчиков, которые отправились в Иркутск учиться актерскому мастерству.

В 1978 году, вернувшись с красным дипломом в родной город, она дебютировала в Оренбургском театре драмы в спектакле «Пусть не сойдется с ответом». Но мало найдется молодых артистов, которые не мечтали бы о Москве. Вот и Надежда перебралась поближе к столице - в Рязань, где служила сначала в Театре юного зрителя, а потом в драматическом. Отработав два сезона, приехала в отпуск, и тут ей предложили сыграть на оренбургской сцене Машу Миронову в «Капитанской дочке». Она согласилась, вернувшись, благодаря Пушкину, навсегда на оренбургскую сцену.

«У меня никогда не было ощущения, что Оренбург - провинция, - говорит Надежда. - Те, кто так думают, ошибаются. У нас очень образованные люди, чуткий, благодарный и отзывчивый зритель. У нас, в конце концов, московское произношение, не испорченное ни уральским говором, ни местечковым диалектом. И степи наши особенные: по ним прошла межа, поделившая Европу и Азию. Купола православных храмов у нас соседствуют с минаретами мечетей. Это дает ощущение единства с людьми и мир в душе. И со «звездами» на оренбургской сцене мне доводилось встречаться. Как-то Анатолий Солодилин, будучи художественным руководителем театра, пригласил сыграть два вечера в нашем спектакле «Серебряная свадьба» Евгения Евстигнеева. Работать с таким партнером было счастьем. Он мог передать нужное состояние одним взглядом».

Она была уже вполне состоявшейся актрисой - за плечами театральное училище, работа в одном из старейших театров Урала. Уже сложилась семья. Но она поступила в главный театральный институт страны - ГИТИС. На этот шаг ее подбил супруг. Будучи по служебным делам в столице, он проходил мимо ГИТИСа и увидел толпу абитуриентов.

«Приехал и говорит: поступай в ГИТИС, у тебя получится, - рассказывает Надежда - В то лето мы отдыхали в Ялте. На обратном пути заехали в Москву. И я действительно поступила. К тому времени, когда нужно было получать диплом, родился второй сын. Поэтому на защиту я отправилась с младенцем и мужем, который нянчился с ребенком, пока я получала высшее театральное образование».

Кстати, гитисовский диплом тоже мог быть красным, однако «тройка» по истории КПСС перекрасила его в обычный цвет. Но Надежда никогда из-за этого не сокрушалась. Сейчас и предмета-то такого нет, зато в ее дипломе красуется подпись Владимира Зельдина. Да и диплом он сам ей вручал. Невероятного обаяния и жизнелюбия был человек. Вручая корочки, он обнял и поцеловал Надежду. К ней вообще в ГИТИСе относились с большой симпатией. Анатолий Папанов как-то сказал: вот будущая Ермолова. Многие тоже так считали. Потом стали сравнивать с Татьяной Дорониной. Но подобные сравнения Надежде отнюдь не льстят. Ей хочется быть единственной в своем роде. Поэтому даже играя роль в очередь с другой актрисой, она всегда пытается найти свою тему, в жестком режиссерском рисунке провести собственную линию. На излюбленный вопрос журналистов о главной роли ее жизни неизменно отвечает, цитируя Оскара Уайльда: «Быть собой. Все прочие роли уже заняты». И это отнюдь не поза. Однажды она отказалась играть в постановке столичного режиссера главную роль только потому, что тот хотел, чтобы она играла как Светлана Крючкова.

Не любит Надежда распространяться и о далеко идущих творческих планах. Но на бенефисе, разумеется, точка не ставится.

«Я очень надеюсь, что Рифкат Вакилович имеет на меня дальнейшие планы, - говорит Надежда. - С удовольствием буду с ним работать. Мы же с ним одной школы. Он тоже ГИТИС окончил. Мне эта школа очень близка. Сейчас мало таких режиссеров, которые раскладывают роль по системе Станиславского. Мне понятно, чего он хочет, чего требует от артиста. И самое главное - идет от моей индивидуальности».

Фото предоставлены театром

Фотогалерея