Два вечера Анатолия Васильева в Лионе

Выпуск №1-111/2008, Взгляд

«СБ, 10» публикует фрагмент большого эссе театроведа Ирины БАСКИНОЙ, с 1978 года живущей в Париже.

Баскина Ирина, Париж, май 2008

В середине ноября, в разгар рабочего сезона 2007/2008, электронная почта принесла в мое парижское жилище информацию из Лиона. Все в ней было интересно. Надо было срочно ехать хотя бы на два вечера из месяца показов обширных программ, завершающих годы работы Анатолия Васильева по обучению режиссеров в ЕNSATT, одной из государственных Высших театральных школ Франции, где режиссерских факультетов прежде не было.

Вот названия этих программ в переводе с французского.

Вечера мизансцены. С 24 ноября по 21 декабря 2007. Первые вечера: Камю, Дюрас, Габили, Жене, Жионо, Кольтес — «Шесть авторов, семь мизансцен». Вторые вечера: Платон / Магритт — «Восемь диалогов, одиннадцать спектаклей». Третьи вечера: Мольер, Версальский экспромт (импровизация мизансцены). Вход свободный.

«Эти вечера — результат работы по коллективному формированию в создании мизансцен, которая была проведена в ателье Анатолия Васильева, представляющем собой Театр-лабораторию. Это также первый выпуск постановщиков ENSATT, Национальной Высшей Школы Искусства и Техники Театра. Эта работа — плод оригинальной методологии, которая опирается на 20-летнюю практику A. Васильева в России, Франции, Италии, Германии, Бельгии, Испании, Великобритании. Студенты-постановщики репетировали по методу прикладных этюдов со структурами психологическими и игровыми. Они учились, в частности, искусству конструировать драматический монолог и диалог и искусству композиции зримого текста. Эта практика опиралась на материалы философских диалогов Платона, эстетических трактатов о театре и других искусствах; на пьесы Чехова и Мольера, а также на французскую драматургию ХХ века. После трех лет лаборатории, эти вечера являются первым опытом публичного представления. Постановщики: Аньес Адам, Юг Бадэ, Ив Божэ, Кирил Котино, Филипп Коттэн, Марион Дельпланке, Джампаоло Готти, Давид Жозион-Гравероллес, Седрик Жоншьер, Стефани Лупо, Пьер Хейц, Стефан Поляков, Юдит фон Радецки».

Выбираю ту часть программы, которая сразу заинтриговала особенно: спектакли по пьесам современной французской драматургии. Такого в здешней истории еще не делал ни один режиссер не франкофон!

Скучать не придется: 7 спектаклей в 2 вечера, а к концу — короткое интервью с А.Васильевым, о котором договорилась заранее.

Поезд за 2 часа доставляет на вокзал Лион-Перраш. Это в самом центре, между полноводными Роной и ее притоком Соной. Узнаю, что путь до улицы Сестры Бувье, где ENSATT и А.Васильев, не близкий. Это за Соной, на холмах, рядом с кварталами Старого города. Наконец, вот они: освещенный широкий подъезд и публика перед ним. Просторный зал фойе, оживленный движением людей, ожидающих спектакля. У входа — киоск с изданными по-французски книгами Анатолия Васильева (нередко составленными из текстов его выступлений, переписки, интервью или иначе им наговоренными) или о нем (среди авторов — участники его прошлых стажей и студенты из Лиона, нередко уже многодипломные); толпятся заинтересованные читатели, с ними — консультанты.

Подходят  А. В. с Наташей Исаевой. Его постоянной переводчицей и помощницей. Оба гостеприимно улыбаются, терпеливо ориентируют, где-что-когда. Выясняю понемногу: из 19 студентов после 3-летнего обучения на режиссерско-актерском курсе к дипломным спектаклям вышли 15. Выбор пьесы, отрывка или сценария и постановку каждый делал самостоятельно, под общим руководством А.В. и при постоянном участии Наташи. В спектаклях заняты иногда сами постановщики, их однокурсники или кто-то из 13 приглашенных актеров. Большинство на этом курсе уже были профессионалами до обучения у А.В.: они немало играли, а то и ставили, кто-то писал, и не только для театра и о театре. Некоторые знали А.В. по стажам в Москве или в Италии, уже издали книгу о своем опыте такой работы или исследование о методике преподавания А. В. 

Знакомлю А.В и Наташу с моим спутником: отец Рене Маришаль, священник, доктор философии. С конца 70-х — издатель историко-религиозного философского журнала «Символ» на русском языке, уже лет 15 выходящего в Москве; многолетний директор Русского учебного и духовного Центра Святого Георгия в Медоне под Парижем, где я лет 10 работала на летних языковых стажах для взрослых. Центр переформировался в постсоветские годы, и пожилые священники-униаты разъехались. Они продолжают трудиться, сохраняя свою Ассоциацию: иконописные мастерские — в Версале; бывший директор стажей, доктор филологии, встретит свое 90-летие в Екатеринбурге. А деликатная миссия по перемещению архивов и солидной русской библиотеки в Лион стала делом отца Рене.

На стажах в Медоне приходилось касаться темы русского театра. Там бывали мои лекции по искусству, а актеры готовили театральные программы со студентами. Узнавала от о. Рене иногда любопытные подробности. Например, об источниках старинного Школьного театра и драматургии, где сыграли роль его предки-униаты, педагоги и выходцы киевской школы, такие как Дмитрий Ростовский. Для  А. В. русский Школьный театр — тема близкая и важная, заложенная в строении его театра на Сретенке.

Наконец, уселись, по совету А.В., в середине 2-го ряда. Стульев — всего на несколько рядов. Они приближены к небольшой сцене, все места заняты. Значительная часть зала во тьме -подчеркнута камерность. Эскизно дается ощущение мало обустроенного обширного пространства за пределами сцены, почти пустой: несколько сидений, столик, что-то для напитков, игральные карты. Актер в таких условиях — как под микроскопом. Между тем, предстоят полтора часа с Б.-.М. Кольтесом (сцены 3, 8 и 10 из «Битвы негра с собаками»). Постановка Юга Бадэ. Играет он сам и его сокурсник Пьер Хейтц.

Режиссеру надо выстроить действие в условиях обыденной повседневности, где не происходит ничего определенного; где персонажам даны для обмена фразы и жесты банальные до одури, как тягучая скука их бытия в нерабочее время где-то в Африке, около стройки, где Хорн — инженер, а Каль — шеф. И вокруг — дикая, небезопасная земля, от которой их, белых, отделяет вооруженная стража.

Актер проходит на сцену через невысокую белую арку (любимый мотив декора многих спектаклей А.В. в Париже — начиная с лермонтовского «Маскарада» 1992 года). Его Хорн молод, подтянут, напряжен, словно готов к выпаду. Мнет и перекидывает в руках теннисный мяч; движется порывисто, садится, вскакивает, кружит в тесном пространстве; несколько развязно обнаруживает готовность к риску, общительность и скрытность, плутовские ухватки и умение если не преуспеть, то ловко вывернуться. Несомненна его поглощенность укладом привычного быта, в котором, кажется, хаотично замешаны виски и болтовня о работе, слухи, карточные долги, проблемы с рабочими-африканцами, прибытие шефа с невестой, опасные микробы Африки, праздник с фейерверком, исчезнувшая собака.

Появление Каля — по виду он старше, элегантен и с повадками прирожденного лидера — мало что меняет в характере действий и словесного обмена. Но делает их более направленными, так что драматургический код постепенно раскрывается с неизбежностью и силой.

Каль знает Хорна, его одержимость духом соперничества и жаждой реванша; знает его хищные уловки в навязчивом и безуспешном состязании за первенство. Сейчас Калю нужно найти ключ для подхода к нелегкому разговору с Хорном. И тот ждет этого, как схватки, за исход которой он заставит дорого платить. Калю надо собраться с силами, чтобы разгадать, как уступить, на какой компромисс пойти, чтобы подвести Хорна к ответу. Терпение, снисходительность, усилие угодить, согласие на покорность... Скрытая тема все более очевидна. Хорн знает, где спрятан труп убитого африканца, брат которого прибыл издалека и требует выдачи тела, чтобы исполнить обряд похорон. Но в спектакле признание Хорна не делает погоды, просто кончает эпизод в цепи других. Потому что для зрителей, затаивших дыхание, источником потрясения незаметно стало сильнейшее ощущение экзистенциальной тревоги, жути, тоски и тупика всего бытия этих людей; душевное выцветание, забвение ценностных ориентиров в окружении чужого мира, где они лишены корней...

Мой спутник под сильнейшим впечатлением: «Никогда не видел ничего подобного!» Дальше 2,5 часа — на совсем другом материале. Это «Пустыни любви», по мотивам и с отрывками из Маргерит Дюрас. Постановка, оригинальный текст и актерское участие — Стефани Лупо. С двумя актерами (М.Константин и Ф.Масс), где у каждого — развернутая сольная работа. Практика с «обнаженкой», трудная задача сыграть и рассказать состояние разлома между реальностью, отупляющей, отчуждающей, убогой, и вселенной воображаемой, где миражи блистательных и обильных мечтаний бурно проживаются и неотвратимо исчезают, приводя к опустошению.

Спектакль отмечен близостью многим известным творцам-маргиналам больших городов (Пина Бауш, к примеру, из тех что бывали в России) и периферии, где молодые поколения оказываются в похожей ловушке. Тема выношена этой молодой писательницей и доктором театроведения, которая в 2006 г. получила литературную премию за свою книгу об А.В.

Исполнение множества эпизодов глубоко личного или интимного характера богато оттенками, свободно от натурализма, отмечено спонтанностью эмоциональных переходов. Киносъемка дискретно присутствует над пространством для игры: это ? того же длинного высокоплафонного зала, окруженного по периметру световой аппаратурой и теперь открытого на весь объем. Несколько рядов зрителей на этот раз помещены в другом конце. Долгие аплодисменты означают успех огромной работы. Назавтра, по дороге от Высшей нормальной школы, где теперь наша славянская библиотека, до ENSATT теряем в пробках 1,5 часа. Так что я едва успеваю добраться около 18 ч., незадолго до начала спектакля.

Подходят  А. В. с Наташей. Беседую о вчерашнем, о том, какие условия нужны для показов в Париже. Такой же зал, конечно, и 2 недели гастролей?! А какую из многих книг на прилавке он может мне рекомендовать, даже если все другие тоже интересны? Томик Бруно Таккельса 2006 года? Кстати, его статья прекрасно открывает буклет «Вечера Мизансцены», на удивление толковый.

Толпа относит меня в сторону зала. Начинается сцена «Первая церемония» из «Служанок» Жана Жене, постановка Седрика Жоншэра. Актер, филолог, ассистент режиссера, он уже многое опробовал на сцене до работы с А.В. и в его программах. Сестры-служанки в отсутствие Госпожи репетируют ее убийство, стараясь не столько предусмотреть все подробности, сколько преодолеть собственные комплексы, свою социальную природу, нравственные навыки и привязанности. Играется трепет и ужас одной и яростная готовность другой преступить внутренние запреты, совершить задуманное. Главное — вырваться из своей зависимости, переменить жизнь! Режиссер и молодые актрисы О. Галиндо и Ф.Ланор исследуют два характера перед лицом преступления. Впечатление достигается средствами скромными, но убедительными, не без аллюзий с актуальным обликом подобных типов.

Вслед за перерывом — спектакль «Химера» по текстам Д.-Ж.Габили. Постановщица Аньес Адам, актриса с 10-летним опытом на сценах Франции, Италии, Японии и участница стажей А.В. с 1995 г. Почти весь спектакль на пять персонажей (1 ч. 45 мин.) — это два больших монолога: Женщины, потом Девчонки. Играют однокурсники, включая А. Адам, и одна актриса из списка приглашенных. Практически это два моноспектакля, один за другим. Зрители (рядов 6-7 стульев, задние из которых — высокие сиденья, как в баре) обращены к открытой половине зала, по сторонам авансцены которого, лицом друг к другу, замерли среди своих аксессуаров Женщина (Л. Де Лагийярдэ) и Девчонка (М.Дельпланк).

Каждой предстоит ожить, чтобы передать пароксизм проявлений женской природы Химеры, персонажа древнегреческой мифологии, сочетавшего в себе признаки львицы, козы и змеи.

Химера вызывается к жизни предсмертным желанием Мэтра, потом Слуги, в ходе дискуссии между ними где-то на Балканах военного времени. Снедаемая жаждой яростного и бесстыдного чувственного насыщения, свирепо безудержного, беспощадного, мучительного и грозного, она непреложно следует своим инстинктам, извращенным природой монстра, загадочной, гибельной и неотразимо влекущей. Цветущая красотой средиземноморского типа молодая актриса поразительно натуральна, нетороплива, словно совершает процесс привычных, как обряд, действий, потрясая масштабом и мощью проявления эмоций в контрасте с обыденностью фона, где они рождены. Несомненна связь со спектаклем А.В. «Медея, материал» по Х.Мюллеру или, еще раньше, с Алкменой из «Амфитриона» А.В. (акт 2, сцена 2), обе в исполнении Валери Древиль. Не повторение, не влияние, а развитие и продолжение одного из многолетних театральных исканий на заданную тему: выражение ничем не умеренных, исключительной силы женских чувств, страстей и желаний.

Второй монолог — Девчонки — менее впечатляющий. Это скорей из сферы упражнений сексуально развязного подростка в поисках приключений, когда в числе прочего персонажи из публики, забавляясь, становятся объектом охоты и приставаний Девчонки.

Последний антракт: спешу на разговор с А.В. Вижу, что такой антракт ему стоит усилия, и ценю, что следуем договоренности.

Начинается последний, почти двухчасовой спектакль этого вечера — «Дезертир» по рассказу Жана Жионо.

Постановщик Филипп Коттен — профессионал с 20-летней актерской и режиссерской биографией. По ходу деятельности Экспериментальной Академии Театра он знакомится с Ежи Гротовским, А. Васильевым и др. С 1992 г. участвует в стажах под руководством А.В., потом сотрудничает во многих постановках по Васильевским программам режиссерского курса ENSATT.

Текст рассказа Ж. Жионо переложен для сценического диалога-расследования по поводу загадочной и противоречивой личности художника XIX века Шарля-Фредерика Брюна, прожившего последние 20 лет своей жизни в швейцарском кантоне Предположения, догадки, попытки вникнуть, вжиться, встать на его место, вообразить самое неслыханно ужасное или, наоборот, редкостно замечательное проживают, ревниво соревнуясь, персонажи, контрастные по возрасту, характеру, физическому типу и темпераменту. Это оказывается богатым источником комических удовольствий для зрителей и служит напряжению интриги. Исполнители — В. Фарас и Ф.Коттен. Стройные, легкие и подвижные. Первому нет 25, другому ближе к 50. Оба — джентльмены во фраках, несколько провинциально благовоспитанные, пока страсть не выбивает их из колеи.

В спектакле видны изящные и забавные переклички с жанром английского криминального расследования, с готическим романом, с его рафинированной загадочностью и ужасными тайнами, с «Портретом Дориана Грея» О. Уайльда. Каждый зритель волен это подмечать или оставлять без внимания. Потому что действие не нуждается в подпорках, оно остается самостоятельным со своими ресурсами движения от монолога к монологу, где персонажи, каждый по-своему, доходят почти до безумия, до готовности к преступлению, чтобы доказать свою правоту, докопаться до истины. Молодой (похож на С.Юрского 60-х!) — простодушно рационален. Логика и открытый темперамент парадоксальным образом доводят его до ярости, когда он отстаивает свою концепцию. Старшему знакомы скрытность, подозрительность, лицемерие и коварство, осторожность и всяческие тайные пороки. Его домыслы о личности Брюна, как и его неспешные действия, гибки и способны переиграть, превзойти любые построения логики и морали. Но, как и он сам, могут стать опасны, если какое-то из этих качеств понадобится для победы над противником. Мы так и не узнаем, был ли Брюн святым или злодеем. Но вопросы поставлены, путь к выбору предложен, и ностальгическая простота минувшего века трогает и утешает. Успех заслужен.

Ближе к полуночи нас, наконец, находит такси. Театр уже пуст, закрыт, и притемнен. Перед входом со мной только А.В., Наташа да какая-то пышная блондинка из местных театралов, которая успевает мне выложить свои заветные планы — поехать в Москву и там сыграть Раневскую по-русски. Прощаемся. Знаю только, что конец лионского контракта сразу за последним спектаклем программы. На другой день, в субботу 22 декабря, — уже предрождественский разъезд. Каждый возвращается «к себе»... А.В. перекидывает на плече, поверх черной блузы, классную суму из мешковины. Натягивает глубокую серую кепку в стиле 50-х, и готов в дорогу, Счастливцев-Несчастливцев! Улыбаемся. Кошки скребут на душе.

В Париже наваливаются дела.

В середине апреля пробую узнать новости. Оказывается, после разных поездок, включая Новый год и потом несколько февральских дней в Москве, А.В. и Наташа заезжают на прежнюю базу в Лионе. И дальше опять работают вместе. В перечне рабочих дел и в плановом списке впечатляет география: Афины, Эпидавр, Салоники, Рим, Тоскана, Милан. Постановки, стажи, возобновление Ателье и Лаборатории. С 5 по 11 июля в Авиньоне будет показана часть Программы лионских «Вечеров мизансцены». Позже, возможно, — стаж в театре Ep?e de Bois в Картушри. Надо думать, А.В. не пропадет и не останется без работы, как ни велики травмы.

Фотогалерея