Поэзия и чувства / "Сирано де Бержерак" в Театре "Около дома Станиславского"

Выпуск №1-251/2022, Взгляд

Поэзия и чувства / "Сирано де Бержерак" в Театре "Около дома Станиславского"

Посмотрела премьерного «Сирано де Бержерака» в Театре «Около дома Станиславского». Вышла из театра, добрела до Тверского бульвара. Поняла, что не перестаю улыбаться абсолютно дурацкой, детской, счастливой улыбкой. И села на лавочку - разобраться.

Вообще всё не по-людски вышло, всё впервые. Первый раз в жизни я купила билет. Согласитесь, чуднО платить деньги, если папа в театре - еще до твоего рождения. Еще более странно, когда учишься на театроведа - ходишь по студенческому. Потом набираешь опыта - приглашать начинают. Режиссеры, актеры...

А потом вдруг в один миг умирают все дорогие тебе Старики. Люди Театра. И перестаешь хотеть видеть. То, что осталось.

У меня такой траур длился три года.

И я пошла в театр. В мой любимый «Около». Потому что около него можно выжить. И пережить. И собственно, об этом - «Сирано».

И впервые за все время спектакля - два акта - ни у кого не зазвонил телефон. Ни разу. Зал даже дышал как-то вместе. В один вздох.

Я так и не научилась писать рецензий. И если честно - не вижу в них пользы. Как отдать бумаге свою радость? И зачем? Просто прошу - идите, смотрите. Александра Толстошева поставила. Ученица Погребничко. Она же художник. Она же играет...

Я люблю в антрактах или после спектакля подслушивать «рецензии» зрителей. Первые впечатления - они самые дорогие. Честные. Публика в Театре «Около дома Станиславского» особая. Она здесь выращена поколениями. Однажды разговорилась с пожилой парой, они привели внука на «Незнайку». На дневной спектакль. И с гордостью поведали, что их взрослые дети вечером идут смотреть здесь же «Трех мушкетеров».

Так вот эта обученная, выросшая в театре публика уже хорошо знает: все спектакли здесь - словно один нескончаемый эпос, где герои перетекают из пьесы в пьесу, путаются, играют чужие маски, говорят не свои тексты. Д'Артаньян на миг становится принцем Датским, у Эдмона Ростана зазвучит текст Чехова, а вишневый сад будет продан, если... И конечно, знаменитые телогрейки на сцене - это уже «фирменный стиль». И конечно, среди первых всплесков зрительских отзывов сразу слышишь: «Ну, это такой "Погребничко-Погребничко"»!

Саша Толстошева - не просто Ученица, она Последователь. Адепт. И все-таки - она другая. Она мягче. Лиричнее. Поэтичнее.

Но как она дерется на шпагах!

Да, да, актеры в вечных грубых поношенных ботинках. И вдруг Роксана (Мария Погребничко) сбрасывает свои тяжеленные бутсы, и я вижу ее маленькие, нежные, детские голые ступни. Так вот когда появилась эта моя улыбка. Грустная и немножко боязливая. Роксана, ясное дело, великолепно фехтует, почти жонглирует шпагами, но она так беззащитна, женщина-ребенок...

Сирано (Максим Севриновский). То натянет на себя красный клоунский нос, то снимет его. Нос - это укрытие. Снял - и хлынула печаль. И тогда видны глаза. И в них мука вселенская, тоска собачья. Надел нос и будто забрало опустилось. И можно снова поблескивать словами и шпагой.

«Помреж» (Екатерина Кирчак). Она весь спектакль на сцене. Она любит Сирано. Она плачет почти весь спектакль. И улыбается сквозь слезы. Почти как Джульетта Мазина в знаменитом фильме.

Я посмотрела спектакль. Еще несколько дней попереживала, перечувствовала увиденное и решила - надо поговорить с героями.

 

Роксана

- Маша, я тут вспоминала, сколько разных «Сирано» повидала в своей жизни. Среди них был даже один мюзикл... Но самый яркий - не спектакль, а рассказ о нем. Игорь Кваша поделился, как ставил и сам играл Сирано. И главная тема тогда была - поэт и власть. Время способствовало... А про что ваша история?

Мария Погребничко:

- Про любовь. Мы когда репетировали, много разговаривали, обсуждали. Макс Севриновский говорил мне: «Ну как, ты же читаешь, в конце же плачешь?!»... А я долго не заглядывала в пьесу, потом еще раз перечитала и отвечаю: «Я вообще не плачу. Не знаю, отчего ты рыдаешь». (Смеется).

У нас очень долгий был процесс, мы же года два назад приступили, потому что Макс из Вахтанговского, Саша в ТЮЗе на тот момент, у нас все очень длинно складывалось - встретимся, поболтаем, разойдемся... И вот мы всё обсуждали «про любовь, про любовь»... но каких-то чувств это не вызывало. Не складывалось.

- А Сирано «про что» играет?

- Это у него, наверное, надо спросить... Он играет про подвиг. Как он до конца остался верен себе.

- А мне он показался грустным клоуном. С резиновым носом... Он грустит, а вы нет.

- Я нет - потому что у нас нет такого сюжета. Есть какое-то пространство...

- У вас же такой спектакль в спектакле?

- Да, мы играем, как будто два актера разыгрывают эту ситуацию... И вот доигрались. С самого начала так заявляется, когда мы встречаемся: сейчас я - Роксана, он - Сирано, сейчас будем играть. Для меня если всерьез «играть любовь» - сразу сериал какой-то получается. А когда отстраняешься и начинаешь этих людей выявлять, тогда ты сопереживаешь им. Мне если говорят - играй любовь, я в ступор впадаю. Мне надо понять - что за человек, чего он, как... Потом это уходит и остается тема пьесы. Или тема спектакля, скорее. Получается - про двух людей, артистов, которые разыгрывают историю и повторяют ее все время. И она каждый раз приходит к одному и тому же...

- И получилась у вас история людей, которые играли в любовь, а у них ничего не вышло.

- Ну да... И от того, что спектакль этот играется, играется, играется, и они все это повторяют, повторяют, повторяют - у них все одинаково заканчивается. Так про всех можно сказать - у всех все одинаково заканчивается.

- Оптимистичненько. Чисто женский подход.

- (Смеется.) Так получается.

- А актер, исполняющий роль Кристиана, которого вы любите по пьесе...

- Муж мой! (Алексей Артемов).

- Да что вы?! Не знала, честное слово! Но как он на вас смотрит в сцене, где вы все деретесь на шпагах. С какой любовью и восхищением. Стоит в отдалении, не участвует и только смотрит... С таким восторгом!

- Мы с ним поженились два года назад.

- Хотела у Саши спросить, но и вам задам этот вопрос. Как вы представляете судьбу вашего «Сирано» во времени? Сможет он идти, как «Три мушкетера» - лет 20-30? Конечно, с новыми составами, ведь так фехтовать могут только люди молодые.

- Мне кажется, сможет. В спектаклях «Около» все жестко закреплено, и они из-за этого не разваливаются. Имею в виду, они так срепетированы, что можно актера поменять, а спектакль будет держаться.

Я уже сейчас чувствую, мы играем с марта, как он начинает меняться. Мы дотерпели, дожали! Два с половиной часа идет! Это же в первый раз - чуть ли не самый большой спектакль получается по продолжительности.

- А смотрится на одном дыхании. Оба действия. Я всё думала - хоть бы еще не кончалось...

- Но он такой длинный, иногда сижу за кулисами и думаю: сколько времени? Я уж привыкла - полдевятого - уже домой иду. А тут играешь, играешь, играешь... И даже прогон нельзя сделать перед спектаклем, потому что слишком долго. Но вот мы играем, и от спектакля к спектаклю он только приобретает, накапливает. И там внутри все расслабляется... При том, что Саша тоже все сделала жестко и четко, чтобы не было излишней свободы, чтобы не расползалось все.

Он еще очень вовремя вышел. Странно вовремя. Я же говорю, мы его делали два года. Не могли никак приступить. Вы обратили внимание - сколько «Сирано» в это время появилось повсюду?

- Почему, как думаете?

- Не знаю. Даже Леша Чернышев, который играет Де Гиша, с пером такой, помните? Он в этот же момент сам репетировал, ставил в Ярославле и у него там, по отзывам, очень ярко и красочно прошло, в МХТ - Паулина Андреева играет, а еще фильм американский вышел...

- И почему вдруг такой всеобщий интерес к этой пьесе?

- Не могу точно определить. Как будто хотят героя... Про любовь хотят... И понимаете, такое ощущение, что нас как будто что-то отводило, мы никак не могли выпустить его раньше.

У нас ведь еще Макс заболел, Севриновский, когда мы репетировали. Заболел коронавирусом. И вот мы сидим, ждем, когда он выйдет со своего карантина...

- И очень светлый спектакль у вас получился.

- Да! Знаете, всё случилось! Все очень хотели это сыграть. И все подобрались одного возраста, как студийцы, как когда-то, когда театры создавались... Все собрались и всем классно и еще в театре у нас такие условия, что никто не гонит. И по-человечески всё сложилось и по времени. И Саша... мы с ней очень хорошо дружим и для меня это важно.

Она замечательная! Всех нас собрала, спектакль-то вместительный, большой, и танцы, и фехтование, и все это надо было как-то сладить...

Саша очень не любит давать интервью, мы даже не смогли ее заставить, когда телевидение приезжало, «Культура», кажется. Она даже не пошла...

 

Режиссер

- Саша, какая тема главная в вашем спектакле? Конечно, о политике там нет и помина.

Саша Толстошева:

- Политики, действительно, никакой. Очень трудно сформулировать, потому что в этом смысла нет. Политики нет, потому что это последнее, что интересно. Это я субъективные вещи говорю, но для меня и для нас - осмелюсь обобщить - это так. Поэтому - поэзия и чувства. Хотя понимаю, что пьеса остросоциальная. Мы с Юрием Николаевичем Погребничко много разговаривали об этом. И он как-то очень просто сказал: «Они стихи читают и фехтуют. И всё». На самом деле - и всё. И они все поэты. Не только Сирано, который против власти, против социума, а все поэты. И из этого рождается чувство. И это единственное, что интересно.

Юрий Николаевич однажды пришел, когда мы репетировали, спорили, и я ему говорю: «Мы вроде всё понимаем, но у меня такое ощущение странное, вот мы репетируем, а у меня вдруг такая мысль - а чего они стихами-то разговаривают?» И Юрий Николаевич ответил, меня ошарашил даже - вот это важно очень - он сказал: «А почему тебе это странно? Люди и в жизни стихами разговаривают. Только не замечают»... Это очень точно. Поэтому - поэзия и фехтование. Что тоже есть поэзия... Ну и любовь.

- То есть любовь для вас на последнем месте?

- Нет! Любовь, она есть, как смыслообразующая. Любовь - это то, что изначально. Любовь есть в выходе артиста на площадку. Любого персонажа. Любовь есть в его жесте, в повороте головы, любовь в звуке, который актер произносит. Потому что любят не только Сирано, Роксана и Кристиан. Задача была выразить эту любовь во всем. Любит Де Гиш, который главным злодеем должен быть. Любит «помреж» наш, которая сидит весь спектакль на сцене...

- Я весь спектакль наблюдала за ней, она весь спектакль плакала. Я пришла домой и не могла забыть ее лицо - это огромная, сильная, важная часть спектакля... Но почему я так прицепилась к «вопросу любви»? Потому что Маша Погребничко на мой вопрос, о чем спектакль, ответила - о любви. Которая ничем не кончается.

- Маша права. Но я даже больше, наверное, скажу - о любви, которая не кончается. Потому что она есть здесь и сейчас. Вот я сейчас с вами разговариваю - и есть любовь. Она не в фабуле нашего разговора, а в том, что она вокруг меня, в том, что я дышу, что я чувствую...

- Сейчас еще идут премьеры, но я слышу от многих людей театра - и зрителей, и профессионалов - всем нравится ваш спектакль. Удивительное единодушие в наше время! Интересно, что вы такое нащупали? Казалось бы, что там можно нового выискать, за столько веков постановок?

- Мы ничего нового не нашли. Тут такая простая история. Человек приходит в зрительный зал и ему, как мне кажется, необходимо не мысль какую-то в голову пытаться вбить, не умственно на него воздействовать, потому что это дело бессмысленное, неблагодарное и вредное. А чувственно задеть. Мы только этим занимаемся. Воздействием на уровне чувств. И задача, чтоб человек пришел в зал и дышать начал. Продышался. Это очень сложно. По мне, так это самое сложное. И для этого не надо ничего искать нового. Вы спросили, что мы нашли такого, почему зритель реагирует, да?

- Не просто реагирует, а почему всем так понравилось?

- Я боюсь формулировки «понравилось». А вот почему зритель реагирует?.. Да потому что он это чувствует. И даже не может сформулировать, что с ним происходит. В каком состоянии он пребывает. Это же самое лучшее в театре. Собственно, за этим он в театр и приходит! Поэзия и фехтование. И чувства. Это не новое. Это, наверное, забытое.

- Вы не любите понятие «нравится», но я видела, какое удовольствие получают и сами актеры от спектакля. От того, что и как они делают. Даже в столь частых и сложных сценах фехтования, физически трудных (и это видно по лицам), но какой же кайф они все испытывают! И друг от друга тоже.

- Конечно! Потому что, когда мы в первый раз решили, что будем фехтовать и вышли мальчики, ну, я не в счет, хотя нет, я тоже в счет! Вы думаете, почему я фехтую в спектакле? Режиссер чего-то выперся на сцену и фехтует... Потому что мне так этого хотелось! Я получаю такой кайф, просто от того, что я со шпагой в руке! У нас же настоящие шпаги! Их делал наш постановщик дуэльных сцен. Сам шпаги делал!

И когда вышли мальчики, наши актеры, в первый раз взяли эти шпаги, с ними что-то произошло. Они были как дети. Как дети, которые играют в «Трех мушкетеров». Вот в том, как они стали абсолютными детьми, в этом была такая правда! В том, что мы фехтуем, как настоящие гвардейцы!

- Саша, раз уж вы вспомнили про «Мушкетеров». Ваш спектакль поставлен и сыгран молодыми людьми и, конечно, в основном, для молодых. В отличие от знаменитых «Трех мушкетеров» Погребничко. Тут аналогии естественны. Как долго вы сможете держать ваш ансамбль? Понятно, что актерам после 45-и будет просто тяжело так скакать по сцене со шпагами. Сколько лет живут «Три мушкетера» в театре «Около»?

- Ой, я даже не помню, какая редакция спектакля идет сейчас. Это спектакль, который Юрий Николаевич везет с собой много лет. Я уверена, что это очень личная история, это его двор, где мальчики фехтуют...

- Лет 25-30 идет уже, да? Но «Три мушкетера» - спектакль о взрослых, а у вас спектакль о молодых.

- Да, но я абсолютно уверена: когда мы вырастем, спектакль будет не о молодых, а о взрослых. Но любовь никуда не денется. Просто изменится возраст, физические возможности. Фехтовать будем хуже. Но азартнее...

 

Сидя на вечернем Тверском бульваре, вдруг вспомнила один из первых наших давних разговоров с Погребничко. Говорили о «Гамлете». Я все настаивала, приставала - надо возобновить спектакль. Тот прежний, удивительный, дивный. А Юрий Николаевич вздыхал - не с кем ставить, нету Гамлета...

Я смотрела «Сирано» и думала о «Гамлете». Теперь точно есть главные герои, есть Офелия и Принц. И все эти вечные сюжеты, перетекающие друг в друга. И есть Учитель и Ученица - Погребничко и Толстошева, нашедшие друг друга. И театр «Около». В котором зрители живут поколениями. И всё в нем понимают. И чувствуют. И дышат в один выдох. И сидят после спектакля на лавочке, на вечернем бульваре, и улыбаются...

Фото Виктора ПУШКИНА предоставлены театром

 

Фотогалерея