Он был в моей жизни... / К 100-летию со дня рождения Анатолия Папанова

Выпуск №2-252/2022, Дата

Он был в моей жизни... / К 100-летию со дня рождения Анатолия Папанова

Анатолий Папанов - это мощный талант, любовь, мужество, верность в дружбе, в профессии, верность своему родному театру с самых молодых лет. Наверное, это самое главное о человеке очень близком мне, почти родном.

Родословная у него простая. Отец русский, работал бухгалтером, а мама чистокровная полька, модистка. Она создавала новые шляпы для русских женщин советского времени. После императорских времен в России шляпа была сначала недоступна по средствам, потом стала непонятной деталью, и наконец, совсем ненужной. И ей, модистке, было, наверное, трудновато. Но главным в биографии мамы был ее сын Анатолий, его талант и характер. Чувство юмора папановское - неповторимое. Характер был явно мамин со всеми чертами польской природы, о которой я все знала с самого детства. Я видела и понимала все, что происходит с Толей. Вся сложность его натуры мне была понятна и близка: его экстравагантность и неординарность, чувство стиля во всем: в костюме, умении стоять, ходить, вести машину, умение простить и пожалеть, насмешить всех сверх меры.

Природа польского юмора была, конечно, от мамы. Польский журнал «Шпильки» был очень популярен и любим народом, и юмор Папанова перекликался с шутками в этом журнале. Мы тоже много находили в нем для нашего «Кабачка».

Вспоминаю одну фразу Папанова. Мы были приглашены в Новосибирске на торжества по поводу 500-милионной плавки металла. Возвращаемся усталые в автобусе, всё в дыму, всё дребезжит от старости, и вдруг голос Папанова: «Эх, скорей бы ночь прошла, и снова за работу». Эта реплика вошла в обиход нашего театра. Как и реплика Папанова из фильма «Берегись автомобиля»: «Тебя посодють, а ты не воруй...»

Папанов очень не любил театральное амплуа «травести», когда ребенка играет взрослая актриса. У нас в пьесе «Яблоко раздора» был такой «ребенок», и Толя придумал называть его на «вы». Он так произносил фразу: «Здравствуйте, Василек», что в зале сначала была пауза, а потом жуткий смех. Я тоже играла девушку-школьницу. «Ну а вас, детка, как зовут?» - спрашивал он. «А я Марийка», - давясь от смеха, говорила я. Зал так смеялся, что долго не мог успокоиться. Этот спектакль привезли в Париж, состоялась пресс-конференция, где Папанов и Плучек отвечали на вопросы журналистов. В зале стоял такой смех, что Луи Арагон сказал: «Эта пресс-конференция войдет в историю журналистики».

В юморе Папанов был неповторим. У нас был старейший артист Егор Тусузов, его знали все. Папанов говорил: «Не страшно умереть, страшно, что в почетном карауле будет стоять Егор Тусузов».

Но наступил момент, когда Папанов смог продемонстрировать свою мужскую красоту, талант и силу, умение любить на сцене. Это была пьеса Назыма Хикмета «Дамоклов меч», где Толя играл Боксера. Он потряс всех своей блистательной формой. Папанов очень готовился к роли, занимался в спортзале, похудел. Спектакль шел больше 20 лет. Константин Симонов увидел «Дамоклов меч» и сказал режиссеру фильма «Живые и мертвые»: «Я нашел своего Серпилина, это Папанов».

Папанов сначала отказался сниматься, сказав: «Вы говорите, что у героя лошадиное лицо», но потом все-таки согласился и СЫГРАЛ, но как!

Играли мы вместе в «Мистерии-Буфф». Папанов - главный черт, а я - черт, который всегда с ним рядом. Это была музыка, танцы и адское веселье. На обсуждении спектакля высокую оценку дал Рубен Симонов, который очень ценил на сцене форму актеров. Я воспользовалась моментом и спросила: «Если вы так высоко цените форму актера и органичность, что же вы в таком случае не взяли в театр Андрея Миронова?» Он ответил: «Потому что его форма ближе к театру эстрады, нежели к драматическому театру. Я счел это опасным для театра». И это правда, Миронов один играл всё. В результате Андрей надорвался в этих ролях. Он был добрым человеком, чутким к чужой беде и замучил себя непосильной работой. Андрей влюбил в себя Плучека и играл все один без дублеров. На Папанова не поставили ни одного спектакля. Если Андрей - Чацкий, то Папанов - Фамусов. Если Андрей - Хлестаков, то Папанов - Городничий. Папанов пошел к Плучеку и сказал: «Что же это, Валентин Николаевич, Миронов у вас уже весь в креме, а вы ему все пирожное, пирожное...»

Андрея не стало летом 1987 года в Риге на спектакле «Женитьба Фигаро». Театр Сатиры был обезглавлен, лучшие спектакли сняли с репертуара. Последний раз с Папановым мы играли в Вильнюсе «Гнездо глухаря». Мне пришлось войти в спектакль из-за болезни актрисы. У меня было два дня, четыре ночи и восемь страниц текста на итальянском языке, я играла переводчицу. Итальянца блестяще играл Анатолий Гузенко. После спектакля Папанов сочувственно сказал: «Ну что, небось не спала и не ела ничего. Я бы не согласился на такой ввод под дулом пистолета». Спасибо, Толечка, тебе!

На сцене в том спектакле Толя был очень бледный, даже грим не спасал. Я сказала его жене Наде: «Пойдите с Толей в больницу, она рядом». Они пошли, но врачи были заняты на «летучке». Толя посидел и ушел, а потом у него был самолет в Карелию, он летел доснимать фильм «Холодное лето 53-го». Это был наш последний спектакль. Я тогда чувствовала, что что-то не так, и сегодня я задаю себе вопрос: что это, судьба? После съемок в Карелии он заехал домой, в Москву, чтобы потом прилететь в Ригу на гастроли нашего театра. На сцене уже стояла декорация спектакля «Рыжая кобылица с колокольчиком». Я приехала пораньше. Вдруг входит Надя и говорит: «Толя не прилетел, самолет прилетел, а Толи нет. Он не мог не прилететь на спектакль». Начались поиски. Дочь Лена была на даче. Квартира была заперта. Взломали дверь: Толя сидел в душе, но его уже с нами не было...

Театр был полон зрителей, никто не уходил, пока всем не сказали правду. Забыть это невозможно... Прилетев в Москву, еще стоя за дверью квартиры, я услышала, как звонит телефон. Открыла дверь, взяла трубку, это был Валя Гафт, он плакал. Я что-то непонятное отвечала, а Гафт говорил: «Папанов... как же так, Зоя, он же гигант, как же это?..» Больше в тот день я вообще ни с кем не могла говорить. В театре был отпуск. А передо мной до сих пор глаза Папанова, как он тогда в Вильнюсе смотрел на моего сына, который остался без отца в 14 лет. Это я буду помнить всегда.

Что же подарила судьба Анатолию Папанову? Вырос в московском дворе, занимался в самодеятельности клуба «Каучук» для рабочей молодежи, поступил в ГИТИС, где преподавали самые лучшие актеры МХАТ, влюбился в Надю Каратаеву на своем курсе, женился, переехали в коммунальную квартиру к родителям Нади (ее отец был профессором, но жили они в коммуналке, где было очень много соседей). Толя называл это школой жизни. «Сколько было разных характеров», - говорил он. И среди них - милиционер Коля. «Что ты читал сегодня, Коля?» - «Ой, Анатолий, ну зачем же мне чужим умом-то жить, я по-своему».

Когда началась война, Надю в военкомате направили в санитарный поезд, а Анатолий попал в самое пекло под Москвой. А потом в Вязьму, где было еще страшнее, это был его родной город. На фронте его ранили, он почти потерял ногу. Спасли. Вернулся с палкой, хромал, все преодолел, научился не хромать. О войне говорить Папанов не любил, кроме одного случая - история про солдатский хромовый сапог. Он долго смотрел в окопах на сапоги одного солдата - откуда у него хромовые сапоги, когда у всех кирза. А когда пошли в атаку, он увидел, что тот самый сапог валялся на дороге, Толя его схватил, а сапог оказался с ногой...

После окончания ГИТИСа весь курс Папанова был направлен в город Клайпеда в Латвии, где он и работал. Однажды во время отпуска в Москве Папанова встретил Андрей Гончаров, который собирал труппу Театра Сатиры вместе со знаменитым режиссером Н.М. Горчаковым. Увидев Папанова, которого он прекрасно помнил по ГИТИСу, пригласил его в Театр Сатиры вместе с Надей, сделав такой подарок и Москве, и театру. Потом многие театры хотели отобрать у нас Папанова, и МХАТ в том числе, но он был верен нашему театру.

У Папанова была мечта - поставить спектакль. И он успел, к счастью, это сделать. Они сыграли спектакль «Последние» М. Горького в последний день работы театра в Москве перед гастролями в Прибалтику. Это был его режиссерский дебют и триумф. Как оказалось, он был превосходным режиссером. В зале театра я была одна из всей труппы. Все собирались на гастроли, утром был самолет. Я не могу передать, что творилось в зале. В финале звучал «Реквием» Моцарта, было много свечей на сцене. Весь зал поднялся, все стояли. Была такая тишина и такая мощь воздействия папановского режиссерского таланта! Это была победа. Я помчалась за кулисы и ждала. Он взлетел по лестнице и закрыл глаза, прижавшись к стене. Я не подошла, нельзя было этого делать в такой момент. Утром рано позвонила... К тому времени они жили на Большой Бронной, а я на Малой. Иногда после спектакля мы ездили на моей машине домой. Потом, остановившись, долго говорили. Один раз после «Гнезда глухаря», где Надя очень хорошо играла его жену, мы возвращались после худсовета в театре. Надя сказала: «Ну зачем ты так хвалил сегодня этого артиста, это же неправда». «Не может человек по-другому, что я должен был сказать?» - ответил Толя. А потом вспомнил Качалова, который всегда всех хвалил, а однажды, дойдя до определенной фамилии, сказал: «А вы были просто превосходны». - «Да он не играет в этом спектакле». - «Да? Всё равно прекрасно!» Конечно, Папанов этим нас рассмешил.

Толя и Надя были у меня на крестинах моего сына Сережи. Они и Роман Ткачук с женой были в моем доме. Уходя, Толя сказал мне: «Зоя, я ни у кого из театра не был дома, и у Плучека тоже. Нужно уметь жить на своей половине». Так он жил всегда, до 5 августа 1987 года.

Моя любовь к нему никогда меня не покинет. В душе - уважение к нему и счастье, что такой человек был в моей жизни, спасибо судьбе и Господу Богу. Он ушел от нас, ни с кем не простившись, словно зная, что забыть его нельзя. Когда открывали памятник на Новодевичьем кладбище, Ширвиндт сказал: «С Папановым был один театр, а теперь - совсем другой».

Фотогалерея