Науруз № 9-2009/ IX Театральный фестиваль тюркских народов «Науруз»

Выпуск №1-121/2009, Фестивали

Подробный отчет критика о честно проделанной работе

В небывало короткие сроки с 3 по 5 июня в Казани прошел IX Театральный фестиваль тюркских народов «Науруз», основанный еще 20 лет назад в огромной многонациональной советской стране. Он бы и погиб вместе с той страной, если бы в 1998 году после пятилетнего перерыва его не возродили в Казани. Нынешний «Науруз» стал четвертым фестивалем, проведенным в Татарстане, и состоялся он вопреки всем финансовым проблемам и трудностям.

Даже чистая информация об этом «Наурузе» складывается в своеобразный и драматичный сюжет.

Хватило неполных 4 миллионов рублей (половину этой суммы выделило Министерство культуры России и СТД РФ) лишь на 3 фестивальных дня вместо традиционных 7-9. В Казань приехали издалека 10 театров-участников: иностранцы из Турции, Киргизии, Казахстана, Азербайджана и соотечественники из Оренбурга, Чувашии, Башкортостана, Хакасии, Якутска. А теперь посчитаем отсутствующих. На сей раз не было заграничных театров из Туркменистана и Узбекистана; наших тюрков из Тувы, Горно-Алтайска и Северного Кавказа – не смогли найти денег на дорогу. Говорят, что среди присланных экспертам дисков остались записи интереснейших спектаклей, которых мы так и не увидели.

Как известно, не бывает худа без добра. И устроители фестиваля включили в его афишу спектакли сразу 10 театров-участников из разных городов Татарстана. Так на сей раз афиша «Науруза» сложилась из двух блоков: разнонационального, гостевого и собственно татарского.

Наряду с финансово вынужденными на IХ «Наурузе» совершались еще и концептуальные реформы. Идеологи фестиваля – а это лидеры Татарского государственного академического театра им. Г.Камала директор Шамиль Закиров, главный режиссер Фарид Бикчантаев и завлит Нияз Игламов – устроили маленькую революцию, допустив в программу кукольные спектакли, упразднив жюри и уничтожив награды. В кулуарах многие признавались в своих сомнениях: «Думали, зачем ехать, если призов не дадут?», но вот приехали и не пожалели. Недаром Фарид Бикчантаев говорил: «Раньше после фестиваля оставалось много обиженных. А ведь с тюркскими народами так нельзя». Замечу мимоходом, что так нельзя и со всеми прочими, но подтверждаю – без призового тотализатора фестиваль, действительно, прошел более спокойно и дружественно, чем прежде.

Теперь о приятном, цеховом.

За счет упраздненного жюри организаторы фестиваля почти вдвое против прежнего – до 12 человек – увеличили численность коллегии критиков и поручили мне ее возглавить, в чем, впрочем, наша профессиональная и разнонациональная команда вовсе не нуждалась. С благодарностью и уважением называю имена своих коллег: Айдын Талибзаде (Азербайджан), Дина Давлетшина (Башкортостан), Наталия Говорова (Чувашия), Виктор Шрайман (Израиль), Нияз Игламов и Рауза Султанова (Татарстан), Надежда Стоева (Санкт-Петербург); москвичи Алена Карась, Владислава Куприна, Павел Руднев и вездесущий Олег Лоевский. За три дня, разбившись на команды, мы посмотрели и обсудили 20 фестивальных спектаклей. Да, обсуждения порой были жесткими, потому что мы не врали и не льстили, не унижали театры снисходительностью – мол, что с них взять, с националов. Много можно! И потому наша критическая команда изредка оправдывала тот образ, в котором нас представили фестивальной публике, – зловещей шайтаньей стаей в дыму и красных всполохах мы поднялись со дна сценического трюма, представ перед грохнувшим хохотом зрительным залом. Говорят, что это был лучший номер всей церемонии открытия IХ «Науруза».

Оценки четырех кукольных спектаклей моих коллег были разнобразными, но никаких масштабных открытий, как я поняла, на сей раз не произошло. Будем надеяться, что включение кукольников в общую программу «Науруза» даст свои плоды к следующему фестивалю. Подождем.

Казанский татарский государственный ТЮЗ им. Г.Кариева показал любопытного, яркого «Короля Лира» в постановке Р.Аюпова. Все обсуждающие с интересом отнеслись и к темпераментной «Пери Джаду» Азербайджанского государственного ТЮЗа, особо отметив актрису, играющую неистовую забавную злодейку.

Cпектакль «Грешно ли любить?» по пьесе Т.Минуллина Башкирского государственного академического театра драмы им. М.Гафури, традиционно оспаривающего лидерскую позицию на «Наурузе», событием не стал. Возможно, сюжет о том, как «любовь женатого сорокалетнего бизнесмена и учительницы подвергается пристальному изучению с выявлением психологических нюансов» (аннотация к спектаклю в буклете фестиваля), не слишком увлек воображение тридцатилетнего режиссера Айрата Абушахманова, хотя мои коллеги отметили его филигранную работу с исполнителем главной роли Азаматом Гафаровым.

На обсуждении спектакля Чувашского государственного академического театра им. К.Иванова «Голос печального вяза» между критиками разгорелся нешуточный спор. Руднев и Лоевский утверждали, что такую труппу, застывшую в давно утраченной сценической эстетике 40-50-х годов прошлого века, нужно законсервировать и сохранить, как хранят свои традиции японские театры Но и Кабуки. Карась, в отличие от них, отнеслась к чувашскому спектаклю жестко и безо всякого восторга. Мне самой жаль было, что коллектив театра уехал – на обсуждении кроме нас сидели еще 3-4 случайных, как мне сказали, человека, задержавшихся по собственной инициативе. Но куда большее сожаление вызывает само состояние чувашского театра (год назад я видела в Москве три их гастрольных спектакля), еще не так давно блиставшего на тюркских и на финно-угорских театральных фестивалях.

Всех необычайно обрадовали игровые, дерзкие турецкие спектакли «Храбрый сиротинушка» Государственного театра Анкары и «Сумасшедший Думрул» Трабзонского государственного театра. К туркам на наших фестивалях раньше относились снисходительно и без особого любопытства, поскольку уж очень сильно уровень их постановок уступал нашему. Но теперь оказалось: они всерьез способны составить конкуренцию постсоветскому тюркскому театральному сообществу, что это самое сообщество несколько насторожило и, хочется надеяться, взбодрило. Зато всеобщий громкий восторг вызвал киргизский уличный Зеленый театр Бишкека при Фонде поддержки молодых талантов «Айкайын» со спектаклем «Карагул ботом», сыгранном на площади перед Театром им. Камала.

Татарский фестивальный блок за исключением уже упомянутого «Короля Лира» целиком состоял из спектаклей, сделанных на национальном материале.

Мензелинский государственный театр им. С.Амутбаева инсценировал замечательный (что было понятно даже вопреки несовершенной инсценировке) роман Махмута Галяу «Мухаджиры» с историей о татарах-переселенцах, бежавших в конце ХIХ века из России в Турцию и там не прижившихся. Режиссер Ринат Аюпов, к сожалению, увел спектакль от трагической человеческой истории в условность многофигурных красочных патетических мизансцен. Примерно так же Аюпов поставил в Альметьевском Татарском государственном драматическом театре инсценированную прозу Аяза Гилязова «Врата рая». Диким, нечеловеческим криком на протяжении всего спектакля изъяснялись артисты Набережно-Челнинского Татарского государственного драматического театра, показавшего на фестивале премьеру «Бурлак» по пьесе Мансура Гилязова. И вместе с режиссером Фаилем Ибрагимовым загубили отличную историю о том, как в царские еще времена на спор двух богатых купцов тащили бурлаки в лютую осеннюю стужу баржу от Астрахани до Казани. На сцене было пусто, черно и гулко…

В спектакле Татарского государственного театра драмы и комедии им. К.Тинчурина по сорокалетней давности пьесе Т.Минуллина «Бесшабашная юность моя» с абсолютно бесконфликтным сюжетом (ехали хорошие молодые люди в поезде домой по соседству с милой старушкой и благополучно приехали) четверка славных молодых артистов-дебютантов изображала этаких бодрячков-недоумков, натужно веселящих зрителей нехитрыми шутками. А вот рыданий и надрывов с лихвой хватало в спектакле Оренбургского государственного татарского театра им. М.Файзи «Нас было двенадцать девушек» по очень давней и тоже бессобытийной пьесе Аяза Гилязова. Весь спектакль столбами стояли или сидели актрисы, изображая, как повзрослевшие одноклассницы оплакивают умершую подругу и горячо обсуждают, можно ли женщине рожать без мужа…

Заметьте, все эти татарские спектакли были поставлены на давнем литературном материале, и даже самой свежей пьесе из этого ряда «Бурлак» уже исполнилось 10 лет. Когда на обсуждениях мы говорили о засилье ложно величавого пафоса, о статуарной режиссуре и красующихся громогласных актерах, нас убеждали в том, что такова татарская национальная специфика, которая есть неотъемлемая часть национальной сценической традиции. Вряд ли гальванизация архаического интернационального театрального штампа вообще имеет какое-то отношение к национальной самобытности – так играли и ставили все русские и национальные театры во времена позднего сталинского ампира. И так уже давно не играют и не ставят на сцене главного национального театра республики, в Татарском государственном академическом театре им. Г.Камала, который представил на фестивале год назад уже показанный в Москве спектакль «Одержимый» по пьесе Т.Минуллина.

Историю о том, как юноша уехал учиться в город, начитался там Ленина и сошел с ума, потом вернулся в родную деревню, вылечился, опять уехал в город и снова сошел там с ума, режиссер Фарид Бикчантаев поставил почти нежно, с обилием прихотливых сценических подробностей. В центре своей режиссерской композиции он поместил двух блистательных артистов – Рината Тазетдинова и Искандера Хайруллина, мастерство которых сделало бы честь любому московскому театру. Я знаю, что сами камаловцы любят этот спектакль, и вовсе не удивилась, узнав, что на его обсуждении критики (я, увы, при сем отсутствовала) буквально сражались с театром и живым татарским классиком Минуллиным. Как и мои коллеги, считаю, что в пьесе, написанной о современном студенте 75-летним драматургом, нет признаков нынешней жизни, но царствует давно тормозящий развитие татарской драмы тотальный штамп – деревня лечит, город увечит.

А вот четыре не татарских спектакля, которые увидела я на «Наурузе», словно показывали возможные пути развития тюркскому театральному миру.

Собственно, первый – метафорический – был проторен лет тридцать назад Андреем Борисовым в его знаменитом «Желанном береге», где над сценой взлетала легкая лодка с четырьмя охотниками. В спектакле студенческого театра Якутского колледжа культуры и искусств «Этюд» по ранней прозе Н.Лунгинова, который назывался «Согретые надеждой», над сценой виртуозно взлетали, подергивая лапами-руками, подвизгивая и ощерясь, ездовые собаки-студенты, в бешеной гонке тащившие по бесконечным просторам-подмосткам легкие сани с мерзавцем охотником.

Второй путь – интеллектуальный – предложил Молодежный театр «Учур» при Министерстве культуры и информации Кыргызской республики из Бишкека в спектакле «Долгая дорога в Мекку». Семеро сумасшедших собираются на хадж, ссорятся, исповедуются друг другу, мучительно вглядываются в себя. И оказывается, что Мекка у каждого своя, что существует она у человека внутри – в душе или сердце. Один из лучших режиссеров Средней Азии, таджик Барзу Абдураззаков задал семерым киргизским артистам лихорадочно напряженный ритм самопознания, и наблюдать этот удивительный процесс, сидя в маленьком зале нос к носу с артистами, было невероятно интересно и по-настоящему важно.

Третий путь, ориентированный на стилизованное условное восточное представление, был явлен в спектакле знаменитого хакасского театра «Читiген» с его экзотическими музыкантами и певцами. В инсценированном и «охакасенном» сюжете рассказа Акутагавы «Суд» каждый из свидетелей убийства, включая и вызванного с того света шаманом покойника, рассказывает свою версию, и все они несводимы. Спектакль, сначала похожий едва ли не на детский утренник, вдруг разворачивается в глубокую и грустную историю о людях, не властных над своими желаниями и судьбой.

А вот четвертый путь оказался постмодернистским. Вступил на него Мангистауский областной музыкально-драматический театра им. Н.Жантурина из Казахстана. Режиссер и автор идеи Гульсина Мергалиева придумала спектакль по назиданию Абая «38, или Черная вдова» и обозначила его жанр как «эклектика». Извивающийся актер, поблескивая стразами брючного пояса и золотой сеткой на голом торсе, читал Абая почти издевательски, словно вынырнув из кретинского ток-шоу. Когда же он выкрикнул, что человек рождается грешным, из темной глубины сцены на нас вдруг двинулась пестрая гламурная толпа под предводительством омерзительно-вульгарной невесты в подвенечном платье. Тут-то и кончились слова Абая, но началась изумительно выстроенная пластически история о том, как смерть исторгла из этого пошлого карнавала одного маленького человечка, и только тогда он стал самим собой – настоящим, беззащитным, нежным. Наверное, самое главное впечатление на фестивале оставил этот молодой (шести лет от роду), ни на что не похожий театр.

Завершился фестиваль грандиозным веселым сабантуем, наутро после которого совсем непросто было подводить его итоги на круглом столе. Но разговор, по-моему, шел о важных вещах. Во всякому случае, Фарид Бикчантаев в финале сказал: «Будем думать». И эта фраза стала отличной точкой для «Науруза» №9.

Фото предоставлены оргкомитетом фестиваля

Фотогалерея