Мастер, которому покоряешься (Нижний Новгород)

Выпуск №2-252/2022, Лица

Театральные работы артиста Нижегородского театра «Комедiя», заслуженного артиста РФ Валерия Павловича Кондратьева неизменно привлекают меня точным и тонким попаданием в характер персонажа, которого он играет. Среди них нет схожих даже в том случае, когда они принадлежат к одной эпохе, одной социальной среде - артист всегда находит особые штрихи к портрету каждого, щедро используя в обрисовке образа черты, выраженные далеко не всегда в словах, но всегда - в мимике, движении рук, пластике и главное: в выражении глаз. Поэтому и следишь за каждым его героем пристально, на каком отдалении от зрительного зала он не находится, боясь пропустить эти мгновения раскрытия чего-то очень важного, порой глубоко спрятанного на дне души.

Едва ли не из первых увиденных мною ролей Валерия Кондратьева стал отставной солдат Харько в спектакле «Хапунъ» В. Ольшанского по рассказам В.Г. Короленко «Судный день»» и «Ночью», поставленный С. Лерманом и А. Ярлыковым. Артист буквально покорил, создав в достаточно густонаселенном, затейливо построенном режиссерами действе характер совершенно особый. Его рассказчик сказочной истории словно постепенно входит в нее, становясь персонажем - узнаваемым, с хитрецой, сметливым и не упускающим свою выгоду. И тогда естественно звучит его ответ Черту на вопрос: «Кто здесь лучший человек?» - «Я», - отвечает Харько с полным на то правом...

Яркое, во многом неожиданное представление, в котором смешались мистика и реальность украинско-еврейского местечка, народные верования и события, напоминающие сны, переплавляющие воедино комедийные, фарсовые и драматические на грани трагедии события, было блистательно задумано режиссерами и столь же безукоризненно воплощено артистами. И в этой почти сказочной истории Харько, сыгранному Валерием Кондратьевым, отводилось особое место. Внешне непритязательный, не слишком наделенный острым умом, бывший солдат, нанятый шинкарем Янкелем для субботних работ, когда иудеи должны быть заняты исключительно молитвами, он потихоньку присваивает часть денег за проданную водку и живет в свое удовольствие, не страдая ни малыми угрызениями совести. Но, незаметно преображаясь, превращается в того, кто рассказывает Мельнику легенду о черте по имени Хапунъ, ежегодно в Судный день прилетающего, чтобы забрать самого жадного человека.

Интонация Валерия Кондратьева словно перетекает от простой разговорной речи к сказке, от нее - к морали, иллюстрируемая действием, но в эти моменты как будто из-под маски начинает выглядывать лукавое лицо человека, лишь кажущегося простым и не слишком умным.

Эти «переходные моменты» можно смело назвать искусством внутреннего перевоплощения, которым Кондратьев владеет поистине мастерски. Его Лука в спектакле «На дне», поставленном Валерием Беляковичем, едва ли не впервые в интерпретациях горьковской пьесы разными театрами, оказывался человеком, прошедшим не просто длинный, но извилистый, полный противоречий путь. Он не проповедовал обитателям ночлежки, ничего не навязывал и менее всего был похож на «лукавого старца». Человек твердых убеждений, истинный психолог по своей сути, он точно знал: кому и что надо сказать. Не для успокоения плоти, в которой страх приближающейся смерти равен страху спиться до самозабвения, окончательно потеряв себя или быть забитой на смерть ревнивой сестрой. Лука Валерия Кондратьева манил в никогда не сбывающееся, дарив последнее прикосновение к мечте в мире, где мечты давно исчезли. И это становилось лучом, ведущим к небытию как освобождению. И возникал в сознании зрителей страшный и необходимый образ того, кто всё ведает и обманывает сознательно и во благо. Незабываемый образ, посланный людям, быть может, как облегчение последних испытаний. Исчезновение Луки, такое же неожиданное, как и его появление в ночлежке, едва ли не впервые воспринималось не как страх перед полицией и проверкой документов, которых у него нет (чем это привычно объяснялось), а, скорее, как навеянный «сон золотой», оставляя по себе неуспокоенность и чувство почти мистическое...

А в спектакле «Tabenaria», поставленном Валерием Беляковичем по «Трактирщице» Карло Гольдони, Валерий Кондратьев представал кавалером Риппафратта тоже очень непривычным - не просто стареющим брюзгой, испытавшим на своем веку коварство и предательство женщин, разучившимся верить в какие бы то ни было человеческие чувства, а сознательным, «выстраданным» женоненавистником, убежденным в том, что никогда не попадется ни в какую ловушку. А попадался так, что это перевоплощение артиста оказывалось поистине волшебным! Он сдерживался до последнего, но - влюбился, вкладывая в это поначалу тщательно скрываемое, но распускающееся, словно бутон цветка, чувство весь свой молодой, огненный темперамент, все помыслы о возможности счастья. Последнего - о чем, по мысли режиссера, свидетельствовала не только его растерянность, словно у ребенка, но и то сложное ощущение и ее задевшей «шутки», которое ясно проявлялось у Мирандолины. Грустный финал такой веселой истории заставлял испытывать острое чувство жалости к незадачливому кавалеру, остававшемуся в одиночестве посреди карнавала на авансцене и словно делившемуся своей мимикой, обиженными глазами, разведенными руками с нами, зрителями...

Однозначным лишь на первый взгляд воспринимался и Хозяин Валерия Кондратьева в «Очень простой истории» Марии Ладо. Слишком глубоко спряталась его душа под ежедневными заботами о порядке в доме и хозяйстве. С домочадцами он так же сдержан и суховат, как и с животными: заботится - и довольно. Но медленно и неуклонно душа оживает, словно прозревает под грузом событий, и в финале перед нами предстает человек, в котором пробудилось то главное, для чего он родился на свет...

Нельзя не сказать и о том, что Валерий Белякович нашел в Валерии Кондратьеве своего рода alter ego. Глубоко оценив масштабный талант артиста, оценив его как многогранную и глубокую личность, именно Кондратьеву дал он роль Пигмалиона в спектакле «Куклы» по мотивам пьесы Хасинто Грау. Этот персонаж появляется в самом финале с монологом, который Белякович написал от себя и для себя, играя в Московском театре на Юго-Западе роль Пигмалиона.

Страстный, горький, наполненный живой болью, этот монолог посвящен сегодняшнему дню театра, переживающему сложные времена. Возможно ли подменить артистов с их мыслями, чувствами, разнообразием талантов марионетками, исполняющими волю того, кто ими правит? Нужен ли такой театр? Что он может дать людям?.. И в интонациях Валерия Кондратьева, спокойных, но словно пылающих изнутри, звучат как будто слившиеся два голоса - его собственный, выстраданный, личный, и ушедшего из жизни Валерия Беляковича, которого артист высоко ценил...

В спектакле «Затмение солнца» по пьесе Нины Прибутковской в постановке Вадима Данцигера Сталин Валерия Кондратьева не наделен, а скорее, обозначен внешне узнаваемыми чертами: усы, серый китель, трубка, неторопливая речь с небольшим акцентом. В рецензии московского критика Валентины Фёдоровой справедливо отмечалось, что в каждом новом появлении на подмостках все большие «сила и мощь исходят от его коренастой фигуры, такое спокойствие Хозяина страны, людей, ситуаций. Страх и благоговение перед ним рождаются от внутреннего понимания этим человеком своего права управлять окружающим миром». Манера его разговора почти нарочито нетороплива, безэмоциональна, но каждое слово, подобно ядру, тихо падает, парализуя волю окружающих.

И здесь манера существования в пространстве сцены у Валерия Кондратьева самобытна и нова: ни одного лишнего движения, повороты головы словно зомбируют собеседника, подчиняя его свей воле. Страх и сверхпочтение сливаются в непонятное, но одинаково пугающее всех чувство. Используя минимум пластических и мимических свойств, Валерий Кондратьев создает образ яркий и страшный...

О замечательном мастере Валерии Павловиче Кондратьеве хочется размышлять и писать еще очень много, фиксируя не уходящие с годами и десятилетиями сильные, глубокие впечатления от его игры...

Фото предоставлены Театром «Комедiя»

Фотогалерея