Оренбург. Кузнец своей судьбы

Выпуск №4-254/2022, В России

И предпремьерный показ, и премьерные спектакли по пьесе И.С. Тургенева «Месяц в деревне» в Оренбургском драматическом театре им. М. Горького прошли с аншлагами. Билеты на новую постановку раскуплены на много недель вперед.

Спектакль поставил известный московский режиссер, народный артист России Борис Морозов, четверть века возглавлявший Центральный академический Театр Российской Армии. Эта пьеса ни разу не появлялась в афише нашего театра за всю его более чем полуторавековую историю. И для режиссера постановка на оренбургской сцене тоже первое обращение не только к этому драматургическому материалу, но и к творчеству Тургенева вообще. Об этом и не только мы и поговорили с Борисом Афанасьевичем.

- Как вам работалось с нашими артистами?

- Поскольку это не перенос ранее сделанного спектакля с одной сцены на другую, репетиции шли, что называется, по первопутку. В этом были и сложность, и азарт, и живое дыхание импровизации.

- Вы обозначили жанр спектакля как комедию. Тургенев тоже причислил «Месяц в деревне» к комедии. Правда, в предисловии к первой публикации пьесы назвал ее повестью в драматической форме. Вот и ваша постановка со сплетением сложных отношений между мужчиной и женщиной, их борьбой друг с другом, друг за друга и с самими собой выходит за рамки обозначенного жанра.

- Да, тут и драма, и трагедия, и мелодрама, и фарс. Все вместе, как и бывает в жизни. Пьеса многогранна, как и характеры персонажей. Если Верочка вызывает предчувствие трагической судьбы, то Большинцов - гомерический смех. Хотелось, чтобы наличие всех этих настроений и жанров сложилось в единую, целостную, художественную картину.

- Главные события в пьесе разворачиваются в течение четырех дней. Но называется она «Месяц в деревне». Почему?

- Потому что вся жизнь героев сконцентрировалась в этих четырех днях. Сконцентрировалась и взорвалась, вызвав бурю страстей человеческих.

- Почему вы взяли для постановки на оренбургской сцене именно эту пьесу? Актуальна ли нынче история «разбитых сердец», случившаяся в середине позапрошлого века в одной из дворянских усадеб?

- Потому что это очень хорошая пьеса. Глубокая, лирическая, затрагивающая очень тонкие струны души. Внешне она кажется несовременной. А внутренне - касается каждого человека вне зависимости от времени, в котором он живет. В плане ответственности за свои поступки в поисках свободы и счастья. Любовь - эта тема у Тургенева, певца дворянских усадеб, лежит совсем не в элегической плоскости. Это внутренне сжигающая тема. Взрыв, который ломает обыденность жизни, ее устоявшееся течение. И это не только у Тургенева. Какую пьесу ни возьмешь - везде драмы, а то и трагедии. Кровь рекой!.. Вспомните «Ромео и Джульетту» или «Отелло». Уж на что бескровная в этом плане пьеса Алексея Арбузова «Мой бедный Марат». Но и здесь любовь - беда. У героев хватило сил выдержать войну, но не хватило сил выдержать любовь. И если рассуждать о любви в контексте жизни, то тургеневская пьеса вдруг приобретает очень важный на сегодняшний день смысл. Классик рассматривает любовь с разных позиций: тут и зарождение первой любви, и рыцарски-романтические чувства, и отчаянная попытка вскочить в последний вагон поезда под названием женское счастье, и любовь-сделка. Мне кажется, разговор об этом сегодня очень актуален.

- На постановку в наш город вы приехали по приглашению художественного руководителя Оренбургского драматического театра, народного артиста России Рифката Исрафилова, с которым вас связывает давняя студенческая дружба. Как вспоминаются годы студенчества?

- С ностальгией. Нас с Рифкатом действительно связывает дружба, выверенная годами. Это был очень важный, судьбоносный период нашей жизни. У него была маленькая квартирка в подвале, которую ему дали, как дворнику. Мы приходили туда нашей студенческой компанией, что-то отмечали, веселились, спорили. Жена Рифката Вера жарила нам картошку на огромной чугунной сковороде. Мы продолжали общаться и когда Рифкат работал в Уфе, высоко подняв планку Башкирского академического театра драмы. Были рядом и в трудный момент его жизни, когда ему пришлось уйти из родного театра. Рифкат стойко выдержал это испытание, сумев создать и в Оренбурге свой театр-дом, который активно существует в театральной жизни России. Так что воспоминания о студенческих годах самые теплые, можно сказать, пронзительно сердечные.

- Вы поступали в ГИТИС, рассчитывая попасть на курс Анатолия Эфроса. Но в тот год у него не было набора. Однако вы со своими однокашниками, в том числе Рифкатом, получили разрешение мастера посещать его репетиции. Что вам дали уроки Эфроса?

- Прорыв в поэтику театра. Это самое трудное, но самое для меня дорогое. И, в конце концов, необходимое для каждого режиссера. Андрей Александрович Гончаров говорил: даже в кромешной тьме надо искать огонек надежды. Тогда можно ставить самую безысходную историю. И если в этой безысходности будет энергия прорыва к полету, эта история не станет «чернухой». Тогда можно говорить красивые слова о миссии театра, о том, что театр для того, чтобы помочь человеку жить - и тому, кто в зале, и тому, кто на сцене.

- Можете ли вы назвать себя учеником Анатолия Эфроса?

- В широком смысле - да. Точно так же, как, например, мог бы назвать себя учеником Феллини. Но скорее, не я его ученик, а он мой учитель. А я все-таки ученик Андрея Алексеевича Попова и, можно говорить, - Андрея Александровича Гончарова. Я работал с Гончаровым, я прошел его школу. Очень непростую, жесткую, но очень полезную. Гончаров научил меня как режиссера умению держать удар в этой непростой профессии.

- Вы пришли в режиссуру не со школьной скамьи. У вас за плечами была учеба в Челябинском политехническом институте на инженера-механика по обработке металлов давлением. Пригодилась ли вам профессия металлурга в нынешней профессии?

- Пригодилась. Особенно то, что два года я проработал в кузнице. Был кузнецом свободной ковки четвертого разряда.

- А вы с вашей монументальной фактурой и похожи на кузнеца.

- (Хохочет). Это закалило характер. Научило терпеть. Иногда на репетициях в шутку напоминаю: я инженер-механик по обработке металлов давлением.

- В том, что вы так круто изменили свой жизненный маршрут, наверное, виноват студенческий театр «Манекен», который вы создали со своим братом Анатолием, тоже известным режиссером? Вы ведь там и играли, и сами ставили спектакли.

- Конечно, «Манекен». И еще один театр - литературный при Дворце культуры железнодорожников. Был еще и третий театр - молодежный. У меня спрашивали: когда ты экзамены-то сдаешь в политехническом? Я говорил: между репетициями.

- У вас есть и актерский опыт. Вы снялись в нескольких фильмах.

- Было такое на заре туманной юности. Роли не главные, но снимался с известными актерами. Самый заметный фильм - «Карнавал», где работал с Ириной Муравьевой и Юрием Васильевичем Яковлевым. Через некоторое время поступили приглашения от режиссеров, в том числе от Татьяны Лиозновой сниматься в их фильмах. Но в это время меня назначили главным режиссером Театра им. А.С. Пушкина. Пришлось сделать выбор.

- Мучительный?

- Мучительный выбор был, когда я одновременно поступил в Щукинское училище на актерский факультет и на режиссуру в ГИТИС. Вот тут я не знал, что делать. Брат помог определиться, сказав, что в 24 года поздно учиться на артиста. А вот для режиссуры мой жизненный опыт и опыт постановок в «Манекене» - в самый раз.

- Вашего брата режиссера Анатолия Морозова оренбургские зрители хорошо помнят по спектаклю «Прощальная гастроль князя К.» по повести «Дядюшкин сон» Ф.М. Достоевского. Режиссерская династия - это большая редкость.

- У Анатолия тоже остались самые теплые воспоминания об Оренбурге. А наша режиссерская династия пополнилась - Толин сын Сергей сейчас художественный руководитель Театра «На Литейном» в Питере.

- Актерские навыки помогают в режиссерской работе?

- Они определяют мой язык с артистами. Как и то, что мой учитель Андрей Алексеевич Попов был артист. Этот мудрый человек не старался учить нас режиссерскому ремеслу. Он учил, как соотнести театр с жизнью. А организации репетиционного процесса мы учились у Эфроса, у Гончарова.

- Как режиссер вы сняли несколько фильмов и, что еще интереснее, поставили две оперы - «Снегурочку» Н. Римского-Корсакова и «Хованщину» М. Мусоргского. Что вами двигало? Желание попробовать себя в сопредельном искусстве?

- У меня не было больших фильмов. Правда, по Виктору Розову снял двухсерийный фильм, где была занята Валентина Талызина и весь звездный состав Драматического театра им. К.С. Станиславского того времени - Василий Бочкарев, Эммануил Виторган, Георгий Менглет, Леонид Сатановский. А вот опыт работы в качестве режиссера оперы - это было очень интересно! Один человек сказал мне: ты знаешь, что поставил самые сложные, самые хоровые оперы русской классики? А я, не давая себе отчета, в процессе работы почувствовал, насколько важен мой контакт с хором. Потом, отматывая назад, понял, что сами произведения меня вывели на это. Я подспудно почувствовал, что должен заниматься с хором. Откуда-то взялось понимание, как надо делать мизансцены, чтобы все звучали. Очень увлекательная и очень непростая школа была.

- Кстати, о школе. Вы много лет преподаете в ГИТИСе. Что вам дает преподавательская деятельность?

- Много - это мягко сказано: преподаю уже 47 лет. С годами это становится все необходимее. И мне, и им. Молодые ребята фильтруют тебя. Но и я, как педагог, ставлю перед собой задачу не просто дать им профессиональные навыки, а воспитать личность. Ты должен научить их тому, что репетиция - это не изучение пьесы, это изучение жизни. Но разговаривать о жизни можно тогда, когда ты личностно подготовлен к этому. Я часто цитирую фразу педагога ГИТИСа Владимира Наумовича Левертова, когда он 1 сентября, собрав первокурсников, сказал: ребята, в мировом театре было всё, кроме вас. В этом есть и потрясающее доверие, и потрясающая ответственность. Если ты не ощутишь себя как некий космос, если не воспитаешь в себе это, тогда ничего не будет. Будешь произносить чужой текст. И самое главное для тебя будет не столкнуться с партнером лбами в мизансцене. Когда начинаешь работать с молодыми людьми в такой плоскости, видишь и большие проблемы, продиктованные временем, и высокую цель. И сам себя начинаешь проверять - слушать и слышать.

Фото предоставлены театром

Фотогалерея