Тольятти. Русские могут миром править

Выпуск №4-254/2022, В России

Тольятти. Русские могут миром править

Три месяца с аншлагами идет в Тольяттинском драматическом театре «Колесо» имени Глеба Дроздова открывшая 35-й сезон историческая драма «Татищев. Сказание о звере мамонте». Пьеса, написанная Александром Игнашовым специально для театра на основе историко-архивного материала, текстов научных трудов Василия Татищева и мемуарной литературы XIII века, повествует об участнике многих русских баталий, основателе Орска, Оренбурга, Екатеринбурга, Перми и Ставрополя-на-Волге (в наши дни - Тольятти), губернаторе Астраханского края, первом авторе «Истории Российской» как о продолжателе реформ Петра Великого. Главный герой повести для театра (так обозначен жанр пьесы) показан не идеальным и не залакированным до блеска персонажем, а человеком, не лишенным недостатков. Он решителен, резок, категоричен, жаден до знаний, искренен, честен, но при этом не гнушается взяток. Спектакль привлекает философским текстом, притчевостью, метафоричностью, масштабами характеров, актуальностью поднятых тем.

Режиссер-постановщик и сценограф заслуженный артист России Вадим Романов гармонично соединил выразительность сценического решения с психологической достоверностью актерской игры, яркую форму и серьезное художественное содержание. Первое, на чем акцентируется внимание зрителя, - визуальный образ. Поднимаясь по помосту, восходит к вершине власти императрица Анна Иоанновна. Туда же, по Калинову мосту, в небытие уходят и другие исторические персонажи. Сакральное место действия - не только символический рубеж между миром живых и мертвых. Здесь Татищеву, да и всем остальным, предстоит вновь встретиться со своими друзьями и недругами, переосмыслить прожитое. Проносятся по мосту ангелы последней надежды, окрашивая воспоминания героя то в светлые, то в темные тона (хореографы - Наталья и Игорь Горячевы). Здесь же возникают тюремные застенки, где не раз оказывается Татищев. Его удивительная судьба, словно отражение русской пословицы про суму, да про тюрьму. Сценическая конструкция напоминает и остов корабля, как символ петровской эпохи, и останки доисторического животного, намекая и на единственный опубликованный при жизни Татищева его научный труд «Сказание о звере мамонте», и на воплощенный в нем самом обреченный на вымирание тип государева человека, титана среди окружающих его мелких по своей сути людей.

Эмоциональный настрой спектакля, его тональность определяет музыкальный лейтмотив первого действия - напев духовного стиха «Житейское море» в проникновенно-выразительном исполнении солистки Тольяттинской филармонии Александры Одинцовой. Эпичность фольклорно-религиозного содержания становится внутренним нервом спектакля, задает высокую этическую планку.

Удивительно, но образ главного героя раскрывается не через его монологи, а преимущественно в диалогах и косвенных характеристиках. Чередование торжественно-пафосных и нарочито житейских сцен словно рентген просвечивает сущность этого персонажа. В комичных и трагичных беседах курьера правительствующего Сената Ивана Пояркова (Ярослав Дроздов) со слугой Татищева Егором (психологически точная работа Александра Двинского) выясняется, и насколько предан своему барину старый слуга, и каково это - жить не для себя, а для государства российского.

Кто он, Татищев: злодей, прохиндей или государев человек? Этим вопросом задается Анна Иоанновна, а вместе с ней и зрители. Ответом становятся провидческие слова Петра Великого: «Татищев? Стало быть, тать, разбойник, вор? На таких разбойниках Русь святая держится!» Самого Петра среди действующих лиц нет. Но его нельзя не увидеть в образе генерал-фельдмаршала Брюса (Андрей Чураев) в выразительно решенной режиссером сцене воспоминания о Полтавской битве. Этот Брюс - и мистик, и философ, и нравственный столп своего времени.

А что же Татищев? Андрей Амшинский не играет, а действительно проживает эту роль. Так естественно поведение, так понятна усталость в голосе, свойственная его герою - человеку сильному, не сломленному, но утомленному превратностями судьбы, стоящему на пороге смерти.

«Еще не наступило время, когда порядочные люди могут безнаказанно служить Родине. Но верю - наступит!» - произносит Татищев в финале первого действия, в котором он представлен как воин, дипломат на Аландском конгрессе, автор проекта государственного переустройства, строитель казенных заводов на Урале и в Сибири, писатель русской истории. Во втором действии в центре внимания оказывается то, что терзает его душу и сердце - личное, упущенное, неслучившееся.

Притягательны своим контрастом и характерностью образы жены Татищева Анны и калмыцкой царевны Церен-Янжи. Анна в исполнении Веры Зиновьевой - «черная вдова», роковая красотка, стерва с ангельским ликом. «В прекрасном яблоке червей немало!», - говорит о ней императрица. Сцена аудиенции Анны у императрицы Анны Иоанновны одна из самых впечатляюще ярких и при этом психологически убедительных. Эффектное появление калмыцкой царевны, экзотической красавицы сродни Шамаханской царице или Жар-птице, с интересной пластикой и калмыцкими народными напевами перерастает в создание не просто любовной сюжетной линии, а истории о жертвенности настоящего чувства. Об этом у Татищева и у Церен-Янжи всего несколько фраз, обращенных не столько друг к другу, сколько в воздух, в небо: «Разве это любовь?» - «Не любовь, а что тогда?» Прошедший сквозь огонь, воду и медные трубы, Татищев боится этой любви, не верит в себя, не верит возникшему в сердце чувству.

У целого ряда ролей в спектакле два состава исполнителей. Актерские работы замечательны нюансами, создающими впечатление, будто смотришь разные спектакли. Императрица Анна Иоанновна народной артистки России Натальи Дроздовой поначалу нелепа, несмотря на всю притчевость и метафоричность происходящего - житейски узнаваема. Волею случая взошедшая на престол, она словно еще не насладилась всеми утехами жизни, а потому и в загробном мире остается живой и непосредственной натурой. Но есть в ней и внутренний стержень, и характер, и державность. В трактовке Елены Радионовой императрица выглядит мягче, женственней. В ней кроется своя загадка.

Церен-Янжи Ирины Малышевой - красавица не от мира сего. Почтительно склоняясь перед императрицей, она сохраняет чувство внутреннего достоинства. Врезаются в память сказанные ею слова о том, что русские могут миром править, да не хотят. Зрительный зал откликается на них аплодисментами. Публика аплодирует словам о том, что отечественная история - это борьба света и тьмы. Бурно реагирует на фразу о том, что Россия никогда не стояла ни перед кем на коленях, и стоять не будет. Так серьезно на эти темы с театральной сцены говорят нечасто. Но вернемся к образу царевны Церен-Янжи. Калмыцкая красавица в исполнении Александры Баушевой по-девичьи мила и непосредственна. Ее движения не столь грациозны, сколь порывисты и наполнены кипучей энергией, требующей свободы. Восторженно и влюбленно смотрит она на Татищева, с глубокой печалью прощается с ним.

Вице-канцлер Остерман Глеба Баканова - опытный, хитрый политик, влиятельный царедворец, до конца уверенный в собственной безнаказанности. У Игоря Супрунова Остерман более импульсивен и льстиво-учтив. Выразителен и точен в роли омерзительного советника шведского короля Карла Двенадцатого фон Гёрца Михаил Спутай. Роман Верхошанский в этой роли, на мой взгляд, выглядит излишне манерным.

Посвященный 285-летию со дня основания города, спектакль явно шире, глубже, масштабнее традиционной постановки по поводу и к дате. Это историческая драма о нас и для нас. Поэтому зрители ловят каждое сказанное слово, следят за каждым поворотом сюжета. Занавес - и овации публики!..

Обращаясь к русской истории, к глубинным основам русской культуры, театр этим спектаклем дает опору, необходимую всем нам в суете и непредсказуемости игры волн современного житейского моря.

 

Фото предоставлены театром

Фотогалерея